Правление дома Медичи во Флоренции в XV веке по Историям Флоренции Франческо Гвиччардини и Никколо Макиавелли

примеру, можно объяснить и то, что он начал свою «Историю» с упоминания

имени своего родственника – Луиджи Гвиччардини[167].

Что касается роли Нери, то в начале формирования власти Медичи его роль в

рядах сторонников Медичи была достаточно велика. Вообще, следует отметить,

что представление о том, что Козимо Медичи был фактически правителем города

после своего возвращения не совсем верна. Скорее здесь можно говорить о

том, что к власти пришла новая группировка знати[168], в которой, особенно

на первых порах, нельзя выделить кого-либо одного безусловного лидера, что

собственно отмечается Франческо Гвиччардини. Помимо Нери можно упомянуть и

представителей семьи Пуччи, которые помогали Козимо[169], за что, кстати

также были высланы[170].

Автор подчеркивает, что даже после возвращения из ссылки Козимо не имел

подавляющего преимущества даже в своей партии, а советовался с Пуччо

Пуччи[171]. К примеру, 6 декабря 1446 года Синьория обсуждала вопрос о

изменении положения выборов в аккопиаторы[172]. Как известно, накануне

выборов в специальную сумку (borsa) клались записки с фамилиями

кандидатов[173]. Выборы по жребию производились путем извлечения записок из

этой сумки вслепую[174]. Ряд представителей Синьории предложил выбрать

аккопиаторов не по жребию, а просто назначить. Но для этого было надо не

закрывать сумки, а изъять из них фамилии людей, предназначенных для выборов

в аккопиаторы. Козимо предложил ничего не менять и опечатать сумки.

Напомним, что со времени возвращения Козимо прошло уже 12 лет. Так вот, из

29 человек, обсуждавших этот вопрос, за Козимо стояло меньше половины – 11

человек, из которых безусловно его поддерживало лишь 6[175]. Так что

говорить о какой-либо абсолютной власти здесь не приходиться, тем более,

что по всем важным вопросам Козимо консультировался с приорами и

гонфалоньером правосудия[176].

Конфликт между Нери и Козимо, о котором рассказывается в обеих

«Историях»[177] был вызван отношениями с герцогом Франческо, о которых

упоминает Гвиччардини[178]. Он, правда, не связывает эти события. На самом

же деле ситуация была следующей. Во время Ломбардской войны граф Франческо

сперва находился на службе у Милана, воюя против венецианцев, которых

поддерживали флорентийцы. Помощь их была незначительной, а потому они

фактически оставались нейтральными. Но вскоре граф Франческо расторг союз с

Миланом и, решив его захватить, обратился за помощью к Козимо Медичи.

Козимо решил помощь графу в то время, как Нери был против. Как пишет

Гвиччардини, Козимо указал на причины, по которым следовало бы

благоприятствовать графу. Он не поясняет, какие именно, но здесь нам на

помощь приходит сообщение Макиавелли, который пишет что Козимо считал, что

если не помочь графу, Милан захватят венецианцы, а это будет для Флоренции

намного хуже. Нери же был против этой идеи. А поскольку Нери был во

Флоренции лицом, по крайне мере не уступающем Козимо в славе и известности,

то Козимо оказался в тяжелом положении. Как пишет Гвиччардини, Козимо

боялся, что, утратив положение, он уже не сможет держать под контролем

важные дела в городе[179]. В качестве противовеса усиливающемуся положению

Нери Козимо начинает возвышать Луку Питти, не такому умному, как он, но

преданному. Считается, что он сделал специально потому что знал, узнав как

правит Питти, народ снова захочет Медичи.

Но конечно главная опасность, исходила не только от Нери, но и от Бальдаччо

Ангиари, по сути обеспечивавшему Нери поддержку армии[180], которой не было

у Козимо. Несмотря на участие Нери в разного рода военных действиях, он был

человеком абсолютно невоенным[181]. Гвиччардини кратко и правильно излагает

подробности убийства Бальдаччо[182]. Можно лишь добавить, что Бартоломео

Орландини, имел личные счеты с Ангиари. Таким образом получилось, что в

этом убийстве Козимо оказался абсолютно не причем[183]. После этого, по

словам Гвиччардини, Нери, поняв, что положение Козимо ему не изменить,

терпеливо стал ждать подходящего времени и случая. Сам же Козимо, поставив

Нери на место, вновь стал оказывать ему знаки доверия[184].

