Дипломная работа: Социально-экономическое состояние Тувы в начале XX века

Эти летние моления проводились совместно, чаще всего группами жителей близлежащих аалов. Например, обитатели аалов, кочующих в верховьях какой-либо реки, устраивали такое моление на определенной горе, а обитатели низовьев этой реки собирались на такой дагыыр в другом месте. На горе, где посвящали ыдыка-лошадь или ыдыка-быка, устраивали жертвенник (саска) в виде шалаша из молодых деревьев и хвороста, перед которым молились не только шаманы, но и ламы, а иногда те и другие одновременно. Эти горы (ыдык-даг) считались священными, на них нельзя было подниматься женщинам. О таких священных горах имеются упоминания в древнетюркских надписях. Посвященное животное мыли водой из источника и молоком, мазали маслом, окропляли вином, окуривали вереском и затем, привязав цветную ленту, отпускали в стадо. Ыдык ходил в стаде того или иного аала до старости, принося, как верили тувинцы, счастье и благополучие скоту этого аала, охраняя от болезней его жителей; затем его заменяли новым. Посвящали ыдыка также огню, обычно это был домашний козел. Посвящение этого ыдыка и моление носили семейный характер. Устраивали дагыыр осенью, при перекочевке на осенне-зимние пастбища, на горных перевалах. Здесь около кучи камней (оваа), собранной у тропы проезжающими, останавливались, добавляли камней, бросали сюда кусочки еды, деньги, привязывали к прутикам цветные ленточки, пучки волос из грив лошадей и т.д. Затем угощали горных духов кроплением молочной водки и благодарили за летнюю кочевку.

Проводили дагыыры-моления также у рек и ручьев, обращаясь к духам воды. Моление реке существовало у тюркоязычных племен и в древнетюркское время. В литературе имеется упоминание о молении, устраивавшемся весной на месте начала магистрального оросительного канала, с просьбой о ниспослании урожая. На этот дагыыр съезжались лишь те жители, которые пользовались водой из данного канала для полива своих полей. Прежде чем назвать некоторые частные моления тувинцев, проводившиеся в рамках того или иного аала, следует отметить также упоминаемые в литературе крупные хошунные моления, устраивавшиеся после стрижки овец ранней осенью в благодарность за получение шерсти и для испрашивания хорошей погоды на период изготовления войлока. Этот вид общественного моления уходит корнями в глубокую древность, когда изготовление войлока было еще коллективным производственным процессом.

К молениям, устраиваемым жителями одного аала, относились дагыыр по поводу посвящения аального арыка (обычно быка), суг бажы дагыыр (т.е. моление истоку ручья, вблизи которого находилась летняя стоянка аала), дагыыр шаманскому дереву, если таковое оказывалось в окрестности. Шаманским деревом обычно называли лиственницу, на которой ветви в одном каком-либо месте росли не нормально, а густо переплетаясь, образуя большой зеленый ком. Если не было в окрестностях шаманского дерева, то устраивали дагыыр деревьям — либо «тел ыяш», либо «пар ыяш». В первом случае подразумевалась группа деревьев, растущих из одного места, как бы от одного корня, а во втором — дерево, растущее от корня несколькими стволами. Словом, моления, связанные с культом дерева, были аальными. Наконец, следует отметить еще один вид дагыыра, характерного для тувинских шаманистов, — это моление возле той или иной древней каменной статуи с целью лечения больного. Больного привозили к подножию каменной бабы, и шаман обращался к ней с просьбой взять на себя болезнь этого человека. Каменное изваяние окуривали вереском, угощали аракой и надевали на него цветные ленточки, которыми предварительно обвязывали больного. Культ каменных изваяний в столь конкретной форме известен пока только в Туве, и это явление, возможно, перекликается с обычаем кыпчаков вешать колчаны на каменные бабы, о котором сообщал средневековый мусульманский автор Низами.

Шаманские религиозные воззрения, которыми была пропитана жизнь рядового тувинца — кочевника или охотника, находили свое внешнее выражение в изготовлении в каждой семье различных ээренов (идолов из дерева, материи, железа, войлока и т.д. различных духов — покровителей семьи), которых хранили в жилище и временами «угощали». Труд и быт охотника в тайге также были связаны с многочисленными шаманскими суевериями, приметами, запретами и т.д.

