Дипломная работа: Государственная Дума Российской империи. Историко-правовой аспект

13 мая 67-летний премьер с трудом поднялся на трибуну и на все требования послания ответил категорическим «Нет!» Даже консерваторы были обескуражены. «Ответ правительства — сплошная политическая ошибка» — написал об этом лидер октябристов А. И. Гучков.[45]

19 мая 104 депутата Трудовой группы внесли свой законопроект (проект 104-х). Суть аграрной реформы по законопроекту сводилась к образованию «общественного земельного фонда» для обеспечения безземельного и малоземельного крестьянства путем отвода ему не в собственность, а в пользование участков в пределах определенной «трудовой» или «потребительской» нормы. Что касается помещиков, то трудовики предлагали оставить им лишь «трудовую норму». Конфискация земли у помещиков должна была, по мнению авторов проекта, компенсироваться вознаграждением помещиков за изъятые земли.

6 июня появился еще более радикальный эссеровский «проект 33-х». Он предусматривал немедленное и полное уничтожение частной собственности на землю и объявление ее со всеми недрами и водами общей собственностью всего населения России.

Обсуждение аграрного вопроса в Думе вызвало рост общественного возбуждения в широких массах и революционные выступления в стране. Желая укрепить положение правительства, отдельные его представители — Извольский, Коковцев, Трепов, Кауфман — выступили с проектом обновления правительства путем включения туда кадетов (Милюкова и др.). Однако это предложение было встречено в штыки консерваторами. Некоторые из них считали, что лучше избавиться от Думы вообще, чем обсуждать эту проблему. Они взяли верх.

Левые либералы, назвав новое учреждение в структуре самодержавия «Думой народного гнева», начали, как они говорили, «штурм правительства». Дума приняла резолюцию о полном недоверии правительству и потребовала его отставки. За все созывы десятилетней истории таких резолюций было множество, но все они, как и в этот раз, оставались без последствий. Теперь, зная настроение царя, некоторые министры объявили бойкот Думе, они перестали посещать ее заседания. Известного рода унижением новоявленных законодателей был присланный в Думу первый законопроект об ассигновании 40 тыс. руб. на постройку пальмовой оранжереи и сооружение прачечной при Юрьевском университете.

Но за стенами Таврического дворца, а тем более далеко за пределами России, начавшиеся столкновения депутатов с правительством в Думе не были известны. Появление первого законодательного представительного учреждения в России, за что боролись десятки лет лучшие представители русского общества, вызвало подлинный шквал приветствий от групп россиян, ученых советов университетов, городских дум и земств. Новый парламент приветствовали парламенты других стран. Так, 30 июня 1906 г. в I Думе была оглашена телеграмма от членов старейшего парламента — лондонского. От российской Думы была даже выбрана делегация для посылки в Лондон, но она не успела туда отбыть, так как I Дума была распущена царем.

6 июля председатель Совета министров, вялый и безынициативный Горемыкин был заменен энергичным Столыпиным (за Столыпиным был сохранен пост министра внутренних дел, который он занимал ранее). Сделано это было для того, чтобы смягчить «горькую пилюлю», деморализовать оппозицию для проведения в жизнь манифеста о роспуске I Думы. 9 июля 1906 г. депутаты пришли в Таврический дворец на очередное заседание и наткнулись на закрытые двери; рядом на столбе висел манифест за подписью царя о прекращении работы I Думы, так как она, призванная «вносить спокойствие» в общество, лишь «разжигает смуту».[46]

I Государственная Дума просуществовала в России всего 72 дня. Все это время она находилась под обстрелом реакционных сил, и прежде всего — придворной клики. В «Правительственном вестнике» из номера в номер печатались довольно однотипные «верноподданнейшие письма», подписанные группами лиц, в которых Дума называлась «инородной выдумкой», «чужеродным изобретением», которому не суждено «привиться на истинно русской почве», доказывалось, что она всегда будет вредным учреждением. При этом предлагалось «пока не поздно» Думу разогнать. Дума даже сделала специальный запрос, на каком основании в официальном органе правительства ведется антидумская пропаганда. Однако тогдашний министр внутренних дел П. А. Столыпин ответил довольно однозначно: подданные монарха вправе печатать свои письма где угодно.

