Иностранная интервенция на Европейском Севере России

оказались огромные массы людей. Их социальный состав – рабочие и крестьяне.

Ни один заключенный не мог быть освобожден без приказа Донопа. На наглое

хозяйничанье интервентов рабочие ответили забастовкой, в результате которой

в тюрьму было брошено 16 рабочих. А 14 августа 1918 г. появилась "Резолюция

заседания союза архангельских лесопромышленников о ликвидации политических

прав рабочих организаций, объявившая о недопустимости вмешательства

рабочих союзов в дела предприятия, а управление заводом – делом

предпринимателей". Наиболее жуткую известность получил "военный контроль",

центральной фигурой которого являлся полковник Торнхилл. Марушевский пишет:

" Военный контроль в области имел значение чисто политическое. Его

предводители вели работу по охране интересов союзнических войск, наблюдали

за населением".[63] За появление жителя на улице в ночное время вводились

меры наказания: -штраф в размере 5000 руб. и выше; -тюремное заключение на

срок свыше 3-х месяцев.

Граждане, заподозренные в сочувствие большевикам, придавались военному

суду. Всякая пропаганда в пользу большевиков была запрещена. За нарушение

этих постановлений могла быть применена смертная казнь.

В ночь с 5 на 6 сентября 1918 г. правительство эсеров было разогнано,

заменило его новое белогвардейское правительство, созданное под диктовку

англо-американских интервентов[64].

Итак, в сентябре 1918 г. сформировали Временное правительство Северной

области. Интервенты на оккупированных ими территориях установили

жесточайший режим военной диктатуры. Агрессия сопровождалась массовым

террором и грабежом богатств Советского Севера. Район, занятый

англоамериканскими и французскими интервентами, покрылся сетью тюрем и

лагерей, в которые были брошены советские люди. В итоге, каждый 6-ой житель

Архангельской губернии побывал в тюремных застенках или в лагере[65].

Начальство губернской тюрьмы было укомплектовано тюремщиками царского

времени. Старшим надзирателем архангельской тюрьмы был назначен Мамаев. За

период с 1918 г. по ноябрь 1919 г. через нее прошло около 38 тысяч человек,

свыше 9 тысяч из них были зверски убиты. Первыми ее обитателями оказались

служащие советских учреждений. Поводом к заключению являлось активная

деятельность большевистской организации и органов Советской власти.

Арестовывали за малейшее сочувствие к большевикам. Белые говорили: "Мы

уничтожим не только большевиков, но и большевистский дух[66]." 80 %

заключенных обвинялись в принадлежности к коммунистам. Большинство не

имело ни малейшего понятия о коммунизме, это были крестьяне глухих

отдаленных районов, попавшие в тюрьму совершенно случайно.

В ноябре – декабре 1918 г. шла усиленная разгрузка тюрем через военно-

полевые суды. Ежедневно, в разных местах города, шли заседания полевых

судов. Вот описание одного из таких заседаний: присутствовало 5 судей –

офицеров. При чтении обвинительного акта посыпались слова: социалистическая

революция, коммунизм, агитация, экспроприация собственности, пропаганда и

т.п. А арестованные крестьяне вынуждены были, понурив головы, слушать

непонятные для них слова. Одни обвинялись в том, что, желая избавиться от

голода, призывали односельчан устроить комитет взаимопомощи, другие давали

подводы красным. Затем начался допрос, длившийся 40 мин. Их забрасывали

вопросами, не давая возможности подумать. Затем допрашивали подполковника

морской службы Федорова. Он обвинялся в измене Северному правительству, в

сочувствии большевикам и антисоюзнической агитации. Около часа длился

допрос. Через 20 минут суд выносил приговор: "По указу верховного

правительства Северной области, крестьяне деревни Медвежья Гора… за деяние,

предусмотренное такими-то статьями, приговариваются к смертной казни через

расстрел. Тоже касается и Федорова[67]." В своих действиях интервенты не

брезговали даже самыми подлыми приемами. В один из июльских дней 1918 г. в

Онегу пришла депеша о том, что из Мурманска следует пароход "Михаил

Архангел" с продовольствием для населения города. Жители Онеги с

нетерпением ожидали его прибытия. И когда "Михаил Архангел" подошел к

пристани, неожиданно раздался пулеметный треск, падали люди, слышались

душераздирающие вопли. Люди бросились врассыпную. А по трапу с винтовками

наперевес высаживались английские солдаты. За ними на берег сошел полковник

Торнхилл. Онежский уезд оказался во власти интервентов.[68]