Буддийская религия имела более разностороннее влияние на аратство. Этому весьма содействовали, во-первых, более тонкая по сравнению с шаманизмом идеология, а во-вторых, наличие церковной организации.

Монастыри были не только центрами, но и распространителями буддийской религии.

Кроме больших хурээ, к которым в дни религиозных празднеств стекалось почти все живущее поблизости население, большую религиозно-агитационную роль играли и кочевые хурээ, отправлявшие почти все виды религиозных служб. В Туве при монастырях были организованы специальные школы (дуганы), в которых обучались мальчики. После прохождения курса обучения они посвящались в хуураки (ученики лам). В хурээ основную часть штата составляли хелины (гэлуны), за годы учебы принявшие 253 обета и зачисленные в ряды членов общины буддистов. Обычно в хелины могли посвящаться лица, достигшие двадцатилетнего возраста. К этому времени хелин должен был избрать себе учителя-ламу, подготовить специальную одежду и инвентарь. После принятия обета хелин получал священную книгу, в которой были изложены основные положения, связанные с поведением хелина. После принятия обета хелины возвращались домой, жили в своих семьях и только один или два раза в год съезжались на специальные собрания в хурээ.

Каждое тувинское хурээ возглавлялось ламой, имевшим звание «камбы», его наместником был соржу или ловун Кроме того, в хурээ было некоторое число лам, выполнявших различные обязанности как во время службы, так и в повседневной жизни хурээ. Это были, например, демичи, кумзат, шомба, дуганчы. Кроме этих лиц при хурээ имелся совет (хамбы). Хамбы состоял из 16 лам, считавшихся наиболее авторитетными. Совет ведал как назначением лам, так и проведением религиозных праздников. Эти обязанности выполняли ламы из Монголии и Тибета. В крупные хурээ, например Чаданское, приглашались ламы-ученые (кээгены) из Тибета, которые являлись толкователями буддийских книг.

На рядовых тувинцев буддийские хурээ производили сильное впечатление. Прежде всего сами здания главных хурээ вьщелялись среди обычных жилищ и построек тувинцев. Если монастырь располагался в юртах, то последние были весьма большими, покрытыми белым войлоком. Деревянные или саманные хурээ вообще были иными по своему архитектурному облику и убранству. Внутреннее убранство хурээ, одежда лам, особенно в праздники, музыкальное сопровождение службы, ритуальные маски, надеваемые во время некоторых праздников, действовали на воображение верующего тувинца.

Вместе с тем нужно отметить, что в Туве ламаизм не уничтожил старых религиозных представлений. Он либо наслаивался на них и частично видоизменял, либо просто сохранял иногда старые культы.

Одновременное существование шаманизма и ламаизма отразилось, как было отмечено выше, в погребальном обряде тувинцев, который был представлен здесь несколькими видами, связанными не только с современными, но и с весьма древними религиозными верованиями. В соответствии с буддийскими религиозными представлениями умершего не погребают в земле, а хоронят открыто, наземно. Такой способ погребения широко применялся у простых аратов. В день смерти родственники умершего приглашали ламу, а если покойный был богатым или состоятельным человеком, то и нескольких лам. К приходу ламы умершего клали на простеганный войлок (ширтек). Если человек умер на кровати, то ее выносили из юрты. У бурхана, стоявшего на столике (ширээ) в переднем углу юрты (против входа), зажигали лампады и ставили пищу. С умершего снимали всю одежду и заворачивали его в белую ткань. Лама читал около покойного священную книгу, сопровождая чтение ударами в маленький колокольчик (конга) и маленький бубен (дамбыра) и шумом трещотки. Затем умершего выносили из юрты, причем не через дверь, а поднимали остов юрты и под ним проносили умершего.

До места погребения тело везли на одной или двух лошадях. Ритуалом предусматривалось быстро довезти умершего и, оставив его в указанном ламой месте, так же быстро возвратиться домой. Сразу после совершения необходимых церемоний лама забирал вещи умершего человека и тот скот, которым одаривали ламу родственники покойного. Затем устраивали небольшое угощение, перед которым участники похорон проходили обряд очищения.

