Дипломная работа: Политическая борьба исламизма и кемализма в Турецкой Республике

Известный финский эксперт по политике Турции Игорь Торбаков подчеркнул в связи с этими событиями, что «стратегической ошибкой Брюсселя было принятие в 2004 году разделенного Кипра в полноправные члены Евросоюза»[241]. С ним согласен и Бахыш, обвинивший ЕС в том, что «греческий» Кипр был принят в ЕС с нарушением правил самого Союза; также Бахыш абсолютно справедливо обвинил греко-киприотов в провале плана Аннана («турецкая» часть Кипра проголосовала «за», в отличие от «греческой») и процесса урегулирования конфликта в целом[242].

В качестве временного компромисса по кипрскому вопросу Турция предлагает отменить экономическую изоляцию ТРСК со стороны ЕС[243].

Новая внешнеполитическая проблема у Турции появилась 5 января 2010 года, когда Болгария заявила о намерении предъявить исковое заявление с целью принудительного взыскания с Турции 20 миллиардов долларов США за выселение болгар из Восточной Фракии во время Балканской войны 1912-1913 годов. Эрдоан заявил, что «Анкара будет действовать по вынесенному судом вердикту»[244].

Наконец, ещё одна геополитическая проблема Турции в связи с её инициативой со вступлением в ЕС – её членство в OUR (Организации Исламская Конференция) и активная поддержка мусульманского варианта решения вопроса о статусе Иерусалима[245]. Между тем, влияние еврейских общин на настроения политиков ЕС весьма велико, и чрезмерно ухудшившиеся отношения между Турцией и Израилем (несмотря на достаточно активное сотрудничество в военной и экономической сферах) воздвигают ещё одну стену Турции на пути интеграции в ЕС.

Вместе с этим, ЕС рискует «унаследовать» и такие конфликтные ситуации, которые уже возникали в прошлом в отношениях Турция-Сирия и Турция-Иран: вопрос использования водных ресурсов Тигра и Евфрата грозит стать одним из ключевых геополитических конфликтов в XXI в.

§3 Европессимизм Турции и статус “rogue state”

Официальная позиция турецких властей – необходимо продолжать стремиться вступить в ЕС. Далеко не все, однако, в том числе в правительственной коалиции, поддерживают эту цель. Одна из ведущих политических сил Турции - Партия националистического движения во главе с заместителем премьер-министра Девлетом Бахчели объявила, что обратится в высшие судебные инстанции Турции для аннулирования нового законодательства. Радикально-исламистская Партия Счастья вообще безоговорочно против членства в ЕС, опасаясь продолжения демократизации общества и растущего влияния христианства. Один из лидеров оппозиции, Гюрсель Текин, заявил, что турецкое общество достаточно негативно реагирует на то, что «европейцы диктуют туркам, что и когда делать»[246].

Эрдоан, в свою очередь, полагает, что победы ПСР на всех выборах начиная с 2002 года – карт-бланш от турецкого народа для политиков-сторонников интеграции в ЕС[247]. Одним из таких политиков является председатель ВНСТ Турции Кёксал Топтан, который полагает, что однажды противники Турции-члена ЕС сами пригласят Турцию вступить в объединённую Европу[248]. При этом ещё в 2005 году партия едва не раскололась из-за споров вокруг условий о начале переговоров с ЕС и только политическая ловкость Эрдоана спасла партию от раскола[249]. Между тем, два лагеря в партии сохранились, и позиции противников усиливаются с каждым провальным этапом переговоров.

Против ЕС выступают и военные, несмотря на их бесспорную прозападную ориентацию. Они понимают, что вступление в ЕС попросту перекроет им любое поползновение в политической сфере. Военная элита выступает против любых уступок в армянском и кипрском вопросах, а также в вопросе урегулирования конфликта с курдами.