Тюремных помещений не хватало. Под тюрьмы занял подвалы таможни, трюмы

пароходов (например "Волжский"). Были выстроены тюрьмы на Кегострове, на

Быку, на Бакарице. Наиболее мрачную славу снискали каторжные тюрьмы на

острове Мудьюг и в бухте Иоканьга. Созданные интервентами Мудьюгская и

Иоканьгская ссыльнокаторжные тюрьмы – самые кошмарные и позорные страницы

истории англо-американской и французской интервенции на Севере. И так как

тюрьмы Печенги, Мурманска, Кеми, Архангельска в 1918 г. были переполнены,

то чтобы, "разгрузить" места заключения 23 августа 1918 г. открыли

каторжную тюрьму на заброшенном, пустынном острове Мудьюге, расположенном

в Двинской губе Белого моря, в 60-и километрах от Архангельска.[69] Тюрьму

назвали "первым концентрационным лагерем для военнопленных". В

действительности лагерь оказался каторжной тюрьмой. Первая группа каторжан

прибыла на остров 23 августа 1918 г. Им предстояло своими руками построить

и оборудовать себе тюрьму, в первую очередь карцеры-землянки.

Начальник тюрьмы Судаков установил жесточайший режим. Заключенных

истязали, морили голодом, держали в карцере, из которого если кто и

выходил живым, то на всю жизнь оставался калекой. Одним из первых туда

попал заместитель председателя Архангельского Совета рабочих и солдатских

депутатов А. Гуляев. На третьи сутки пребывания в карцере он уже не мог

передвигаться и вставать с места. Бывший узник Мудыогской тюрьмы Павел

Петрович Рассказов писал: "Представление о Мудьюге неразрывно связано с

представлениями о высших страданиях, о высшей человеческой жестокости и

неизбежности мучительной смерти. Кто попал на Мудьюг, тот живой труп, тот

не вернется к жизни".[70]

Прибывших в Мудьюг стригли "под машинку". Не было ни бани, ни

умывальников. Поэтому умывались из котелков, которые выдавались для пищи.

Белье не выдавалось,одежда сгнивала на теле. Число заключенных в бараках,

рассчитанных на 100 человек, дошло до 350 человек. Тюрьма представляла

собой дощатые сараи, окруженные колючей проволокой, в шагах пятидесяти от

них стояли могильные кресты[71]. Санитарно – гигиенические условия были

ужасающими. Неимоверная теснота, грязь, паразиты и голод создавали самые

благоприятные условия для заболеваний, а администрация не только не

старалась улучшить положение заключенных, но и всячески стремилась сделать

их еще более невозможными. В последствии это вылилось в страшные эпидемии

тифа, дизентерии.[72] Участник гражданской войны Игнатьев в своем очерке

"Некоторые факты и итоги 4-х лет гражданской войны" рассказывает:

"Громадный процент арестованных был поражен цингой. Карцеры были холодными,

располагались в простых погребах. "Больница" была такова, что член Онежской

земской управы Душин лежа в ней в тифу отморозил себе все пальцы на

ногах"[73]. Это был "лагерь смерти". Работать заставляли по 18 часов в

день. Врач Маршавин свидетельствует, что работали заключенные с 5 утра до

23 часов. Часть из них работала в лесу, вырубая деревья на столбы для

проволочных заграждений. Перерывов на отдых не было. В особенности тяжелы

были земельные работы. Для засыпки низких мест срывали возвышенности и

землю насыпали на носилки. Уже одни только носилки были очень тяжелы для

изнуренных, голодных людей. Чтобы возить дрова, в сани впрягалось 4

человека. Немного легче была работа на устройстве проволочных заграждений.

Люди ходили оборванными и поцарапанными, рукавиц для этой работы не было.

Зимой снег заставляли разгребать также голыми руками. За две недели

пребывания на Мудьюге все деревья на территории лагеря были вырублены, и

два ряда проволочных заграждений высотой около 1,5 сажен охватывали лагерь

колюче-острым железным кольцом[74].

Сильный голод дал о себе знать с первых же дней заключения.

Омерзительные сцены разыгрывались под окнами, где жили французы

(администрация и гарнизон тюрьмы состоял из французов). Из своих окон они

выливали помои на улицу, проходящие мимо заключенные, не удерживались,

бросались под окна и, ползая на четвереньках в помойной яме хватали кости,

очистки картофеля, куски грязного сала. Выбирая удобный момент, французы

выливали на них ведра помоев.[75]

2 октября 1918 г. в 4 утра 119 заключенных вывели во двор и погнали на

баржу, которая стояла у Поморской пристани. В полузатопленную баржу

сбрасывались арестанты. Баржу буксиром привели на Мудьюг. Под градом

ударов, по грудь в холодной морской воде остатки группы достигли острова.