На седьмой и сорок девятый день после похорон устраивали поминки, причем на седьмой день готовили в основном «белую пищу» (из молока). К сорок девятому дню готовились тщательно, угощали более обильной пищей, главным образом мясной. По такому обряду хоронили все взрослое население. Детей до десяти лет хоронили в деревянных ящиках, которые относили в горы и прятали в расщелинах скал и каменных россыпях. Поминки устраивали только для взрослых.

Другой формой погребального обряда, связанного у тувинцев с шаманизмом, был сохранившийся способ захоронения умерших в курганах. Как показывают материалы археологических раскопок, он находит себе аналогию в древнетюркском погребальном обряде на территории Тувы.

В этом погребальном обряде установлено два типа захоронения: впускной (в каменных насыпях более древних курганов) и с сооружением самостоятельных курганных насыпей над погребенным. Общим моментом является то, что погребенные, как правило, сверху перекрыты деревянными жердями, с ними лежат костяки животных (лошади, барана). Умерших для жизни в загробном мире снабжали большим количеством бытового инвентаря. Хоронили умерших в одежде и обуви. Женщин — в головных уборах (баштацгы), с надетыми украшениями (например, навага). Специальной погребальной одежды у тувинцев не было. Хоронили по такому обряду как богатых, так и бедных людей.

Вывод к I главе. Социально-экономический строй Урянхайского края 1900-1914 гг. оставался полупатриархально-полуфеодальным. Господство полупатриархально-полуфеодальных отношений характеризовалось тем, что основная часть средств производства принадлежала феодально-ламским элементам Тувы, которые и держали власть в своих руках. Малочисленная группа тувинских карабаев (кулаков) должна была приспосабливаться к господствующим в стране социальным отношениям, и ее самостоятельная роль была мало ощутима в социальной жизни Тувы.

Глава II. Экономическое положение

В начале ХХ века экономика Урянхайского края характеризовалась преобладанием традиционных видов хозяйствования (с главенством среди них кочевого скотоводства и подсобным значением земледелия, охоты и промыслов) и усиливающимся воздействием на них капиталистического уклада хозяйства русских колонистов.

 

2.1 Русская торговля в Урянхайском крае

Рост производительных сил и товарного производства в Сибири, усиление общественного разделения труда – все это обусловило быстрое развитие сибирской торговли, в сферу которой постепенно втягивалась и Тува. [23, С. 86]

Развитию русско-тувинских торговых связей в той или иной степени способствовали также следующие обстоятельства. Во-первых, образование ряда городов Южной Сибири (Минусинска, Канска, Ачинска и др.); во-вторых, обусловленная маньчжуро-китайскими захватчиками изоляция Тувы от Монголии и Китая, что объективно содействовало восстановлению и укреплению русско-тувинских экономических отношений, начало которых восходило к ХVII веку. В третьих, - Тува, как и район Кяхты, была своего рода плацдармом для проникновения российского торгового капитала в Монголию и Китай.

Данное обстоятельство, конечно, не снимает со счета собственно тувинский довольно емкий рынок, представляющий для сибирских торговцев выгодное поле их действий. Торговля на основе неэквивалентного обмена среди коренного населения Сибири и Тувы содействовала первоначальному накоплению капитала, развитию капитализма, включению тувинцев в товаро-денежные отношения. На примере Тувы видно, как торговцы, пользуясь приобретенными накоплениями, организуют добычу золота, основывают крупные скотоводческие и земледельческие хозяйства капиталистического типа с использованием наемного труда тувинских аратов.

В конце двадцатых годов ХIХ века в Сибири получает развитие частная капиталистическая золотопромышленность (в Томской губернии, в Алтайском округе и т.д.). В 30-х годах открываются прииски в непосредственной близости к Туве – в Минусинском и Ачинском горных округах Енисейской губернии. Царизм поощрял развитие этой новой отрасли сибирского хозяйства, так как доходы, которые получала казна от золотодобычи, почти в 10 раз превышали поступления от пушнины.

Отправной базой, с которой происходило проникновение в Туву российского промышленного и затем торгового капитала, являлся Минусинский уезд.

Зачинателями российской торговли в Туве были минусинские крестьяне и казаки. По соглашению с тувинскими чиновниками в 40-х гг. ХIХ века были установлены пункты, в которых в определенные сроки проходили взаимовыгодные товаро-обменные операции.