Следует отметить, что было бы заблуждением считать правление Медичи

временем спокойствия и гармонии. Другое дело, что, во-первых, сам Козимо

был человеком достаточно умным и понимал, что метод казней и убийств не

будет способствовать его популярности, и прибегал к этому способу

достаточно редко. Во-вторых, его деньги и контроль над финансами, а значит

и над налогами[185], порой оказывался более действенным оружием, чем нож

или яд[186]. Это понимали и его противники. Вот как, к примеру, по

сообщению Филельфо отзывался о деятельности Козимо и его союзников Леонардо

Бруни Аретино, бывший союзником Альбицци: «Козмианцы, эти грязные мерзавцы,

всякими непристойными и гнустными путями собирают деньги, чтобы привлечь к

себе симпатии самых низов плебса и нищих»[187].

Далее Гвиччардини рассказывает о действиях Козимо после возвращения из

ссылки отмечая создание новой балии и охоту на своих врагов. По сообщению

Филельфо, Ринальдо Альбицци также считал причиной этого деньги Козимо: «На

его [Козимо] примере мы видим, какой силой обладает богатство: он изгнал из

отечества всех лучших людей»[188]. Однако можно говорить о том, что

промедичейская балия начала свою работу тогда, когда Козимо находился в

пути. Уже тогда были составлены новые списки лиц, предназначенных для

выборов[189]. Для того, что подчеркнуть личность Козимо, Гвиччардини

приводит его фразу о том, что «из кусков сукна Сан-Мартино можно выкроить

во Флоренции хороших людей». Эта же фраза, встречается и у Макиавелли[190],

правда в звучит несколько по другому[191]. Высказывание это охотно

копируются в книгах историков[192].

Далее Гвиччардини пишет, что Козимо благодаря новым выборам, удалось

добиться того, что на различные посты выбирались только те люди, которых он

хотел[193]. Так автор называет одну из главных причин того, что Медичи так

долго находились у власти – контроль за выборами. Это высказывание автора

«Истории Флоренции» безусловно нуждается в пояснении. Члены синьории,

приоры, выбирались на народном собрании. При этом приоров могли выбирать

года на два или на три вперед. При Козимо окончательно был установлен

порядок, когда специальная комиссия, балия, проводила выборы на пять лет.

Кроме того, была создана коллегия десяти аккопиаторов, без участия которых

не проходили выборы не на одну важную должность.

Немного автор упоминает и о внешнеполитических взглядах Козимо. Так, как

уже упоминалось выше, у Козимо существовала своя точка зрения на то, как

было необходимо было поступить в случае с графом Франческо. Далее, описывая

как назревала война между графом Франческо с одной стороны и венецианцами и

арагонцами с другой, автор знакомит нас с точкой зрения Козимо по этому

вопросу. По словам Гвиччардини, Козимо считал, что необходимо

воспрепятствовать большому возвышению венецианцев, но поскольку он видел

что во Флоренции народ не готов к большим жертвам, то решил пока не

вступать в войну[194].

Вообще-то можно сказать, что помимо желаний народа, Козимо и сам не слишком

стремился к войне с Венецией. Он лично беседовал с венецианским послом,

стремясь к миру. Нельзя забывать, что во время изгнания Козимо фактически

жил в Венеции[195]. Главное, что необходимо отметить, это то, что

Гвиччардини показывает нам, что Козимо не активно участвовал во внешне

политической жизни города. Он ограничивает его роль лишь упоминая некоторые

из его точек зрения на те или иные события..