Предпринимательская элита, безусловно, настроена на развитие связей с европейским бизнесом, на упрощение торговых возможностей. Генеральный председатель Конфедерации мелких торговцев и ремесленников Бендеви Паландёкен заявил, что его «удивляет тот факт, что до сих пор некоторые круги в Европе живут в 17-ом и 18-ом веках»[250], имея ввиду то, что для многих европейцев неприемлема мусульманская страна в ЕС. «За» вступление в ЕС и ТЮСИАД (Общество турецких промышленников и деловых людей), правда, у этой организации есть противник в лице исламистского МЮСИАД (Общества независимых предпринимателей). Президент ТЮСИАД Арзухан Ялчындаг заявила, что «Евросоюз с его нормативами, стандартами и контрольными механизмами и по сей день остаётся важной организацией для Турции, куда она стремится вступить»[251]. Почётный президент ТЮСИАД Бюлент Эзаджыбашы заявил, что понимание между Востоком и Западом «возможно лишь при условии интеграции Турции в западный мир», а ЕС превратится в мировую сверхдержаву[252].

А что же простое население? Здесь раскол общества гораздо более явный. Можно условно выделить два «лагеря» - против выступают ярые мусульмане-националисты, в основном живущие в сельской местности; «за» - те, кто рассчитывает беспрепятственно уехать на запад, на заработки. Пессимизм по отношению к ЕС «царствует» также среди низших социальных слоёв городов, которые не могут похвастать высоким уровнем образования, а также наличием доступа к западным масс-медиа. Об этом писал Александр дель Валле – автор ряда монографий по геополитике, в том числе «Турция в Европе, троянский конь исламизма?» и «Турецкая дилемма, действительные причины кандидатуры Анкары». В статье «Причины отказа кандидатуры Турции для вступления в ЕС», опубликованной во французской Le Figaro 23 июля 2004 года, он утверждал: «Если малочисленное кемалистское меньшинство и жители богатых кварталов Стамбула чувствуют себя европейцами, жители трущоб Стамбула и Анкары считают себя более близкими по отношению к иракцам, чем к жителям Северной Европы или к своим соседям христианским грекам»[253].

Позиции националистов очень прочны. Ещё в 2005 году десятки тысяч националистов «вышли на улицы, выкрикивая антиевропейские лозунги, участники демонстрации несли плакаты с надписями "Мы не верим в ЕС" и "Нет Евросоюзу, нет США, только полностью независимая националистская Турция"»[254].

Наконец, раскол наблюдается и в высшей школе, причём как среди студенчества, так и среди профессуры. Директор Института изучения Восточного Средиземноморья и тюрко-иранского мира, французский профессор турецкого происхождения Семих Ванер – один из наиболее последовательных сторонников интеграции в ЕС – считал, что «у Турции нет проблем, просто Европа не готова принять мусульманскую страну»[255]. Но Турция в свою очередь должна пойти Европе навстречу в деле объединения Кипра. С неожиданной идеей ещё в 2005 году выступил профессор Сахин Алпай, который считает, что ради дела присоединения к ЕС можно поступиться принципами и примириться с Арменией[256].

Противоположны и позиции интеллигенции. Например, знаменитый турецкий писатель, лауреат Нобелевской премии Орхан Памук заявил, что сам Ататюрк «мечтал бы о членстве в Евросоюзе»[257], что «Европа невообразима без Турции, а Турция — без мечты о Европе»[258]. Немецкая писательница и философ турецкого происхождения Хилаль Сезгин также считает, что Турция должна быть в ЕС, более того, Сезгин полагает, что тезис о культурной идентичности Европы неверен, и что многие культурные достижения Европы – не более чем заимствования того, что пришло с Востока[259]. Ей оппонирует европейская писательница турецкого происхождения Элиф Шафак: «Антизападный жесткий курс в Турции и антитурецкие настроения в Европе имеют много общего. Совместить ислам и западную демократию невозможно. И те и другие — против членства Турции в ЕС»[260].

Один из основателей газеты «Заман» Али Унал считает, что у Турции огромный потенциал, которым Европа вроде бы и хочет воспользоваться, но в то же время опасается его с точки зрения конкуренции[261].