Открытие в 1838-1839 гг. минусинским промышленником Колобовым первых двух приисков (Спасского и Никитинского) в верховьях р. Сыстыг-Хем положило начало развитию золотопромышленности непосредственно в Туве. Несмотря на отдаленность Тувы и отсутствие колесных дорог, связывающих ее с Минусинским уездом, а также на неопределенность пограничного вопроса, золотодобыча быстро возрастала. К 1896 г. работало уже 11 приисков с 500 рабочими. Помимо русских рабочих, прибывших сюда из разных мест Сибири, на приисках работали и тувинцы. Тувинская беднота использовалась на мизерно оплачиваемых подсобных работах (заготовка сена, берестовых свеч и дров, откатка, пастьба скота и др). Значительная часть тувинских хозяйств сбывала на приисках продукцию животноводства. Таким образом, в контакте с русскими рабочими находился довольно большой пласт трудящихся тувинцев.

Прииски порождали спрос на продукцию животноводства, что стимулировало его рост, разрушало натуральных характер многих аратских хозяйств и увеличивало их товарность, содействовало сложению тувинского рынка, а стало быть, общности экономической жизни.

Первым организует торговые караваны в Туву купец Н.Ф. Веселков. В 1857 году он открывает свою факторию на р. Иджим.

Кроме золотых приисков, в Туве действовало несколько русских полукустарных промышленных предприятий типа кожевенного завода (в районе Чаа-Холя), соляного завода Сватикова (оз Тустуг-Холь) и др.

Начало регулярных торговых связей положил Пекинский договор России с Китаем 1860 г. о свободной и беспошлинной торговле по всей пограничной линии и заключенные на его основе в 1862 г. «Правила для сухопутной торговли». Российские торговцы получили доступ в Китай, Монголию, и, естественно, в Туву. [40, С. 266]

Представляется важным рассмотрение указанного договора в плане так называемого Урянхайского вопроса. Известно, что согласно Буринскому и Кяхтинскому договорам (1727) Тува, бесспорно, относилась к России, так как в них сказано, что к России отходят бассейны рек, текущих на север, и то население, которое раньше уплачивало ясак в русские остроги (по 5 соболей). Права России на Туву, вытекавшие из указанных договоров, были попраны Цинской династией, захватившей этот край вооруженной силой и превратившей его в свою колонию. Учитывая отсутствие каких-либо юридических обоснований для этой акции и возможный со временем демарш со стороны России, маньчжуро-китайские власти оставили свои караулы южнее Танну-Ола, т.е. на пограничной линии.

Новым и веским поводом, подтверждающим незаконное распространение Китаем владельческих прав на территорию Тувы, и явился договор 1860 г. Согласно договору китайские власти стали требовать от русских и тувинцев специальных разрешительных билетов на право въезда в Монголию. Это приравнивало и русских и тувинцев к иностранным подданным. [6, С.822]

Кроме того, к статье 2 «Правил для сухопутной торговли» был приложен список пограничных пунктов, через которые могли проезжать российские купцы для торговли в Монголии и Китае. С 1861 г. русский порубежный казачий кордон, состоящий из ряда выпускных караулов, был упразднен, и купцам открылся свободный доступ для беспошлинной торговли в Туве.

Важной особенностью российского торгового капитала в Туве является его срастание с капиталом промышленным. Объяснение этому в следующем. Российские купцы, в результате неэквивалентной торговли с местным населением получали громадные накопления, которые представлялось целесообразным направлять не на расширение торговых операций, а на создание собственных промышленных, скотоводческих (откормочных) и земледельческих хозяйств. На это же наталкивала сама отдаленность Тувы, позволяющая перегонять приобретенный у аратов скот на рынки Сибири лишь в определенное время года. К тому же в Туве имелся избыток дешевой рабочей силы. Посредством взяток тувинским чиновникам, кредитования их товарами и деньгами, российские купцы заполучали лучшие участки под пашню и выпасы. Золотые прииски, принадлежавшие многим торговцам, были одновременно и местом выгодного (принудительного) сбыта многих товаров.

Грумм-Гржимайло при описании русской торговли в Туве в начале ХХ века, указывает на наличие в ней торгового кризиса, обнаружившегося в 1900-х годах. Этот кризис он склонен объяснять вторжением в Туву китайского капитала. В течение 1889-1905 гг. торговый оборот рос медленно.