Многие не остались в живых.

В тюрьме применялись изуверские пытки: жгли каленым железом, закапывали

живьем в землю. Широко применяли и железные кандалы. Заключенные пытались

группами или в одиночку бежать, но их ловили и расстреливали.

В середине октября 1918 г. бывший начальник Соломбальской милиции А.И.

Вельможный организовал групповой побег с острова. Он и 2-ое матросов ночью

преодолели проволочные заграждения и на лодке переправились через пролив.

Они были пойманы в Архангельске, водворены на Мудьюг и расстреляны[76] . 30

июля 1919 г. бежавшие из неволи Варфоламеев, Лупачев, Котлов, были убиты

при задержании. И все же большевики, находившиеся в Мудьюгской

ссыльнокаторжной тюрьме, вновь приступили к подготовке группового побега.

Руководили его организацией Левачев, Стрелков, Поскакухин. В стенке барака

они устроили тайник, куда от пайка складывали по одной галете, создавая

продовольственный фонд. Бывший узник лагеря М.А. Кузнецов рассказывал, что

дневным рационом было в лучшем случае 4 галеты, консервы и горстка

риса.[77]

По первоначальному плану наметили подготовку к побегу 500 человек и

восстание. Однако предательство сорвало эти планы. Многие заключенные

отправились в Архангельскую тюрьму, а за оставшимися усилился надзор.[78]

15 сентября 1919 г. в тюрьме вспыхнуло восстание. Восставшие пытались

пробиться к дому администрации и захватить оружие, но сильный ружейный

огонь заставил их повернуть назад. Охрана застрелила 11 человек, многие

были тяжело ранены. Все же 50 заключенных сумели преодолеть проволочные

заграждения и направились к бухте, где стояли баркасы местных крестьян. В

них беглецы переправились через пролив. В день восстания комендант острова

Прокофьев и начальник тюрьмы Судаков находились в Архангельске, поэтому

некому было организовать преследование. Получив сообщение о побеге, они

выехали на Мудьюг, а с ними тюремный инспектор. Затем на остров прибыла

новая группа солдат под командованием английского полковника Деймана,

который проводил расследование. 16 сентября 1919 г. 13 заключенных за

попытку побега и содействие ему были расстреляны. Обшарив лес и не

обнаружив беглецов на острове, белогвардейцы опубликовали в местных газетах

их списки с приказом разыскать и доставить на расправу.

Тем временем бежавшие разделились на 2 группы. Первая во главе со

Стрелковым направилась на Пензу. В течение многих дней беглецы шли вперед,

питаясь ягодами и грибами. То один, то другой падали замертво. Лишь 30

сентября 1919 г. остатки группы (раньше ее численность достигала 32

человек) соединились с частями Красной Армии. Вторая группа состояла из 18

человек во главе с Коноваловым. На седьмые сутки, встретив белогвардейский

патруль, группа рассеялась. Большинство было схвачено белыми и отправлено

на Иоканьгу или расстреляны на Архангельский мхах, где обычно расстреливали

заключенных архангельской губернской тюрьмы по решению военно-полевого

суда. Лишь несколько человек из этой группы соединились с частями Красной

армии. Так, восстанием и побегом заключенных 15 сентября 1919 г. и

расстрелом 13 человек закончила свое существование мудьюгская каторга[79].

Оставшиеся заключенные были переведены в Иоканьгу, расположенную на

Мурманском побережье. Открытие этой тюрьмы должно было решить две задачи:

очистить Архангельск от опасных и неблагонадежных элементов и исключить

возможность побега; и гарантировать полное истреблении заключенных. В

Иоканьге были обеспечены те же условия, что и на Мудьюге. Карцер

представлял собой земляной погреб в 1,5 сажени глубиной, обложенный с боков

досками и заваленный сверху комьями земли. 23 сентября 1919 г. первая

группа каторжан в 360 человек прибыла на Иоганьгу. По опыту Мудьюга

карцером так же служил заброшенный ледник. Круглые сутки их держали

запертыми. По ночам проводились обыски. Врывались пьяные охранники и

начинали насмерть избивать арестантов. Санитарно-гигиенические условия не

уступали мудьюгским. Был случай, когда у одного заключенного развилось

столько паразитов, что товарищи вывили его во двор и сметали с него

паразитов метлой. Каждые сутки смерть уносила по несколько жизней. За 1,5

месяца умерло 70 человек, а 2 попытки побега были сорваны[80].