На рубеже 2009-2010 годов появились первые тенденции к постепенному отказу руководства Партии справедливости и развития от политики, нацеленной на вступление в ЕС.

Ещё в 2008 году Турция всерьёз планировала ввести войска в Северный Ирак для «окончательного решения» курдского вопроса. Эрдоан предупредил еврочиновников, что угрожать прекращением переговоров о вступлении в ЕС бессмысленно. Впрочем, руководство Турции в итоге приняло решение отказаться от военных действий[262].

В декабре 2009 года Конституционный суд Турции принял решение о закрытии «Партии демократического общества» – главной политической силы курдов, члены которой были признаны виновными в связях с повстанцами. ЕС и США мгновенно выразили свою обеспокоенность[263]. Интересно то, что содействовать закрытию курдской радиостанции пообещал Андерс Фог Расмуссен, датский премьер-министр, в обмен на согласие Турции утвердить его кандидатуру на пост генсека НАТО[264].

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов выразил мнение, что Турция, которая «действительно прилагала очень большие усилия по евроинтеграции и по сближению с Евросоюзом, сейчас, в общем-то, понимает, что это почти бесперспективно, и, продолжая стремиться в Евросоюз, начинает осматриваться вокруг в поисках самостоятельной роли»[265].

Министр иностранных дел Турции Ахмет Давутоглу и вовсе предложил создать Евразийский союз как альтернативу ЕС[266], ключевым условием которого он выделил «неплохие отношения между Турцией и Россией»[267]. При этом ещё 5 января 2010 года на конференции турецких послов в Анкаре он заявил, что «турецкая дипломатия должна подготовиться к тому, что Турция станет членом ЕС в 2023 году и войдет в десятку стран, лидирующих по экономике в мире»[268].

Высшее руководство Турции всё больше понимает, что переговоры с ЕС напоминает дипломатические игры, где одна из сторон намеренно затягивает переговоры, тогда как вторая выполняет одно требование за другим. Как итог, у ЕС остались только те требования, выполнить которые Турция на данный момент не может.

Гюль в октябре 2009 года даже обмолвился о том, что Турция может пойти путём Норвегии и отказаться от членства в ЕС[269]. Всё на той же конференции в Париже на тему «Франко-турецкое партнерство: наращивание мощи в Европе и в мире», организованном ТЮСИАД совместно с французской ассоциацией предпринимателей МЕДЕФ Гюль заявил, что Франции следовало бы быть довольной, что она имеет столь сильного партнёра, как Турция, так как «деятельность со слабым партнером ограничена»[270].

Последовательно настроен Эрдоан, который самоуверенно заявил, что «в не зависимости от того, примете вы Турцию или нет, она всегда в ЕС», напомнив о 5 миллионах турок, проживающих на территории ЕС[271]. Турецкий лидер продолжает критиковать политику «двойных стандартов», которую ЕС применяет в отношении стран-кандидатов. С его позицией сложно спорить, учитывая, что в последние годы в ЕС были приняты государства, которые являются не более чем балластом для Европы. Более того, хорошо известна позиция турецкого премьера, согласно которой ЕС нуждается в Турции больше, чем она в ЕС[272].

Теперь в вопросе Турции явственно наметились два лагеря. Франция, Германия и Австрия выступают за пресловутое «привилегированное членство», на которое Турция реагирует весьма болезненно. Давутоглу вслед за Эрдоаном заявил, что Турция станет «либо полноправным членом ЕС, либо не войдёт в него вообще»[273]. Выгодно для Турции то, что в 2009 году при посредничестве Швеции и США позиция Саркози несколько смягчилась; более того, госсекретарём Франции по европейским делам стал Пьер Лелуш, который известен своим хорошим отношением к Турции[274].

Иного мнения придерживаются Великобритания, Польша, Португалия и Испания, что позволяет предположить, что проблема не в том, что ЕС – христианский клуб (та же Албания, в которой мусульманское население составляет свыше 2 миллионов (70%) вполне возможно вступит в ЕС, причём скорее всего даже раньше Турции) или не в том, что европейцы не считают Турцию европейской страной. Более того, в 2006 году с поддержкой интеграции Турции в ЕС выступил даже Папа Римский Бенедикт XVI[275].