Наиболее активное участие в торговых связях с Россией в начале ХХ века принимали Хемчикские хошуны, где основным занятием аратов было скотоводство. Их доля в общем товарообороте составляла более 80%. [16, С. 190]. Именно эти западные хошуны, где была сосредоточена основная масса населения, играли ведущую роль в сложении тувинского рынка, экономической общности и консолидации тувинских родоплеменных и территориальных групп.

Продукция скотоводства составляла основу вывозимых из Тувы товаров, втрое превышающих объем ввозимой товарной массы. [16, С. 189]. Среди завозимых товаров преобладали мануфактурные и металлические изделия. Ввозилась также пушнина низких сортов, приобретаемая аратами для уплаты албана, табак, кожевенные и продовольственные товары. Н.Ф. Катанов, учитывая большой спрос аратов на дешевые сорта ввозимой из России мануфактуры, писал, что русские торговцы одевали тувинскую бедноту, а китайские купцы – тувинскую знать. [15, С. 271]. К этому образному выражению следует присовокупить и то обстоятельство, что российские торговцы не только «одевали», но и «раздевали», разоряли, как и китайские купцы, аратские массы.

Но после того, как из Тувы были изгнаны китайские торговцы в 1912 г. рост русской торговли стал нарастать.

Объективно прогрессивным являлся постепенный переход от натуральной формы обмена к денежным формам расчета. Р.М. Кабо считал, что в 1914-1915 гг. торговые операции, осуществленные в Туве при посредстве денег, составили около 5% товарооборота. [16, С. 102]. Развитие торговли и товарно-денежных отношений, несмотря на колониально-феодальный режим, содействовало выделению из аратства карабаев, использующих в целях обогащения наемный труд, спекуляцию и ростовщичество, конечно, в более мелких масштабах, чем торговцы-предприниматели. Типичным представителем такого рода буржуазной верхушки был богач Ачикай. [40, С. 282]

Важно отметить, что одним из важнейших последствий развития экономических русско-тувинских связей было усиление в Туве элементов капиталистического уклада. Проникновение российской экономики в сферу экономической жизни тувинцев было столь глубоким и прочным, что дальнейшее развитие тувинской экономики уже не могло осуществляться независимо и самостоятельно. Тува вошла в сферу общественного разделения труда в Сибири. Феодальная общественно-экономическая формация тувинского общества вступила в сложное, диалектическое взаимодействие с нарождающимся капиталистическим укладом, что не могло не оказать определенного влияния на общественный строй Тувы.

Производство тувинским феодалом и кара-баем в начале ХХ века скота и шерсти, добыча ими пушнины и рыбы для продажи означало уже частичное разложение старой системы и зарождение элементов капиталистического уклада, формирование переходной ступени к новой общественно-экономической формации. [40, С. 283]

 

2.2 Китайский торговый капитал

Собственно китайский капитал стал проникать в Туву еще в ХIХ веке. [27, С. 37]. Однако сравнительно слабое проникновение китайского торгового капитала в Туву до начала 1900-х годов объясняется не только запретом этой торговли со стороны китайского правительства, но и слабостью торгового капитала в Китае и в особенности неразвитостью промышленности Китая, изделия которой сбывали китайские купцы. Появление в Туве непосредственно самих китайских торговцев объясняется вторжением в Китай иностранного капитала, вытеснявшего собственно китайский капитал на окраины империи.

Китайское правительство под влиянием своих торговцев, стесненных иностранным капиталом, стало разрешать им торговлю даже в Туве, которая ранее была для них запретной зоной. Первые китайские торговцы появились в Туве наездами с 1895 года, но с 1901 г. они обосновались в ней постоянно. Так как русская торговля к этому времени прочно укрепилась в Урянхайском крае, первые китайские купцы должны были прибегнуть к хитрости, чтобы обмануть бдительность русских торговцев и русскую администрацию.

В 1903 году официально разрешили свободный проезд китайских торговцев в Туву. И данное разрешение открыло широкий доступ китайскому капиталу. Китайские торговые фактории появились сначала в Чаа-Холе, а затем на Хемчике и в других районах. [28, С. 76]

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5