Дума была распущена, но ошеломленные депутаты не сдались без боя. Около 200 депутатов, и среди них кадеты, трудовики и социал-демократы собрались в Выборге, где после бурных сетований и обсуждений приняли воззвание — «Народу от народных представителей». В нем говорилось, что правительство сопротивляется наделению крестьян землей, что оно не имеет права без народного представительства собирать налоги и призывать солдат на военную службу, делать займы. Воззвание призывало к сопротивлению такими, например, действиями, как отказ давать деньги в казну, саботирование призыва в армию. Но на эти акции народ не откликнулся, разочаровавшись в Думе как пустой «говорильне».

Против подписавших «Выборгское воззвание» правительство возбудило уголовное преследование. По решению суда все «подписавшие отсидели по три месяца в крепости, а затем были лишены избирательных (а по сути дела, гражданских) прав при выборах в новую Думу и на другие общественные должности.

Эпоха I Думы закончилась. Она вошла в историю как Дума неоправданных и неоправдавшихся надежд, реальных и мнимых шансов выдержать экзамен на государственную зрелость, способность закрепить в общественном сознании идею парламентаризма. Очевидный же парадокс: основное, центральное значение этой идеи для либералов, так мощно представленных в Думе, и вместе с тем отсутствие думских корней в народе объясняется довольно быстрым освобождением российского общества от веры в Думу, как универсальное средство врачевания «больных» вопросов того времени.

Деятельность I Государственной Думы в целом способствовала разрушению «конституционных иллюзий» демократической интеллигенции, не оправдала надежды крестьянства на решение аграрного вопроса.

Тем не менее, распрощаться с Государственной Думой царь и правительство были бессильны. В манифесте о роспуске Думы говорилось, что закон об учреждении Государственной Думы «сохранен без изменений».[47] На этом основании началась подготовка к новой кампании, теперь уже по выборам во II Государственную Думу.

Революция еще продолжалась, «беспорядки на аграрной почве» в июле 1906 г. охватили 32 губернии России, а в августе 1906 г. крестьянскими волнениями было охвачено 50% уездов Европейской России.

17 июля 1906 г. вспыхнуло восстание солдат и матросов в крепости Свеаборг, 19 июля их поддержали солдаты и матросы Кронштадта и Ревеля. Огромным напряжением сил правительству лишь через 3 дня удалось подавить мятеж. После этого царское правительство окончательно встало на путь открытого террора в борьбе с революционным движением, которое постепенно шло на убыль.

В этой обстановке прошли выборы во II Государственную Думу. Путем всевозможных уловок и прямых репрессий правительство стремилось обеспечить приемлемый для себя состав Думы. От выборов отстранялись крестьяне, не являющиеся домохозяевами, по городской курии не могли избираться рабочие, даже если они имели требуемый законом квартирный ценз, и т. д.

Сама атмосфера выборов заметно отличалась от первой избирательной кампании, которая сопровождалась широким разливом по стране эйфорических ожиданий, что Дума явится панацеей от всех российских бед и усобиц. Опыт перводумья, по сути, для всех печальный, был и учтен всеми.

Правительство справедливо полагало, что причина конфликта с Государственной Думой — в ее составе. Изменить состав Думы можно было только одним путем — пересмотрев избирательный закон. Этот вопрос дважды по инициативе П. А. Столыпина обсуждался в Совете министров (8 июля и 7 сентября 1906 г.), но члены правительства пришли к выводу о нецелесообразности такого шага, поскольку он был связан с нарушением Основных законов и мог повлечь обострение революционной борьбы.

Большевики, отказавшись от бойкота Думы, приняли тактику создания блока левых сил — большевиков, трудовиков и эсеров (меньшевики отказались от участия в блоке) — против правых и кадетов.