Впрочем, возможно религиозный фактор «всплывает» только в паре с ещё одним «скрытым препятствием, являющимся ещё одним официально не упоминаемым фактором – популяция Турции, вернее, её количество. ЕС опасается, что турки наводнят Европу (в 2008 году население Турции составляло почти 75 миллионов человек[276], а к 2020 году Турция выйдет на первое место в Европе по численности населения), что будет опасно не только с точки зрения внутриевропейской миграции, но и с точки зрения политики – депутатская квота в Европарламенте, как известно, определяется количеством населения.

А вот юридический фактор, похоже, занимает руководство ЕС меньше, так как за время правления Белой партии законодательство Турции настолько приблизилось к европейским стандартам демократии, что туркам осталось только принять новую конституцию взамен старой 1980 года, разработанной Генштабом Турции. Это требование было выражено европейскими послами Эрдоану 10 февраля 2010 года[277].

Турецкое руководство раздражает и то, что переговоры с Турцией проходят крайне медленно: из тридцати пяти пунктов (разделов) законодательства ЕС в данный момент идёт обсуждение двенадцати и только по одному переговоры закончились успехом[278]. Гюль ещё в 2007 году отметил, что существенное снижение сторонников вступления в ЕС внутри турецкого общества связано с тем, что «турецкому народу кажется, что Евросоюз не ценит усилия по достоинству»[279].

Государственный министр и глава турецкой делегации на переговорах с ЕС Эгемен Багыш заявил, что согласно результатам социологического опроса, если бы референдум проводился сегодня, 62-65 процентов граждан страны проголосовали бы за членство в Европейском Союзе; 45 процентов уверены, что рано или поздно Турция вступит в ЕС[280]. Багыш отметил, что широкие слои общества в Турции поддерживают процесс членства в Европейском союзе. Более того, он заявил, что «при каждом визите в Европу спрашивают о том, когда Турция станет членом ЕС. Я всегда отвечаю, что мы уже являемся членом этой организации, независимо от желания Европы»[281].

Эти слова подтверждают результаты опроса «Изменение вектора внешней политики Турции и отношения с соседями», проведенного Международной организацией стратегических исследований (USAK). Согласно ему, 58,25% турок не считают себя приверженцами антизападных взглядов, а 12,7% — наоборот[282]. 30 марта 2009 года австрийская газета Der Standard со ссылкой на проправительственную турецкую газету Today's Zaman привела данные опроса населения Турции, согласно которому 75% респондентов в Турции высказались за членство в ЕС (в 2006 г. сторонников присоединения было лишь 54%)[283]. Проведённый в конце 2009 года Eurobarometer опрос выявил, что только 45% турецкого населения выступает «за» членство в ЕС (полгода назад – 48%), а на вопрос «выиграет ли Турция от вступления в ЕС» позиции разделились поровну, тогда как полгода назад положительно отвечали 57% респондентов[284].

Причиной падения интереса к ЕС является то, что, как образно выразился турецкий эксперт Дженгиз Актар «Турки забыли о Европе. Слишком долго ничего не происходило, и перспективы вступления в ЕС уменьшаются с каждым днем»[285]. Согласно данным Hurriyet, большинство населения Турции полагает, что «ЕС не примет страну в европейскую семью, даже если Турция пойдет навстречу всем политическим и экономическим требованиям ЕС»[286].

Определённым образом о постепенном отказе от политики интеграции в ЕС свидетельствуют нашумевшие политические дела – «Дело организации Эргенекон» и «Дело о программе переворота “Балйоз”». Комиссар ЕС по вопросам расширения и европейской политики соседства Стефан Фюле выразил свою озадаченность по поводу нашумевших арестов по делу «Балйоз» и отметил, что ЕС следит за процессом против организации «Эргенекон»[287].

