Французские простветители

выводит наиболее целесообразные при данном строе законы и нормы

государственного устройства, виды и пределы полномочий властей и т.д. В это

юридическое исследование вторгается, однако, мощная струя натуралистических

взглядов на причины общественных явлений. Сама возможность существования

различных типов государственного устройства объясняется у Монтескье не

социально-историческими условиями возникновения государств различного типа.

Она выводится из соответствия между образом правления и физическими

свойствами страны, ее пространственным протяжением, ее климатом и лишь

затем из образа жизни народа, из его главных занятий, из степени его

материального благосостояния, из его религиозных взглядов нравов и т.д.

Во всех типах правления Монтескье исследует условия, при которых они

выполняют свое назначение - обеспечивают личную свободу, и условия, при

которых они вырождаются в деспотизм.

Основная гарантия свободы - учреждения, сдерживающие и ограничивающие

произвол. В демократии движущей силой и условием процветания Монтескье

признал доблесть, т.е. любовь к республике преданность каждого лица к

общегосударственному делу.

Вразрез с учением Гоббса Монтескье провозгласил первым законом

естественного права не “войну всех против всех”, а мир.

Для общества, вышедшего из первоначального, “естественного”

состояния, основным принципом международного права Монтескье считал закон,

согласно которому народы должны в состоянии мира делать друг другу как

можно больше добра, а в состоянии войны - как можно меньше зла.

Уже в “Персидских письмах” Монтескье осмеял деспотические формы

абсолютизма во Франции. В “Духе законов” деспотизм провозглашался типом

власти, противоречащем природе человека. Бесправному и беззащитному

состоянию гражданина при деспотической власти противопоставлены гарантии

строгой законности и личной безопасности. В учения о наказании он проводит

твердое различие между действием и образом мыслей. Он настаивает на том,

что наказанию подлежит только совершенное человеком действие, а не мысли,

расходящиеся с существующими верованиями или установлениями. Карать за

образ мыслей - значить уничтожать всякие гарантии свободы. Жестокости и

бессмысленности фанатизма Монтескье противопоставляет принцип полной

веротерпимости. Он возвышает свой голос против отвратительной практики

пыток. Одним из первых он выступает в защиту негров и требует запрещения

рабовладения. *№

Монтескье явно идеализировал конституционную монархию.

Эта идеализация, а также развитая им теория деления властей на власть

законодательную, исполнительную и судебную отмечены печатью исторической

обусловленности и ограниченности. Однако именно эта теория сделала

Монтескье одним из знаменитейших писателей его века.

__________________________________________________

*№ Момджян “Философия Французского Просвещения XVIII века”. :М., 1995г.

1.3 Ф.М. Вольтер

Особенно большое влияние на идейную жизнь Франции рассматриваемой

эпохи оказал Вольтер (Франса Мари Аруэ, 1694-1778гг.) Чрезвычайно

одаренный, Вольтер вошел в историю культуры как один из великих писателей

Франции, как психолог, философ культуры и философ истории. Могучий

полемист, сатирик, памфлетист, публицист, он поднял звание журналиста,

литератора, ученого на высоту, еще неизвестную феодальному обществу. В

течение всей своей долгой жизни он неутомимо боролся против церкви и

клерикализма, против религиозной и всякой иной нетерпимости. Он ненавидел

деспотизм и королей, и князей церкви. Уже в молодости Вольтер подвергся

преследованиям н вынужден был провести три года в Англии. Вернувшись во

Францию, он написал “письма об Англии”, а в 1738 г. – “Основы философии

Ньютона”. После непродолжительного пребывания в Берлине, при дворе

прусского короля Фридриха II, Вольтер поселяется в имении на берегу

Женевского озера. Здесь, в тишине и уединении, но в непрерывном литератур

ном общении с культурным миром Франции, он остается до конца своей жизни.

Здесь им был написан ряд философских произведений, в том числе “Кандид”,

“Философский словарь” и др. Незадолго до смерти Вольтер приехал в Париж,

где ему была устроена публикой триумфальная встреча. Волнения, вызванные

этим триумфом, потрясли философа, и он вскоре умер.