Всего во вторую Думу было избрано 518 депутатов. Черносотенцы получили 22 места, октябристы-32[48], кадеты и партия Демократических реформ – 98, трудовики — 104, эсеры — 37[49], народные социалисты — 16. Социал-демократы имели 65 мест. Всего у левых было 222 мандата, или 43% голосов в Думе. Значительно усилилось правое крыло Думы: в нее вошли черносотенцы, которые вместе с октябристами имели 54 мандата (10%).[50]

Открытие II Государственной Думы состоялось 20 февраля 1907 г. Эта Дума прошествовала 103 дня. Председателем Думы стал правый кадет Ф. А. Головин. II Дума оказалась еще более радикально настроена, чем ее предшественница. Депутаты изменили тактику, решив действовать в рамках законности и, по возможности, избегать конфликтов.

Созданные комиссии приступили к разработке многочисленных законопроектов. Основным оставался аграрный вопрос, по которому каждая фракция представила свой проект. Кроме того, II Дума активно рассматривала продовольственный вопрос, обсуждала Государственный бюджет на 1907 год, вопрос о призыве новобранцев, об отмене военно-полевых судов и т. д.

В ходе рассмотрения вопросов кадеты проявляли уступчивость, призывая «беречь Думу» и не давать правительству повода для ее роспуска. По инициативе кадетов Дума отказалась от прений по основным положениям правительственной декларации, с которой выступил П. А. Столыпин и основная идея которой заключалась в создании «материальных норм», в которых должны найти воплощение новые общественно-правовые отношения.

Основным предметом дебатов в Думе весной 1907 г. стал вопрос о принятии чрезвычайных мер против революционеров. Правительство, внося в Думу проект закона о применении чрезвычайных мер против революционеров, преследовало двоякую цель: скрыть свою инициативу ведения террора против революционеров за решением коллегиального органа власти и дискредитировать Думу в глазах населения. Однако, к чести своей, Дума 17 мая 1907 г. проголосовала против «незаконных действий» полиции.

Такое неповиновение не устраивало правительство. Аппаратом министерства внутренних дел был подготовлен втайне от Думы проект нового избирательного закона. Было придумано ложное обвинение об участии 55 депутатов в заговоре против царской семьи. 1 июня 1907 г. Столыпин потребовал отстранения их от участия в заседаниях Думы и лишения 16 из них депутатской неприкосновенности, обвинив их в подготовке к «ниспровержению государственного строя».

На основании этого надуманного повода Николай II 3 июня 1907 года объявил о роспуске II Думы. Депутаты восприняли это спокойно и разъехались по домам. Как и ожидал Столыпин, никакой революционной вспышки не последовало. В целом, население отнеслось к разгону Думы индифферентно: была без радости любовь, прощанье было без печали. Более того, считается общепринятым, что акт 3 июня ставил точку в российской революции.

В III Думу было избрано: правых — 144, октябристов — 148, прогрессистов — 28, кадетов — 54, националистов — 26, трудовиков — 16, социал-демократов — 19. Председателями III Думы были октябристы Н. А. Хомяков (1907 г.), А. И. Гучков (1910 г.), М. В. Родзянко (1911 г.)

На первых же заседаниях III Государственной Думы, начавшей свою работу 1 ноября 1907 г., сложилось большинство правых и октябристов, которые составляли 2/3 членов Думы. Поскольку черносотенцы были против манифеста 17 октября, по ряду вопросов между ними и октябристами возникали расхождения, и тогда октябристы находили поддержку у прогрессистов и сильно поправевших кадетов. Так сложилось второе думское большинство, октябристско-кадетское, составляющее 3/5 состава Думы.[51]

Наличие двух этих большинств определяло характер деятельности III Думы, обеспечив ее «работоспособность». За пять лет ее работы (до 9 июня 1912 г.) она провела 611 заседаний, рассмотрела 2572 законопроекта, из которых 205 было выдвинуто самой Думой, принято было законов 2200.[52]

Основным содержанием деятельности III Государственной Думы продолжал оставаться аграрный вопрос. Добившись социальной опоры в лице этого коллегиального органа, правительство, наконец, приступило к его использованию в законодательном процессе. 14 июня 1910 года был издан одобренный Думой и Государственным советом и утвержденный императором аграрный закон, в основу которого был положен столыпинский указ от 9 ноября 1906 г. с изменениями и дополнениями, внесенными правооктябристским большинством Думы.