Смерти Козимо равно как и переходу власти от одного представителя семьи

Медичи к другому автор уделяет достаточно пристальное внимание. Что

характерно, Гвиччардини довольно редко использует точные даты тех или иных

событий. Вот и сейчас он пишет, что смерть Козимо произошла «в течении года

1464», подчеркивая, что одной из причин являлась болезнь подагрой, которой

позже болел и его сын Пьеро, и его внук Лоренцо. В обоих случаях болезнь

ускоряла их кончину. «Завещал он перед смертью не делать похорон роскошных,

и так и было сделано, но были даны все те почести, которые мог город

свободный дать своему гражданину, и среди других почестей был в народном

декрете назван «отцом родины» - пишет Гвиччардини[196]. «Во Флоренции и за

её стенами все граждане и все государи христианского мира оплакивали смерть

Козимо…», «…весь народ в торжественной процессии сопровождал прах его к

месту погребения в Сан-Лоренцо, и по правительственному указу на надгробии

начертано было «Отец отечества» - вторит ему Макиавелли. Pater

Pateriae[197] - эти слова стали нарицательными для всего времени правления

Козимо Медичи[198].

Говоря о культурной жизни Флоренции оба автора перечисляют наиболее крупные

постройки, сделанные при нем[199]: Сан Лоренцо[200], Бадиа Фьезоле[201],

монастырь Сан Марко[202], Карреджо[203], а также постройки в

Иерусалиме[204]. По сути если обратить внимание и на другие высказывания в

«Истории» о Козимо все его действия в области искусства авторы ограничивает

этими постройками, которые «пожизненно показывали славу его» [205] и

относились, по их мнению, к тому, что было построено не только «с большим

расходами, но и с большим умом» [206].

Конечно, можно возразить Гвиччардини, читая которого можно прийти к выводу

что, кроме построек, Козимо ничего не оставил своим потомкам. Можно,

например, упомянуть созданную им публичную библиотеку (Лауренциану)[207].

Когда умер Николо Николи, собиратель манускриптов, Козимо, заплатив его

долги, выбрал для себя наиболее ценные рукописи, а остальные отдал

монастырю Сан-Марко[208]. Всего за 6000 гульденов Козимо приобрел около 800

томов книг[209].

Макиавелли, что следует отметить, упомянул, описывая личность Козимо, и

флорентийский платонизм[210], и его главного идеолога Марсилио Фичино[211],

который был обязан своим появлением именно Козимо. Хотя в данном случае в

связи с последними исследованиями, можно сказать, что роль Козимо была не

такой большой, как считали раньше. Козимо в 1439 году, после проповеди

платоновских идей византийцем Георгием Гемистом Плифоном, посетила идея

создания Флорентийской Академии, главой которой он и назначил Фичино[212].

Однако существует точка зрения, что на самом деле не Козимо привлек Фичино

к созданию Академии, а сам Марсилио сумел внушить правителю Флоренции

высокое мнение о себе[213]. Но каким бы путем не пришел Фичино к Козимо,

его имя на долгое время стало ассоциироваться с семьей Медичи. При Пьеро

Медичи идеями Фичино увлекся молодой тогда Лоренцо[214], а позже

образовался особый круг ученых. Здесь надо отметить, что и восприятии

современников время Козимо воспринималось как время реального культурного

лидерства Флоренции[215].

Что же касается остальной части данной главы, то слова о том, что Козимо

«имел такую репутацию, что может быть с падением Рима до самого времени его

никакой гражданин частный не мог иметь никогда такую с падением Рима»[216],

являются прежде всего собственной точкой зрения Гвиччардини и, как будет

показано в дальнейшем, сравнивая Козимо с другими Медичи, правившими

Флоренцией, автор явно отдает предпочтение Козимо[217]. Гвиччардини не

посчитал нужным далее распространяться на тему того, как и чем Козимо

приобрел свою репутацию. Хотя на самом деле все было достаточно просто. Еще

Джованни Медичи, отец Козимо, прославился тем, что «благодетельствовал

молчаливо, чтобы добрые дела не кричали о себе», при этом специально

оплачивая распространителей слухов из плебейских слоев. Такое милосердие

правящих слоев, в данном случае выразившиеся в дешевых кредитах для людей

среднего достатка, непрерывных крупных постройках, обеспечивавшие работой

тысячи людей, работа для артистов, заказы для книжных лавок[218], являлось

в представлении знати рационально рассматриваемым средство спасения души и

залогом поведения, соответствующего нравственными нормами идеального

делового человека[219]. Помимо этого вот так Медичи и приобретали

популярность в народе и это «был их всегдашний и неизменнейший способ

действия»[220]. В общем, о правлении Медичи довольно удачно сказал

Аччайуоли, который написал, что «Козимо и Пьеро сделали все, что они могли,

но они не могли сделать все, что было нужно городу»[221].

