Жизнь и творческий путь Паоло Веронезе

Святого Себастьяна. Несмотря на драматизм сюжетов, в этих сценах трудно

обнаружить интерес к изображению сильных чувств, как того можно было бы

ожидать от Тициана или Тинторетто. Композиция Семейство Дария перед

Александром, исполненная приблизительно тогда же для семьи Пизани Моретта

(с конца XIX века находится в Лондонской Национальной галерее), также

являет собой настоящий триумф блистательного колоризма Веронезе. Здесь

многие персонажи, вплоть до самого Александра, наделены портретными

чертами членов семейства Пизани, заказавшего эту картину.

Праздничные, искрящиеся радостью краски и сияющая игра света и цвета

отличают и алтарные образы, созданные Веронезе в этот период. Один из

них, Мадонна с Младенцем, маленьким Иоанном Крестителем и Святыми

Иосифом, Иеронимом и Франциском, написан в 1564 году для ризницы

венецианской церкви Сан Дзаккария и сейчас находится в Галерее Академии в

Венеции. В нарочитой асимметрии группы Мадонны с Младенцем и в сложных

позах отдельных святых все еще обнаруживаются элементы маньеризма, однако

живой и разнообразный, насыщенный светом колорит картины создает гармонию

целого, придавая произведению классическое равновесие. Сходные черты

присущи двум другим алтарным образам, написанным в 1562 году для церкви

при аббатстве Сан Бенедетто По в окрестностях Мантуи, ныне разделенным

между Национальной галерей в Лондоне (Провозглашение Святого Николая

епископом Миры) и Музеем Крайслер в Норфолке (Явление Мадонны с Младенцем

Святому Антонию аббату и Святому Павлу). Родственны им и алтарные

картины, заказанные для веронской церкви Сан Джордже ин Браида. Одна из

них, изображающая Мученичество Святого Георгия, написана, по-видимому, в

том же 1562 году и по-прежнему находится в церкви, другая - Святой

Варнава, исцеляющий больных создана чуть позднее и вывезена в 1797 году

во Францию. В начале XX века картина попала в Музей изящных искусств

города Кана. В эту же группу входит и более интенсивная по цветовому

решению композиция для главного алтаря церкви Сан Себастьяне, законченная

в 1565 году. Сюжет алтарной композиции - Мадонна во славе со Святыми

Екатериной, Елизаветой, Себастьяном, Петром и Франциском, лицу которого,

возможно, были приданы черты заказчика церковной декорации, брата

Бернардо Торлиони. Об этом свидетельствует старая, восходящая к XVII

веку, традиция.

В том же праздничном, радующем глаз стиле исполнено большинство других

произведений этого времени, нередко небольшого формата, как, например,

серия мифологических композиций из Музея изящных искусств в Бостоне,

которые, по-видимому, можно отождествить с серией "шпалер",

предназначенных для украшения мебели. Они находились в XVIII веке в доме

семьи Нани на Джудекке. Замечательной по изысканности цветовой гаммы

композиции Смерть Прокриды из частной английской коллекции соответствует

очень красивый маленький холст с изображением Венеры и Адониса,

хранящийся в муниципальном художественном собрании Аугусты. С точки

зрения сюжета и композиционной схемы он навеян "поэзия-ми" Тициана, но

абсолютно самостоятелен в том, что касается колористической

"оркестровки", построенной на теплых и радостных тонах.

_____________________

После 1570 года Веронезе возвращается к теме Пиров, написав одну за

другой серию холстов, которую открывает Пир в доме Симона фарисея,

предназначенный для монастыря Сан Себастьяно (около 1570) и в настоящее

время хранящийся в Пинакотеке Брера в Милане. За ним последовали картина

на тот же сюжет для трапезной монастыря Санта Мария деи Серви, подаренная

в 1664 году правительством Венецианской республики французскому королю

Людовику XIV и сейчас украшающая один из залов Версаля; композиция Пир в

доме Григория Великого, заказанная для монастыря Монте Берико близ

Виченцы (1572), и, наконец, Тайная вечеря для трапезной монастыря Санти

Джованни э Паоло в Венеции, которая должна была занять место погибшей во

время пожара 1571 года картины Тициана на тот же сюжет, созданной великим

венецианским живописцем несколькими годами ранее. Заказ на это последнее

полотно, в настоящее время хранящееся в Галерее Академии в Венеции, был

получен Веронезе от настоятеля монастыря по имени Андреа де'Буони (или

Буоно).

20 апреля 1573 года Паоло передал законченное полотно монахам, однако 18

июля того же года был вызван на допрос трибуналом инквизиции и был

вынужден оправдываться за слишком свободную трактовку священной темы.

