Художественная культура Древнего Египта

табелью о рангах, которой не требовалось отображения особых, различных для

каждого чина аксессуаров роскоши и общественного положения. Даже величие

власти самого фараона, почитавшегося богом, не обозначалось даже каким-либо

дорогими одеждами, почти ничем, кроме исключительной величины его фигуры и

эффектной, предопределенной, позой .

Нельзя также однозначно утверждать, что какие-то фигуры в росписях или

рельефах разработаны тщательнее других. И росписи и рельефы дают картину

жизни текущей одинаково размеренно и неотвратимо для всех. Композиция, как

правило, построчная, с соблюдением симметрии и уравновешенная. Изображения

на рельефах и росписях выполнялись как и в круглой скульптуре соблюдением

строгой подчиненности архитектурным формам, с ориентацией на их пропорции и

ритмы, на их масштабы.

Сходство композиций построения иероглифов и композиций росписей и

рельефов позволяют заключить, что первое произошло из второго, сохранив

многие характерные черты. В качестве первого примера пиктографии

(рисуночного письма) обычно приводят плиту фараона Нармера, с одной стороны

несомненно являющуюся произведением высокого искусства, и с другой стороны

несущую в своем изображении вполне конкретную статистическую информацию.

Здесь изображение тождественно письму. В дальнейшем произойдет

дифференциация, которая, впрочем, не убьет родственности и совместимости:

живопись и рельефы Древнего царства довольно часто сотрудничают с

иероглифическими надписями. Наблюдая это соседство мы отмечаем несомненное

родство форм этих способов передачи информации. Иероглифы для

непосвященного человека предстают если не самостоятельными изобразительными

знаками, дополняющими основное изображение, то сложным многокомпонентным

орнаментом. В обоих случаях от сотрудничества не проигрывает ни одна из

сторон.

Как устойчивый композиционный принцип в рельефах (а также во фресках,

которые по композиции и приемам рисунка не отличались от рельефов)

утвердился мотив шествия, процессии, где фигуры движутся одна за другой по

фризу, через 'одинаковые интервалы, с ритмическими повторами жестов.

Классический пример такой композиции — рельеф из гробницы в Саккара.

Слуги усопшего ведут быков, выступающих с царственной важностью. В нижнем

поясе этого же фриза шествуют стайками гуси и журавли. Движения слуг

довольно непринужденны — они нагибаются, оглядываются назад, поглаживают

быков по спине (такая вольная трактовка допускалась при изображении слуг,

но никогда — при изображении хозяев). Однако равномерная повторяемость

фигур, их движений и поз лишает сцену оттенка жанровости и придает ей нечто

ритуально-торжественное: это не скотный двор — это вереницы живых существ

движутся в вечность. Надо обратить внимание на то, с каким декоративным

вкусом все это расположено на плоскости, какими безошибочно точными линиями

обрисованы контуры животных и как одни фигуры по контрасту оттеняются

другими. Переведем взгляд с быка на идущих внизу журавлей и обратно:

грузная мощь быка сразу почувствуется сильнее благодаря сопоставлению с

изящными птицами, легко и деликатно ступающими на своих тонких ногах.

Нельзя не заметить особую художественную роль иероглифов в этой композиции,

как и в любом египетском рельефе. Среди иероглифических знаков, идущих по

верху фриза и заполняющих пустоты между фигурами, встречаются и фигурки

гусей и быка — такие же, только маленькие; они чередуются с

неизобразительными геометризованными знаками, и все, вместе с основным

изображением, создает впечатление одухотворенного узора.

СКУЛЬПТУРА.

Статуи почти всегда раскрашивались, но раскраска эта на наш взгляд

была достаточно условной и скорее напоминала тонирование. Сходство

подчеркивается еще и архитектоничностью строения самих статуй, составлявших

неделимое органическое целое с архитектурными сооружениями, которым они

принадлежали. Здесь приходит на память сравнение со скульптурой Античной

Греции классического периода, но там назначение скульптуры было совершенно

иным. Монументальной целостности Египта там пришла на смену одухотворенная

гармония человеческого тела.

Скульптуры Египта обычно сохраняют основные формы каменной глыбы, из

которой они были вытесаны. Во многих случаях скульптор даже подчеркивал

этот генезис тем, что оставлял фигуру неотделенной от каменного массива,

выполнявшего в этом случае роль фона.

ЛИТЕРАТУРА ДРЕВНЕГО ЕГИПТА.

Художественная литература Древнего Египта восходит своими корнями к

середине четвертого тысячелетия до н. э. , к периоду Древнего Царства.