Подводя итог, мы должны иметь в виду следующее. Сравнивая то, как

освещается время правления Козимо Медичи в «Историях Флоренции» Макиавелли

и Гвиччардини, следует иметь в виду, что Гвиччардини дает нам краткое

изложение событий во Флоренции, поэтому вполне естественно, что некоторые

моменты более тщательно рассматриваются у Макиавелли. Гвиччардини старался,

говоря о времени Козимо Медичи, дать изложение основных и, на его взгляд,

самых важных фактов, характеризующих это время, что так же следует

учитывать. Этим можно объяснить в частности то, что Гвиччардини не

останавливается на изложении фактов, касающихся развития в то время во

Флоренции искусства, а ведь это было время Возрождения. При этом следует

учесть, что многие моменты для их лучшего понимания нуждаются в пояснении.

Гвиччардини иногда не считает нужным подробно останавливаться на том или

ином, скорее всего, поскольку он писал «Историю Флоренции» для себя и это

ему казалось ненужным. Следует подчеркнуть, что вышесказанное, как было

сказано ранее, относиться именно к данной главе и освещаемому автором

периоду правления Козимо Медичи.

Глава II. Правление Пьеро Медичи в оценке Гвиччардини и Макиавелли

Большинство историков считают, что Пьеро Медичи не оставил значительного

следа в истории Флоренции и в истории дома Медичи[222].

Все повествование и Гвиччардини и Макиавелли о правлении Пьеро Медичи

сводиться к двум моментам: краткая его характеристика, и описание заговора

против него.

Франческо Гвиччардини описывает Пьеро как человека, обладающего мягким

характером, наделенным милосердием. При этом он отмечает, что полностью он

не мог управлять государством из-за мучившей его внутри подагры[223]. В

связи с этим необходимо отметить, что в некоторых исследованиях Пьеро

Медичи упоминается не иначе, как Пьеро Подагрик[224]. Эта болезнь, как уже

было отмечено, была чуть ли не наследственной. По сообщениям того же

Гвиччардини и Маккиавелли ею болели и Козимо, и Пьеро, и Лоренцо. Возможно

поэтому, как сообщает Гвиччардини, сын Козимо не был поклонником

наслаждений, что, впрочем, только обеспечило ему популярность среди граждан

Флоренции, и поэтому же его смерть была воспринята в городе достаточно

болезненно[225]. Однако, как пишет Гвиччардини, «при этом получилось так,

что некоторые люди сосредоточили в своих руках такую власть, и находились в

таком положении, о котором ниже будет сказано». Эти люди, о которых

рассказывает Гвиччардини, и были будущими заговорщиками. С Гвиччардини

согласен и Николло Макиавелли, который пишет, что именно из-за своей

болезни Пьеро не мог воспрепятствовать распрям и «разгулу честолюбия» во

Флоренции[226].

Вопрос о заговоре, а точнее его изложение в «Истории» Гвиччардини

заслуживает более пристального внимания. По сообщению Гвиччардини лидеров

заговора было трое: Диетсальво Нерони, мессер Аччайуоли и Лука Питти.