Обвинение, представленное инквизитором Аурелио Скеллино,

священнослужителем из Бреши, заключалось в том, что художник изобразил

религиозный сюжет без должного уважения к евангельскому тексту. В

частности, Скеллино усмотрел в одеждах и "поведении" некоторых персонажей

картины - солдатах, вооруженных и одетых как немцы, шуте с попугаем

(символом похоти), слуге с кровоточащим носом, - в том, что не Христос, а

Петр разрезает на части ягненка, знак приверженности художника идеям

Реформации, зародившимся в Северной Европе и получившим распространение в

Италии, в том числе и в Венеции. Перед лицом предъявленных ему обвинений

Паоло искусно защищался, отстаивая свободу художника: "Мы, живописцы,..

пользуемся теми же вольностями, какими пользуются поэты и сумасшедшие...

Если в картине остается некоторое пространство, я украшаю его фигурами,

которые кажутся мне подходящими и соответствующими замыслу". Однако

доводы Веронезе не произвели должного впечатления на Скеллино и не

убедили его в полной "невиновности" художника. В результате инквизитор

"приговорил" Паоло исправить и улучшить картину в течение трех месяцев и

за собственный счет таким образом, чтобы она отвечала важности

изображаемого сюжета. Тем не менее исправления, внесенные художником, как

о том свидетельствуют результаты исследований, осуществленных в процессе

реставрации огромной картины в 1980-1982 годах, были весьма

незначительными. Веронезе ограничился тем, что ввел надпись "FECIT D.COVL

MAGNU.LEVI-LUCAE CAP.V" (И сделал для Него Левий в доме своем большое

угощение. Лк. 5), разместив ее на холсте вверху на карнизе, венчающем

пилястры. Таким образом, Паоло по сути дела изменил лишь название холста,

превратив Тайную вечерю в Пир в доме Левия.

Обстоятельства связанного с картиной судебного процесса нельзя

рассматривать только как проблему взаимоотношений художника и

инквизитора: вполне вероятно, что Паоло поневоле оказался вовлеченным в

полемику внутри самого доминиканского ордена; полемику между группой

монахов из венецианского монастыря, среди которых было немало тех, в том

числе среди высшего духовенства, кого называли отступниками или

подозревали в сочувствии идеям Лютера, и самим инквизитором,

принадлежавшим к доминиканцам - пламенным защитникам католичества.

Другими словами, вина Паоло, очевидно, состояла в том, что он без

необходимой "критичности" выполнил указания братьев монастыря, заказавших

ему картину. Полная непричастность художника к сути спора о соотношении

художественного результата и религиозного содержания с особой

наглядностью проявилась в том эпизоде допроса, когда живописец

простосердечно называет Страшный суд Микеланджело в качестве "примера,

который мне дали мои учителя", упоминая произведение, которое в эти годы

было объектом самых жестоких обвинений со стороны многих фанатически

настроенных представителей римского духовенства, вплоть до признания его

еретическим и подлежащим уничтожению.

В любом случае в картине Пир в доме Левия Веронезе достиг одной из самых

высоких вершин своего искусства: сложность эффектно разработанной

сценографии, обращенной к теориям Серлио и, конечно же, связанной с

архитектурными идеями Палладио, сочетается с драгоценной красотой

колорита, мощного, сверкающего, пронизанного светом, усиливающим

праздничную декоративность композиции.

"Пир в доме Левия" - самое грандиозное из полотен Веронезе (около 13 м.

ширины). Архитектура занимает здесь, по существу, господствующее

положение: действие происходит в монументальной трехпролетной лоджии, за

которой в глубине развертывается череда великолепных сооружений.

К Пиру из венецианской Галереи очень близка по праздничному ощущению

жизни еще одна картина, хранящаяся в том же музее: блистательный алтарный

образ Мистическое обручение Святой Екатерины, написанный в середине 70-х

годов для главного алтаря одноименной церкви.

Здесь, как и в сценах Пиров, художник достигает счастливой гармонии,

объединяя религиозный сюжет с патрицианским великолепием венецианской

жизни и перенося событие Священной истории в атмосферу пышного

современного празднества. Благодаря этому изменения претерпевает и

география легенды. Действие происходит у Веронезе отнюдь не в египетской

Александрии, но в типично венецианском окружении. Картина отличается

высочайшими колористическими достоинствами. Еще в XVII веке Марко Боскини

первым сумел оценить исключительное цветовое богатство полотна, посвятив

ему несколько выразительных поэтических строк: "Это означает, что

художник, стремясь достичь таких эффектов, / смешал золото, жемчуг и

рубины, / и изумруды, и самые прекрасные сапфиры, / и алмазы, чистейшие и

безупречные".