Практически этот закон был первым фактом участия Государственной Думы в законодательном процессе за всю историю ее существования. Император и Государственный совет приняли поправки Думы к законодательному предположению не потому, что иначе поступить им не позволил бы закон, а потому, что поправки отвечали чаяниям тех социальных слоев, которые были политической опорой самодержавия, и потому, что поправки не посягали на позиции самодержавия в этом вопросе.

Следующим нормативным актом, принятым Думой, стал закон о государственном страховании рабочих, которым был установлен 12-часовой рабочий день, допускавший возможность увеличения его продолжительности за счет сверхурочных.

О характере законотворческой деятельности III Государственной Думы можно судить по перечню принятых ею законов: «Об усилении кредита на тюремно-строительные надобности», «Об отпуске средств на выдачу пособий чинам общей полиции и корпуса жандармов», «О распределении между казной и казачьими войсками расходов по тюремной части в области Кубанской и Терской», «О порядке отопления и освещения мест заключения и отпуске на эти надобности потребных материалов», «О полицейском надзоре в Бельагачской степи», «Об утверждении тюрем в городах Мерве и Красноярске, Закаспийской области и Актюбинске, Тургайской области», «Об утверждении в городе С-Петербурге женской тюрьмы» и др. Содержание перечисленных нормативных актов — свидетельство не только реакционности Думы, но и второстепенности рассматриваемых ею вопросов.

Столыпин и третья Дума не преуспели, «провалились» в главном, — не успокоили страну, которая совсем приблизилась, подошла вплотную к революции. Надо иметь в виду то, что III Дума с самого начала не рассматривалась Столыпиным как средство, окончательно ликвидирующее корни революции, — для этого, по его мнению, нужно было значительно больше времени, чем отпущенные Думе 5 лет. В известном интервью он говорил о необходимости для России двадцатилетнего покоя, чтобы она стала, по сути, другой страной. А третья Дума и за отведенный ей срок сделала немало для этого.

В механизме функционирования Думы были и сбои (во время конституционного кризиса 1911 г. Дума и Государственный совет были распущены на 3 дня).

Если характеризовать третью Думу «персонально», вне связи с последующими событиями, и в увязке с ними, то ее можно назвать «недостаточной достаточностью». Такое определение уместно, потому что наиболее полно отражает роль и значение III Думы в российской истории. «Достаточной» она была в том смысле, что ее состав и деятельность были достаточны для того, чтобы «отслужить», не в пример всем остальным Думам весь срок своих полномочий.

На первый взгляд III Дума — самая благополучная из всех четырех Дум: если две первые скоропостижно «скончались» по указу царя, то III Дума действовала «от звонка до звонка», — все положенные ей по закону пять лет, и сподобилась вызвать не только критические перуны в свой адрес, но и слова одобрения. И все-таки эту Думу судьба не баловала: мирное эволюционное развитие страны было не менее проблематичным в конце ее деятельности, чем в начале. Но трагизм этого обнаружился спустя несколько лет после завершения ее работы: только тогда то небольшое, в пору III Думы, «облачко» обратилось в революционную грозу «семнадцатого года».

Продолжение курса третьей Думы в последующих Думах при внешнем и внутреннем покое России снимало с «повестки дня» революцию. Так вполне здраво судили не только Столыпин и его сторонники, но и их противники, и судят многие современные публицисты. Но все же эта совокупная «достаточность» оказалась недостаточной для того, чтобы III Дума притушила революционно-оппозиционное движение, которое в экстремальных условиях могло выйти из-под контроля, что и произошло во время IV Думы.

В июне 1912 г. истекли полномочия депутатов III Думы, и осенью этого года прошли выборы в IV Государственную Думу. Несмотря на давление правительства, выборы отразили политическое оживление: социальные демократы набрали очки во II городской курии за счет кадетов (в рабочей курии большевики взяли верх над меньшевиками), октябристы часто терпели поражение в своей вотчине, I городской курии. Но в целом IV Дума по партийному составу не слишком отличалась от III Думы.