Не будучи философом, создающим и основополагающие учения, он много

сделал для философского просвещения общества. Наиболее важной в философской

деятельности Вольтера была его борьба против церкви, религиозной

нетерпимости и фанатизма. Вере, основанной на “откровении”, Вольтер

противопоставил деистическую религию разума. Он отверг так называемое

онтологическое доказательство бытия бога, но признал значение аргумента,

заключающего от целесообразного устройства мира и от разумности человека к

существованию разумного творца или причины этой целесообразности. Бытие

бога, вытекает по Вольтеру, также из необходимости существования высшего

начала для человеческой воли и деятельности. Однако Вольтер отвергает все

учения так называемых положительных религий о свойствах бога и признает эти

учения бездоказательными и ненужными. С другой стороны, Вольтер отверг

атеизм - как учение, опасное для общественного порядка, основанного на

институте частной собственности. Он не был согласен с Бейлем и отрицал

возможность государства, состоящего из добродетельных атеистов.

С вопросом о боге был связан модный в то время вопрос об оправдании

царящего в мире зла и об ответственности бога за это зло. В знаменитом

“Кандиде” Вольтер осмеял казенный оптимизм официальной религии и

прислуживающей ей философии. Никакие софизмы философов и богословов не в

силах оправдать существующие в мире зло и страдания ни в чем не повинных

людей. Кто оправдает лиссабонское землетрясение 1755г., когда в течение

пяти минут погибли десятки тысяч людей, взрослых и младенцев? Лучше

признать, что для нашего ума проблема мирового зла неразрешима, чем

изощрятся в софизмах и оправдывать бога, как это сделали Лейбниц и многие

другие. *№

Влиянием материализма пронизано психологическим учение Вольтера. По

его мнению, у нас нет ни малейшего знания о природе духовной субстанции.

Мы никогда не воспринимаем душу как субстанцию, а воспринимаем только

психологические явления, свойства и способности. Возникновение души, не

может быть разумно отнесено ни к какому времени: ни к вечности, ни к

моменту зачатия, ни к эмбриональной стадии развития, ни к моменту рождения.

Предполагать в нас существование души – значит, помещать внутри нас

маленького бога. Умнее и скромнее признать, что люди - разумные автоматы

или животные, с лучшим, чем у животных интеллектом, но с более слабым

инстинктом.

*№ Вольтер. «Философские сочинения».-М., Наука, 1989г.

В том же духе локковского материалистического эмпиризма Вольтер

решает вопрос о свободе воле. Человек свободен, так как имеет сознание

собственной свободы. Но ни о какой свободе воли не может быть и речи, ибо

воля подобной мысли есть лишь абстракция, а не реальная сущность. Реален

лишь мыслящий человек, и его свобода лишь там, где он способен делать то,

что он хочет.

В философии природы Вольтер – верный последователь Ньютона. Именно

опираясь на физику Ньютона, он развил мысль о всеобщей закономерности

природы, а также отстаивал преимущества принципа первичной обусловленности

ее явлений перед принципом целостности.

В учении о знании Вольтер пытался сочетать сенсуалистический эмпиризм

с некоторыми элементами рационализма. Основным для него был тезис о

происхождении всех знаний и ощущений. В то же время он утверждал, что

существует и абсолютное значение – логико – математическое и относящееся к

морали. Оно для бога так же значимо, как и для человека: существует только

одна истина.

В сфере морали Вольтер боролся как против учения о врожденности

этических принципов, так и против учения об их условном (конвенциональном)

характере.

Значительна роль Вольтера в философии культуры и философии истории.

Здесь он резко выступил против взглядов Паскаля и особенно Руссо,

противопоставившего неиспорченную природу культуре. По Вольтеру,

возвращение к первобытной природе есть нечто противоестественное, и

цивилизованный человек живет в большем согласии с природой, чем дикарь.

2 Творчество Ж.-Ж. Руссо

2.1 Филосовско – педагогические воззрения Руссо

Классические конфликтные схемы классицизма XVII-XVIII вв. основались

на противоречиях между личностью и государством, частным и общественным,

чувством и долгом, страстями и разумом (“Сид” Корнеля, “Ифигения”, “Федра”

Расина, “Тартюф”, “Дон Жуан”, “Мизантроп” Мольера).

Идеология просветительства, использовавшего для своего художественного

воплощения жанровые и стилистические формы классицизма, специфического

стихийного реализма, а также некий синтез публицистики, философии и

педагогики с беллетристикой, актуализировала те же конфликтные схемы, что и

классицизм, но решала их диаметрально противоположным способом (“Робинзон

Крузо” Дефо, “Путешествия Гулливера” Свифта, “Кандид”, “Простодушный”

Вольтера, “Эмиль, или О воспитании” Руссо).

В некоторых произведениях сентиментализма характерные для него

излияния чувствительного сердца и идеализация “простого человека”

осуществлялись и воспринимались на фоне идиллически бесконфликтной природы

или благостных общественных отношений (“Сентиментальное путешествие”

Стерна. “Юлия, или Новая Элоиза” Руссо).