Именно поэтому основой традиционной жанровой литературы в Египте стали

фольклорные жанры. Особенно характерно традиционное сохранение древних

сюжетов, подвергшихся переработке в более поздние периоды развития

египетской литературы. Но, говоря о жанре, стоит заметить, что далеко не

всегда можно с точностью определить принадлежность того или иного

произведения к определенному жанру. Например, жанр “поучения”, один из

древнейших, связан с политическими памфлетами, “речениями”(например,

“Речения Ипусера”), а вступления к ним иногда напоминают окаймляющую

“рамку” в сказках (например, “Поучения Неферти”). В равной степени в

поучениях встречаются и черты автобиографических повестей, а в

автобиографической повести мы встречаем, например, гимн (“Приключения

Синухета”), басня в иных случаях близка к сказке. Итак, одним из глобальных

признаков невероятного развития египетской литературы является

“дифундирование”, взаимопроникновение жанров.

Как и большинство произведений древности, литература периода Древнего

царства анонимна, за исключением сочинений, написанных в жанре поучения,

как правило авторство было приписано какому-либо из мудрецов или правителей

древности, что наводит на мысль об отсутствии попыток коллективного

создания поучений, что подтверждается и стилистическим анализом текста.

Искусность и сложность композиции, изощренность стиля, умение объединить

одной “рамкой” несколько сюжетных линий . Подобные элементы построения

произведения встречаются в сказках о фараоне Хуфу и чародеях, в “Сказке о

потерпевшем кораблекрушение” и, прежде всего, в “Поучениях Неферти”. Этот

жанр, получив широкое распространение в эпоху Среднего Царства, развивается

на базе более изысканных литературных традиций, а, стало быть, и приемов.

Авторы прибегают к рефренам, повторению слов аллитерациям, параллелизму

членов (т. е. к выражению одной мысли разными словами: “Открываются для

тебя врата неба, отверзаются для тебя врата прохлады”) . Тематика поучений

не всегда меняется от раза к разу, от эпохи к эпохе.

В “Поучении Птахотепа”, содержащем правила житейской мудрости, правила

поведения и хорошего тона, автор утешает бедняка тем, что “бог возвышает

знатного человека”, просящему рекомендуется набраться смирения и так

далее. Социальной моралью и проповедью смирения пронизано все произведение.

Подобная мысль встречается и в “поучениях” мудреца Ипувера и

Ноферреху. Здесь описывается в иносказательной форме восстание рабов,

происшедшее в конце Среднего Царства.

К несколько более раннему времени относится “Поучение

гераклеопольского царя (Охтоя) своему сыну Мери-ка-Ра”, которое содержит

советы относительно управления государством в период смутного времени.

Охтой утверждает божественное происхождение власти, назначенной “добрым

пастырем”, то есть Богом.

Литература древних была самым тесным образом связана с религией. Множество

произведений религиозной литературы облекались в художественную форму.

Таковы магические заклинания , религиозные гимны богам, магические тексты,

связанные с заупокойным ритуалом, облекавшиеся в строго ритмическую

поэтическую форму.

Наиболее яркими образцами религиозной поэзии являются гимны богам, которые

входили в различные сборники. Так, еще в “Текстах пирамид” содержатся гимны

Ра, Озирису.

Хети стал автором “Гимна Нилу” , напоминающего гимны другим богам, так

как Нил считался божеством и его почитали под именем Хапи. Но не Хапи, не

бог воспевается и прославляется в нем, а именно река, “приносящая пищу...

творящее прекрасное”:

Слава тебе, Хапи!

Ты пришел в эту землю,

Явился, чтобы оживить Египет...

Он орошает поля, созданные Ра,

Чтобы дать жизнь каждой козе...

Среди гимнов богам представляют наибольший интерес гимны верховному

государственному богу Амону и в особенности гимны единому богу солнца

Атону, культ которого установил еще Эхнатон, отец Тутанхатона( в

последствии Тутанхамона).

Сверкает и блестит на горизонте утром,

Восходишь ты в лучах Атона блеск дневной.

И тает мрак ночной под сенью рук горящих.

Ликуют два Египта, и жаркий юг и север.

И на ноги встает от сна восставший люд.

Омыв себя водою и взяв свои одежды,

Хвалу тебе возносят, когда восходишь ты.

Во всей земле твоей творят свою работу.

И мирно бродит скот на пастбищах своих.

Чуть зеленеют травы, в лучах твоих деревья,

И птицы вылетают из гнезд своих ночных.

Довольно близко к религиозным гимнам примыкают гимны фараонам. Этот

жанр имеет и историческую ценность. Наиболее характерный в жанровом

отношении текст гимна фараону относится к эпохе среднего царства. Это -

“Гимн Сенусерту III”, в котором восхваляется царь в качестве победителя

врагов и защитника своих владений. Подобные гимны входили в более объемные

сборники, типа “Рассказ Синухета”. Сохранилось более 25 списков этого

произведения. Оно написано в форме автобиографии на стенах одной гробницы.

Основная тенденция “Истории Синухета” та же, что и в речениях Неферти и

наставлениях Аменемхета I, - прославление новой династии. Недаром таким

милостивым выведен Сенусерт I! Автор не только очень умело воспользовался

формой автобиографии, но и , возможно, впервые, в мировой литературе сумел

передать переживания своего героя - страх, тоску по родине. Последний мотив

встретится еще ни раз, но ни где он не будет выражен так проникновенно и с

такой экспрессией.