Таким образом, «пророчества» многих сторонников приглашения Турции в ЕС сбываются: усиливается европессимизм, а Турция всё больше чувствует себя изгоем, продолжая оставаться, по меткому выражению Хантингтона, «оторванной цивилизацией». В Турции понимают, что к вступлению в ЕС сейчас ближе даже такие отсталые во всех отношениях страны, как Украина, Грузия и Албания. Турецкое руководство в последние годы начинает активную переориентацию вектора внешней политики на сотрудничество с Россией и Ираном. Как ни трудно заметить, эти три страны легко могут объединиться, обладая неофициальным статусом мировых изгоев, против которых направлен основной удар своего рода четвёртой мировой войны, осуществляемой посредством масс-медиа. Стоит отметить, что схожесть политических режимов в этих странах готовит почву для возможного союза между ними.

Подытоживая, стоит отметить следующее. Во-первых, безусловную важность переговорного процесса с ЕС для формирования равновесия между сторонниками светскости и исламизации, так как подготовка к интеграции в Евросоюз de-facto приводит к установлению системы взаимных сдержек и противовесов между военными и исламистами: ни те, ни другие не имеют и не будут иметь в случае успеха переговоров с ЕС никакого шанса на эскалацию развития Турции в ту или иную сторону.

Во-вторых, немаловажно то, что сугубо конъюнктурные решения деятелей Евросоюза, оперирующих сиюминутными интересами, приводят к росту исламизации Турции, о чём говорят данные социологических опросов и, главное, заявления политических лидеров, готовых отвернуться от Европы. И если в 2009-2010 годах их заявления вряд ли имеют какую-то цель, кроме скрытого шантажа, то вскоре ситуация может усугубиться не в пользу Европы и США.

Наконец, в-третьих, важно отметить, что европейская религиозная закостенелость открывает простор экономических и политических возможностей для России, с которой у нынешнего руководства Турции самые тёплые отношения (пример – визит Дмитрия Медведева в Турцию 11-12 мая 2010 года, по результатам которого Турция и Россия подписали целый ряд различных соглашений, и в течение пяти лет выведут товарооборот между странами на уровень 100 млрд. $).

Глава 3 Роль оппозиции в процессе формирования лаицистско-исламистского равновесия

Российский исследователь В. Данилов полагает, что «в плане… исламского фундаментализма… Турция является наиболее спокойным островком в регионе»[288]. Однако за последние восемь лет ситуация равновесия между кемалистами и исламистами стала представлять собой нечто вроде эквилибриума, о котором, впрочем, вслух не говорит ни одна заинтересованная сторона: «Между светским истеблишментом и исламистской оппозицией установлено нечто вроде временного равновесия, которое позволяет им сосуществовать в рамках конституционного процесса. Турция пока наиболее успешно реализует схему, в которой религиозная оппозиция не выходит из-под контроля государственных институтов, хотя и обладает большой свободой в СМИ, системе образования и подготовки профессиональных кадров»[289].

Между тем, ПСР как и любая правящая партия в демократических странах имеет достаточно большую оппозицию, основная деятельность которой сосредоточена вокруг демагогии против партии власти, а не вокруг реальной политической деятельности. Как отмечает А. Корицкий, главной причиной поражения оппозиции стало отсутствие «конкретной программы, альтернативной правительственной…прежде всего, в сфере социальной политики», так как оппозиционеры в своей риторике стремились лишь указать на нарушения со стороны ПСР[290]. Оппозиция пошла дорогой двойных стандартов, осуждая использование ислама в политических целях, и используя критику действий партии и её лидеров вместо формулировки чёткой программы решения насущных проблем[291]. Впрочем, уже на локальных выборах в 2009 году оппозиция сделала правильные выводы и постарались «концентрироваться в первую очередь на социально-экономических вопросах – высоком уровне безработицы и других проблемах, порождаемых мировым экономическим кризисом»[292], что позволило им лишь «отобрать» у ПСР примерно 7% голосов (по сравнению с выборами в меджлис 2007 года).

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13