К венецианскому алтарному образу весьма близки другие картины на

религиозные сюжеты, также относящиеся к первой половине восьмого

десятилетия. Среди них - два варианта композиции Поклонение волхвов,

написанные в 1573 году. Один, предназначенный для церкви Сан Сильвестро в

Венеции, в 1885 году был приобретен Лондонской Национальной галереей;

другой и по сей день находится в церкви Санта Корона в Виченце, для

которой он был заказан. В данной связи упомянем также картину

Мученичество Святой Юстины, украсившую в октябре 1574 года один из

алтарей падуанской базилики, посвященной этой святой.

В серии из четырех холстов со Сценами из жизни Христа, исполненной для

венецианского дворца семьи Куччина в 1572 году (ныне в Картинной галерее

в Дрездене), традиционным евангельским событиям художник придает форму

живого рассказа, многочисленные "герои" которого подобны выразительно

жестикулирующим театральным актерам, одетым в современные костюмы. В

одном из этих полотен с изображением Семьи Куччина перед Мадонной сами

представители семейного клана становятся участниками своеобразного

костюмированного представления, "разыгранного" в Венеции, как о том

свидетельствует изображенный на фоне справа дворец Куччина на Большом

Канале, для которого и были заказаны четыре монументальных полотна.

Конечно, деятельность Паоло этих лет не ограничивалась картинами на

религиозные темы; с не меньшей активностью художник работал и в области

светской живописи, нередко вдохновляясь эротическими мотивами. Речь идет

о художественном жанре, пользовавшемся большим спросом у коллекционеров,

в особенности после того, как со смертью Тициана картины подобного рода

почти исчезли. К этой группе следует отнести серию из четырех композиций,

так называемых Аллегорий любви, из Лондонской Национальной галереи,

исполненных Веронезе около 1575 года или несколько позднее. В XVIII веке,

когда картины находились в коллекции герцога Орлеанского, считалось, что

они изображают Неверность, Разочарование, Уважение и Счастливый союз;

однако и поныне исследователи не могут прийти к единому выводу

относительно содержания этих композиций, скорее всего, предназначавшихся

для декорации свода какого-то зала. Можно лишь предполагать, что в парных

изображениях противопоставлены муки и удовольствия любви (радость и

разочарование, верность и измена) и что поводом для их создания послужило

событие, связанное с чьим-то бракосочетанием.

Еще одна серия из четырех картин высочайшего качества, также написанных

на светскую тему, принадлежала императору Рудольфу II. В настоящее время

эти произведения разошлись по разным собраниям, обосновавшись в коллекции

Фрик в Нью-Йорке (Благоразумие и Сила и Геркулес на распутье), Музее

Метрополитен (Венера и Марс, связанные Амуром) и Музее Фитцуильям в

Кембридже (Меркурий в спальне Герсы превращает в камень Аглавру). Точно

не известно, был ли этот живописный цикл заказан художнику самим

императором или же картины были приобретены для Рудольфа в более поздний

период; тем не менее следует отметить, что их содержание прекрасно

отвечало рафинированной культуре пражского двора конца XVI века. Наряду с

упомянутыми сериями сохранилось множество исполненных Веронезе в эти годы

картин, посвященных любовным историям отдельных мифологических

персонажей, героиней которых чаще всего выступает Венера, богиня Любви.

Таковы, к примеру, композиции Марс, раздевающий Венеру из Шотландской

национальной галереи в Эдинбурге, Венера, обезоруживающая Амура из

частного собрания в Риме или Венера и Адонис из Художественного музея в

Сиэтле. По-видимому, в том же ключе следует воспринимать полотно

Похищение Европы из Дворца дожей в Венеции. Написанное во второй половине

восьмого десятилетия для Якопо Контарини, оно было принесено в дар

Венецианской республике в начале XVIII веке одним из членов этого

семейства. Драматическая фабула мифа "рассказана" Веронезе спокойно и

неторопливо; особой красотой отличаются изящные фигуры персонажей и

колорит, построенный на сочетании живых и ярких тонов. Не приходится

сомневаться, что как раз картины такого типа поразили в XVIII веке

воображение многих венецианских живописцев, в особенности Себастьяне

Риччи и Джамбаттисты Тьеполо, с творчеством которых связано настоящее

"возрождение" стиля Веронезе.