Значительного развития этот жанр достигает в эпоху Нового Царства,

когда завоевательная политика фараонов находится в зените славы и почета.

Своего рода развернутой формой царского гимна является “Поэма о битве при

Кадеше”, в которой поэт в риторической форме описывает победу Рамзеса II

над хеттами.

Однако, не во всех жанрах центральной фигурой является правитель Египта.

“Могущественный владыка” отходит на второй план в народных песнях, сказках

и преданиях .

Один из папирусов содержит древнейшую в мире запись сказки - “Сказки о

потерпевшем кораблекрушение”. Автор умело использует народную фантастику.

История создания этой сказки весьма традиционна, так как множество сказок

рождались в результате обрастания мифическими сюжетами устных жанров.

Уцелевшая часть рамки подтверждает предположение о том, что эта сказка -

последняя из несохранившегося цикла. Язык сказки прост и метафоричен.

Заканчивается она характерным приемом для подобного жанра - поговоркой,

народной мудростью: “Не хитри со мной, мой друг. Незачем поить на заре

птицу, которую утром зарежут!”

Мотивы земледельческой жизни, переплетенные с причудливой сакральной

фантастикой, встречаются в сказках более позднего времени. Такова сказка “О

двух братьях”, написанная в эпоху правления династии Рамзесов. Основные

мотивы сказки “О двух братьях”, как то чудесные превращения главного героя,

злобы жены, невинности молодости и торжества добродетели сохранились и в

позднейших сказочных сюжетах, в частности, в сказке “О красноречивом жителе

оазиса.”

В ней читателя, возможно, привлекало стилистическое оформление, так

как оно похоже на элементы, разработанные в рамках жанра притчи. Интересен

и диапазон героев этой сказки: от крестьянина до фараона. Уже этот момент

предполагает историзм, который предельно отчетливо выражен в так называемых

“исторических” сказках, например, “Сказка о фараоне Секененра и гиксосском

царе Апопи”. В подобных сказках действие группируется вокруг реальных

событий и персонажей. Здесь истина причудливо смешивается с вымыслом. Но не

только в этом проявляются новшества эпохи Нового царства; действие

волшебных сказок все чаще и чаще переносится в другие страны, приобретая

“чужие” мотивы, которые позднее преобразуются в так называемые “бродячие

сюжеты”.

Посредством подобного смешения, существовавшего всегда, но в крайне

малой степени, происходит синтез литературных традиций, что способствует

появлению раннефилософских мотивов даже в тех же сказках. Такова суть

“Беседы разочарованного со своей душой”. Это - диалог двух начал в

человеке, воплощенных в главном герое и в Ба, душе человека. По жанру это

произведение граничит с притчей, хотя и оформлено в виде диалога. Главный

герой, не сумевший найти себя в мире, видит только один выход - смерть, как

избавление от страданий (Смерть вообще часто сопоставляется в подобных

текстах, как и в сакральной традиции египтян, с “выздоровлением после

болезни”.

Смерть стоит сегодня предо мною,

(Как ощущение человека), желающего снова увидеть свой дом,

После того, как он провел долгие годы в плену.

В отчаянии человека проглядывает сомнение в существовании загробного

культа, что ставит под сомнение всю систему ценностей этого мира для

египтянина, оставляя надежду на утешение лишь в потустороннем мире: “Если

ты вспомнишь о погребении, то это горе, проливание слез, огорчение

человека, когда его ... бросают на холме. Никогда ты не выйдешь, чтобы

увидеть солнце. Те, которые строили из гранита .... увидели свои

жертвенники пустыми. Их постигла та же участь, что и усталых, которые

умерли на плотах,... .” Здесь человек рассматривается в глубинных связях с

природой, главная из которых - смерть. Перед ней исчезают социальные

различия и вражда.

И композиция, и стиль диалога указывают на авторство одного лица. Свое

собственное мировосприятие автора нашло отражение в этом произведении. В

нем присутствуют два обязательные элемента религии египтян: жизнь

настоящая, воплощенная в образе “души” и жизнь прошлую, воплощенную в

образе “человека”, находящего утешение лишь в религиозных догмах, ведь

смерть сулит вечное блаженство “в полях Иалу”. Итак, диалог поникнут

скепсисом и сомнением по отношению к реальному миру. Построение его

(диалога) сложно, так как перемежаются проза и песни с определенными

рефренами в каждом из последних стихотворных отрывков, состоящих из трех

строф.

Еще большей автобиографичностью обладает песня вельможи Уны (найдена в

гробнице в Абидосе) , жившего в период царствования VI династии. Эта

надпись интересна и но своей необычной форме, она составлена от имени

умершего, и по построению: оно состоит из двустиший с жестким ритмом и

содержит параллелизм.