Причем по мнению Гвиччардини виной всему было честолюбие Нерони. Аччайуоли

был просто человеком с большой властью, Лука Питти знатным не был, и

поэтому мог рисковать[227]. По сути здесь опять же повторяется мнение

Макиавелли, который также считал что виной всему было то, мессер Диетсальви

«личное честолюбие свое ставил выше дружеских чувств к Пьеро»[228]. Он

также считает его главой заговора. При этом он также отмечает, что Лука

Питти стремился оказаться на месте Пьеро, а мотивы Аччайуоли имеют личные

корни[229]. Если Гвиччардини называет целью заговорщиков устранение Пьеро

Медичи, то Макиавелли дополняя его говорит, что целью заговорщиков было

сделать так, чтобы «республика управлялась магистратами, а не прихотью

нескольких могущественных граждан»[230]. Сразу же необходимо отметить, что

в историографии в качестве лидеров заговора называются те же люди, но их

роль рассматривается по разному. Н.Рубинштейн, к примеру, считает, что

наибольшую роль в заговоре играл Аньоло Аччайуоли, потому, что он в это

время поддерживал связь с Франческо Сфорцей, герцогом Миланским, который

внимательно следил за событиями во Флоренции и был не прочь извлечь из них

для себя выгоду[231]. Незадолго до смерти Козимо Аччайуоли писал, что Пьеро

и его отец были «людьми больными и старыми, которые были ослаблены и

боялись до такой степени, что уклонялись от всего, что могло быть причиной

неприятностей и беспокойства»[232]. Вторым, по мнению профессора

Н.Рубинштейна, был Лукка Питти, который создал группу единомышленников

назвав её «the flower of Florence»[233]. А вот Д.Хейл, например, не выделят

из этой троицы никого[234].

По сообщению Гвиччардини, вначале заговорщики решили действовать

демократическими методами, повлияв на ход выборов, точнее изменив их

ход[235]. Эта фраза нуждается в пояснении. Во-первых, срок заговора (1465)

был подобран как нельзя кстати, так как в этот год необходимо было выбрать

новую Комиссию восьми по охране государства (Otto di guardia), которая была

выбрана в 1460 году на 5 лет[236]. Что касается изменения системы выборов,

о котором упоминает Гвиччардини[237], то заговорщики планировали отменить

институт аккопиаторов и доверить выборы должностных лиц народу. Но когда

выяснилось, что в этом случае их ставленник на пост гонфалоньера, Лука

Питти потеряет значительную часть поддержки, было принято решение

вернуться к старой системе выборов[238].

Гонфалоньером правосудия был выбран, 29 октября 1465, не Лука, а Никколо

Содерини, которого Гвиччардини также называет их сторонником[239]. Но

исследования того же Рубинштейна показывают, что его нельзя считать

полностью приверженцем оппозиции . Это косвенно подтверждает и сам

Гвиччардини, который говорит о том, что изменения произошедшие во время

гонфалоньерата Содерини были незначительными[240]. Макиавелли объясняет это

в частности тем, что Никколо Содерини был братом Томмазо, сторонника Пьеро.

Можно прибавить, что и жена Содерини Дианора, была сестрой Лукреции

Торнабуоли, жены Пьеро Медичи[241]. Также и в своей «Истории» Макиавелли,

причислив Содерини к заговорщикам отмечал, что Никколо хотел лишь чтобы

Флоренция была свободной и управлялась магистратами[242].

Тут же мы видим у Гвиччардини наряду с представлением глав оппозиции и

перечисление на тот момент лидеров группировки Медичи. К ним автор относит

«Томмазо Содерини, Луиджи и Якопо Гвиччардини, Антонио Ридольфи, Отто

Никколини и других»[243]. Все эти люди действительно являлись на тот момент

лидерами партии Медичи. Вообще же для обоих авторов характерно то, что они

не называют Пьеро правителем или хозяином Флоренции. Речь идет скорее о

«партии Пьеро»[244] или о «сторонниках Пьеро»[245].

Также Гвиччардини сообщает нам, что для того, чтобы пошатнуть положение

Пьеро заговорщики решили воспрепятствовать ему в вопросе относительно

посылки денег в Милан[246]. Гвиччардини подробно не останавливается на этом

вопросе, но в данном случае необходимо пояснение. Как указывает в своей

«Истории» Макиавелли, в конце 1465 года в Милане скончался Франческо,

герцог Миланский. Его приемник, Галеаццо, направил во Флоренцию послов для

подтверждения договоров, заключенных его отцом. В частности, по одному из

пунктов этого договора, Флоренция была обязана выплачивать герцогу ежегодно

определенную сумму денег[247]. Как сообщает нам Гвиччардини, из Флоренции

были посланы в Милан послы, главной целью которых было разведать обстановку

в городе. После получения всей необходимой информации было решено послать в

Милан 40.000 дукатов. Вот этот вопрос и решили использовать в своих целях

заговорщики. Они говорили, что выплата таких сумм будет большим грузом для

города и эта идея не будет пользоваться популярностью. Пьеро и его

сторонникам пришлось приложить много усилий для того, чтобы отстоять свою

точку зрения[248]. По сообщению Макиавелли, Пьеро заявил, что «не годиться

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9