Опубликованный вслед за “Общественным договором” роман – трактат

“Эмиль” (1762г.), рассказывает о воспитании гражданина нового общества.

Руссо приобретает славу “всеевропейского еретика” за ту часть романа,

которая носит название “Исповедание веры савойского викария”. Рассмотрим

основные моменты этого произведения.

В “Эмиле” описана теория ”естественного воспитания ребенка”,

применение которой могло бы “лабораторным путем” создать тип идеального

человека, предохранить от развратного влияния ложной цивилизации, cохранить

естественность и чистоту человеческих чувств. Руссо сам понимает

утопичность, подобного рода эксперимента. Более того, он пользуется этой

утопичностью, разрабатывая программу своего педагогического идеала, с тем,

чтобы сама картина была наиболее действенным средством пропаганды против

устройства существующих приемов обучения. “Ваши дети, - восклицал Руссо, -

не знают своего родного языка, зато они учатся говорить на языках, которые

нигде не употребляются; они учатся слагать стихи, которые они сами едва

могут понимать…”.

В “естественном” воспитании за исходную предпосылку берется теория,

основное положе которой сформулировано в начале “Эмиля” в замечательных

словах: “Все прекрасно, когда оно выходит из рук Творца; вес портится в

руках человека”. Поскольку природа хороша, а общество дурно, то основной

задачей воспитания является полная изоляция воспитанника от окружающей

среды и предоставление его благотворному влиянию природы. Эмиль растет, не

стесняемый никакими искусственными правилами ложной цивилизации, растет в

блаженном неведении ее соблазнов, ее морали и ее житейских правил. Изгнано

даже чтение, этот “бич детского возраста”, в частности чтение басен

Лафонтена, которые, по мнению Руссо, могут лишь породить в девственном

сознании Эмиля массу опасных вопросов, сомнений соблазнов.

Задачей воспитателя является сохранить в неприкосновенности

естественные чувства добродетельного по своей природе питомца и в то же

время помочь процессу его естественного, непринужденного саморазвития. Это

осуществляется путем ряда педагогических приемов и наставлений, в

результате которых ребенок сам приходит к ряду здоровых, простых и

естественных умозаключен по основным вопросам морали. Одновременно с этим

осуществляется и рациональный курс физического воспитания, в свою очередь

имеющего целью помочь юному организму наиболее полно развить заложенные в

нем самом природой основы здоровья и нормального, естественного

функционирования всех органов тела. “Великий секрет воспитания, - писал

Руссо, - в умении добиться того чтобы телесные и умственные упражнения

всегда служили отдыхом одни для других”. Обучение основам геометрии,

физики, астрономии и географии производиться по наглядной системе, в

комплексном порядке знакомства с действительностью и с природой, прежде

всего. “Когда у человека есть понятия, развитая привычка к размышлению, то,

полагаю, гораздо лучше своим умом доискиваться до всего, что можно найти в

книгах, - верный способ применить знания к своему образу мыслей и овладеть

ими” — писал Руссо. В целях воспитания трудовых навыков, ребенок

обязательно обучается какому - либо полезному для жизни ремеслу. Эмиль в

частности упражняется в плотничьем деле.

Когда Эмилю исполняется шестнадцать лет, его наставник начинает

заботиться о воспитании его чувствительности. Он прививает ему чувства со

страдания, мягкосердечия и человеколюбия. Тут он посвящает Эмиля в основы

“естественной религии”, катехизис которой прилагается Руссо в особом

разделе трактата, носящем заглавие “Исповедание веры савойского викария”.

Теперь надо женить подготовленного к добродетельной жизни воспитанника.

Невеста ему уже выбрана в лице идеально воспитанной по той же системе

девушки – Софи. Заключительная книга трактата, с момента встречи Эмиля и

Софи, превращается в сентиментальный роман, рисующий чистоту любовных

отношений двух добродетельных существ.

Несмотря на всю утопичность предлагаемого Руссо воспитательного

метода, “Эмиль” оказал огромное влияние на дальнейшее развитие передовой

педагогики не только своими отдельными, очень ценным педагогическими идеями

и наблюдениями, но и общим своим направлением, в основу которого положено

внимание к личности ребенка, преобладание моментов воспитания личности над

моментами обучения (в смысле простого усвоения знаний) и т.д. В этом

отношении последующая педагогика в значительной степени обязана Руссо

рядом своих достижений, включая метод трудового воспитания, систему

наглядного и предметного обучения и т.п.