Набрали больший вес по сравнению с тем, чем они были в III Думе, правые, прогрессисты и кадеты. В IV Думе по-прежнему возможно было складывание двух большинств: правооктябристского — 283 депутата и октябристско-кадетского — 225 депутатов. И по-прежнему исход голосований зависел от фракции октябристов. Несмотря на свое последующее дробление, они оставались решающей «переменной», особенно их центр — группа земцев-октябристов.[53]

Заседания Думы открылись 15 ноября 1912 г. Председателем ее в течение пяти лет (до 25 февраля 1917 г.) был октябрист М. В. Родзянко.

Весьма «прыткими» показали себя в IV Думе прогрессисты, основавшие в ноябре 1912 г. свою партию. В состав ее вошли видные предприниматели (А. И. Коновалов, В. П. и П. П. Рябушинские, С. И. Четвертиков, С. Н. Третьяков), земские деятели (И. Н. Ефремов, Д. Н. Шипов, М. М. Ковалевский и др.). Прогрессисты требовали отмены положения об усиленной и чрезвычайной охране, изменения закона 3 июня о выборах, расширения прав Думы и реформы Государственного совета, отмены сословных ограничений и привилегий, независимости земского самоуправления от административной опеки и расширения его компетенции. Если кадеты (и тем более октябристы) не выходили «из рамок» конституционной думской деятельности, иногда лишь позволяя себе «расслабиться» в смелых оппозиционных речах, то прогрессисты, и прежде всего один из ее влиятельных лидеров депутат IV Государственной Думы А. И. Коновалов (он нашел поддержку у некоторых левых октябристов и левых кадетов), попытались объединить революционные и оппозиционные силы для совместных выступлений. По мнению А. И. Коновалова, правительство «обнаглело до последней степени, потому что не видит отпора и уверено, что страна заснула мертвецким сном». В атмосфере растущего общественного напряжения в марте 1914 г. состоялись два межпартийных совещания с участием представителей кадетов, большевиков, меньшевиков, эсеров, левых октябристов, прогрессистов, беспартийных интеллигентов, на которых обсуждались вопросы координации левых и либеральных партий с целью подготовки внедумских выступлений.

Начавшаяся в 1914 г. мировая война одновременно притушила разгоравшееся оппозиционное движение в российском обществе. На первых порах большинство партий (исключая социал-демократов) высказались за доверие правительству и отказ от оппозиционной деятельности. 24 июля 1914 г. Совету министров были предоставлены чрезвычайные полномочия, т. е он получил право решать большинство дел от имени императора.

На экстренном заседании IV Думы 26 июля 1914 г. лидеры правых и либерально-буржуазных фракций выступили с призывом сплотиться вокруг «державного вождя, ведущего Россию в священный бой с врагом славянства», отложив «внутренние споры» и «счеты» с правительством. Однако неудачи на фронте, рост стачечного движения, неспособность правительства обеспечить управление страной стимулировали активность политических партий, их оппозиционность, поиск новых тактических шагов.

Нараставший политический кризис вплотную поставил вопрос о включении в состав правительства представителей буржуазной оппозиции и увольнение наиболее дискредитировавших себя министров. В июне 1915 г. Николай II был вынужден уволить сначала министра внутренних дел Н. А. Маклакова, а затем министра юстиции И. Г. Щегловитова и военного министра В. А. Сухомлинова. Однако во главе Совета министров по-прежнему оставался назначенный в январе 1914 г. 75-летний И. Л. Горемыкин.

19 июля открылась сессия IV Государственной Думы, на которой октябристы и трудовики сразу же поставили вопрос о создании ответственного перед Думой правительства, а в начале августа кадетская фракция повела активную работу по созданию межпартийного блока.

В августе 1915 г. на совещании членов Государственной Думы и Государственного совета был образован Прогрессивный блок, в который вошли кадеты, октябристы, прогрессисты, часть националистов (236 и 422 членов Думы) и три группы Государственного совета. Председателем бюро Прогрессивного блока стал октябрист С. И. Шидловский, а фактическим руководителем Н. И. Милюков. Декларация блока, опубликованная в газете «Речь» 26 августа 1915 г., носила компромиссный характер, предусматривала создание правительства «общественного доверия» (из царских сановников и членов Думы).[54]

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6