Очень важно для творчества Веронезе 80-х годов участие в работах по

обновлению декоративного убранства в целом ряде важнейших помещений

Дворца дожей. Пострадавшие во время пожара, вспыхнувшего ночью 11 мая

1574 года, эти залы были быстро восстановлены под руководством

возглавившего реставрационные работы Антонио да Понте, который привлек в

качестве консультантов Рускони и Палладио. Уже в январе 1575 года Паоло

получил заказ украсить плафон восстановленного Зала дель Колледжо

(Коллегии), расположенного на втором бельэтаже дворца. В этом зале

происходили все важнейшие официальные церемонии с участием дожа и властей

Венеции. Над декорацией Паоло работал около трех лет, как о том

свидетельствуют платежные документы 1577 года. Впрочем, написанные им

холсты в любом случае должны были занять свои места на своде в период до

марта 1578 года, т.е. до кончины дожа Себастьяна Веньера, гербы которого

украшают окаймляющий свод фриз.

Созданный Веронезе цикл полотен принадлежит к числу подлинных шедевров

мастера, нашедшего здесь идеальную форму для прославления "доброго

правления" Венецианской республики, Веры, на которой это правление было

основано, и Добродетелей, направлявших действия венецианских правителей.

Содержание аллегорической программы раскрывают надписи, размещенные в

кессонах, поблизости от трех главных композиций: "Robur imperii" (Сила

империи) над изображением Марса и Нептуна, "Nunquam derelicta" (Без

пренебрежения) и "Reipublicae fundamentum" (Основа республики) над и под

изображениями Веры и Религии, а также "Custodes libertatis" (Хранитель

Свободы) под композицией Венеция-властительница с фигурами Справедливости

и Мира. Обрамлением для трех центральных компартиментов служат восемь

меньших по размеру холстов в форме латинских букв Т или L, внутри которых

представлены аллегорические фигуры христианских добродетелей. Между ними,

расположенные вдоль длинных сторон этих холстов, размещены еще по шесть

монохромных панно со сценами из греческой и римской истории,

представляющие собой Exempla virtutis, или "образцы добродетелей".

Восемь фигур Добродетелей легко распознаются по изображенным рядом с ними

атрибутам: так, символом Верности является собака, ягненок служит

атрибутом Кротости, горностай - Чистоты, игральная кость и корона -

Вознаграждения, орел - Воздержания, паутина - Диалектики, цапля -

Бдительности и рог изобилия - Процветания. Кажется, что эти великолепные

женские фигуры, одетые в шелка и парчу, сияющие в переливах прозрачных

красочных аккордов, словно раздвигают границы тесного пространства,

заключенного внутри богатых, обрамляющих холсты позолоченных рам. Фоном

для фигур служат архитектурные задники, которые, словно части единого

величественного здания, придают живописному ансамблю удивительное

пространственное единство. В отличие от них три центральные композиции,

хотя и решены в едином для всего ансамбля колорите, являются вполне

самостоятельными, в соответствии со схемой, впервые использованной Паоло

почти двадцать лет назад при украшении плафона нефа церкви Сан

Себастьяно.

Вслед за холстами для свода Зала Коллегии была исполнена огромная

композиция Аллегория битвы при Лепапто. Размещенная в том же зале над

троном дожа, она создает исключительный по выразительности сценический

эффект, уподобляясь открытому окну, прорезающему стену зала. Эта картина

имела ярко выраженное дидактическое значение - прославление военной мощи

Венецианского государства. Событием, в котором эта идея могла быть

воплощена с особой наглядностью, стала почетная победа над турками,

одержанная 7 октября 1571 года христианским флотом; в ней важную роль

сыграли венецианские корабли и доблесть венецианских граждан. Однако тема

этой огромной картины приобретает особый интерес, не только

художественный, но и политический, благодаря присутствию в композиции

фигуры Себастьяна Веньера, командующего венецианским флотом в битве при

Лепанто и затем в течение короткого периода, с 1577 по 1578, бывшего

дожем Венеции. В собрании Британского музея в Лондоне сохранился

подготовительный эскиз для рассматриваемой живописной композиции,

исполненный в технике гризайли и значительно отличающийся от

окончательной версии, запечатленной в картине. В подготовительном эскизе

Веньер изображен коленопреклоненным перед Венецией, которая вручает ему

шапочку дожа с характерным для этого головного убора рогом, а вверху

появляется евангелист Марк, покровитель города. Если бы художник

остановился на этом варианте, картина превратилась бы в апофеоз не

столько военной мощи Венеции, сколько самого адмирала-победителя,

избранного затем дожем. Это противоречило твердым республиканским

принципам Венеции, питавшей отвращение к любым формам культа отдельной

личности. Именно поэтому "первоначальная идея" Паоло претерпела

Страницы: 1, 2, 3, 4