По мысли Руссо, его Эмиль должен стать, прежде всего, добродетельным

человеком. Понятие добродетели у Руссо основывается на принципах следования

предначертаниям мудрой природы, свободы тот лжи цивилизации, честности и

прямодушия, свойственным доблестным героям Плутарха, книга которого была,

начиная с детских лет, любимым чтением Руссо. Наконец, в понятии

добродетели входит, по мнению Руссо, также религиозное чувство. Руссо не

мыслит добродетели вне религии. В этом он резко расходится с атеистическими

тенденциями своего времени. Он стоит на позициях деизма, отличающегося от

деизма Вольтера своим демократическим характером и вырастающего в

значительной мере из идеализации народа его благостной веры в справедливого

бога. Руссо хочет построить идеальную религию, отвечающую требованиям

природы и естественных человеческих чувств.

Гете видел в “Эмиле” “естественное евангелие воспитания”. И.Г. Гердер

утверждал, что за целое столетие ни одна книга не наделала столько шума,

не получила такой огласки. Ею зачитывались молодые люди, и зрелые философы,

как Кант, и деятели французской революции, как М. Робеспьер, у которого она

всегда лежала на письменном столе. Прочитав “Эмиля”, Кант высказал надежду

в самом скором времени увидеть вокруг себя совсем иных людей, чем прежние,

если только получит всеобщее преобладание метод воспитания, который Руссо

мудро вывел из самой природы. В идеале школы, указанном Руссо, Гердер видел

образец всему человеческому, современному и будущему.

Единство философских воззрений и художественных взглядов Руссо

отчетливо обнаруживается в его знаменитом “Письме к д‘Аламберу о

театральных представлениях” (1758г.). Здесь, возвращаясь к своей обычной

антитезе добродетельной природы и пагубной цивилизации, Руссо продолжает

линию, начатую им в “Рассуждениях о науках и искусствах”, и дает резкую

критику театра как яркого выражения порчи общественных нравов. Красноречиво

и подробно он развивает мысль о безнравственности самой идеи театра как

подражания жизни и воссоздании в сценических образах ее страстей и пороков.

Не менее красноречиво он обличает распущенность нравов лиц, занимающихся

актерской профессией и подающих тем самым дурной пример обществу. Руссо

подробно разбирает аморальные стороны классической и современной

драматургии, в особенности не щадит Мольера и изобличает его “Мизантропа”,

усматривая в нем осмеяние добродетели.

В итоге Руссо приходит к выводу о крайнем вреде, который причиняется

театром, этим наиболее утонченны и изощренным продуктом современной

цивилизации, добрым и здоровым нравам граждан. А так как письмо к

д‘Аламберу было написано в ответ на его статью о Женеве в седьмом томе

“Энциклопедии”, где д‘Аламбер предлагал учредить в том городе театр, Руссо

не упускает случая вернуться к одной из своих излюбленных тем — идеализации

патриархального Женевского быта. Он подчеркивает свою любовь к Женеве как к

одному из немногих уголков Европы, где еще сохранилась “естественная

чистота” нравов. Его страшит мысль о возможной порче этих нравов путем

прививки им соблазнов безнравственной цивилизации. Театр не нужен женевцам.

Он не только бесполезен, но и вреден для них в экономическом, бытовом и

моральном отношениях. Добродетельные женевцы знают иные способы и формы

общественных развлечений, имеющие непосредственный и народный характер, как-

то: спортивные состязания, общественные праздники и т.д. Ведь именно в

среде женевских ремесленников Руссо, по его словам, получил то общественное

воспитание, которое дается не при помощи формальных учреждений (театра), а

традициями и правилами, переходящими от поколения к поколению и внушающим

юношеству достойные чувства. Среди этих традиций и навыков отметим

сравнительно высокий уровень грамотности и даже образованности, а также

стремление к политическим знаниям. Так, например, английский путешественник

Джон Мор был поражен тем, что видел в Женеве людей труда за чтением

сочинений Локка и Монтескье.

Опыт массовых любительских женевских увеселений подсказывает Руссо

мысль о том, что в Женеве и в подобных ей добродетельных государствах и

коммунах место театра должны занять народные празднества, посвященные тем

или другим памятным дням из жизни свободного, равноправного и

добродетельного народа. Эту мысль (не отказываясь, впрочем, от театра как

мощного средства политической пропаганды) осуществит впоследствии

Французская буржуазная революция с ее грандиозными и пышными массовыми

праздниками и торжествами, с ее обрядами посадки “дерева свободы”, с ее

церемониями, апофеозами т театрализованными чествованиями братства,

равенства и свободы.

Было бы неверно, однако, думать, что Руссо восстает против всякого

театра и других видов профессионального искусства вообще. Уже в своем

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7