"Чтобы ускорить вымирание заключенных, - вспоминает узник Воронцов, -

администрация тюрьмы вводила всевозможные "новшества", в хлеб примешивалась

карболка, которой дезинфицировали уборные, суп заправляли вместо соли

морской водой"

Анкета, проведенная Иоканьговским Совдепом уже после падения Северной

области, показывает, что из 1200 арестантов, побывавших в застенках

Иоканьги, лишь 20 человек принадлежало к коммунистической партии, остальные

были беспартийные. Тысячи людей были погублены в тюрьме совершенно не

справедливо. Из этих 1200 людей, 23 человека расстреляны, 310 умерли от

цинги и тифа, лишь 100 человек оставались более и менее здоровыми[81]. Свое

существование Иоканьга закончила 20 февраля 1920 г., когда, узнав о

разгроме белых, каторжане арестовали стражу. На мачте радиостанции взвился

красный флаг.

Интерес представляет воспоминания участника Гражданской войны на

Севере, бывшего командира вашко-мезенского полка, члена КПСС, подполковника

в отставке И.С.Кривенко[82]. Когда его отряд был окружен и пленен, его

сослали на Кегостров. Кривенко уже был приговорен к расстрелу военно-

полевым судом и ждал смерти. Через неделю его вызвали и объявили, что в

качестве заложника он будет увезен в Англию. Дело в том, что англичане,

уходя из Архангельска, решили прихватить с собой заложников, чтобы обменять

их затем на своих офицеров. Вначале сентября 1919 г. 47 человек погрузили в

трюм английского судна[83]. Поместили арестантов в концлагере Уитли-бай.

Кормили впроголодь. Над лагерем "шевствовали" представители международного

общества Красного креста. Они почти каждый месяц заходили сюда и

справлялись о том, нет ли больных. Этим они ограничивали свою заботу. Ни на

какие работы арестованных не посылали, хотя они и просили. Заключенные

быстро самоорганизовались, "комендантом" избрали Кривенко. Ввели дежурных

ответственных за чистоту помещения и т.п. Даже организовали свою партийную

организацию, секретарем которой снова был выбран Кривенко. Заботой

организации было поддержание сплоченности и морального духа. Около 8

месяцев продолжалось это пленение, после чего их обменяли на английских

офицеров[84]. Как видно из рассказа Кривенко, положение военнопленных в

Англии и России даже не подлежит сравнению. Англичане проявляли большую

человечность хотя бы тем, что не вмешивались во внутренние дела

заключенных.

Многочисленные документы, хранящиеся в архивах и музеях страны, тысячи

советских людей – живых свидетелей иностранной интервенции характеризуют

американских и английских оккупантов как отъявленных палачей и извергов,

грабителей и разбойников. "Мы помним, что сделали эти изверги у нас в

Онеге, - вспоминает свидетель А.Леонтьев, - заняв город, они запретили

людям сходиться группами, потребовали от населения выдачи советских и

партийных работников. Арестовали 6 бывших служащих волостного исполкома. В

сопровождении сотни солдат они вывели арестованных в поле, раздели догола,

привязали к винтовкам и прогнали сквозь строй. После этого отбивали пальцы

рук и выламывали ребра. Затем перебили голени и проломали черепа [85].

Уподобившись средневековым инквизиторам, "цивилизованные" изуверы

изощрялись в самых утонченных видах пыток. Они отрезали у живого

красноармейца Спирова уши и нос. Содрали с его руки перчаткой кожу вместе с

ногтями. Применяли и электрический стул. Из фанеры делались небольшие

кабины, которые изнутри оплетались проволокой. Они привязывали человека к

проволоке и включали ток.[86] В сентябре 1918 г. интервенты заняли деревню

Троица, взяли в плен группу красноармейцев, загнали на баржу и утопили в

море.

Американские солдаты, ворвавшись в село Ровдино, приказали крестьянам

предоставить хлеб, мясо, овощи, лошадей для интервентов. Крестьянину Попову

американские солдаты завязали глаза и 14 километров гнали пешком с мешком

песка на спине. В селе Ровдино они зверски истязали его, а затем живого

закопали в землю. Захватив деревню Пылища Онежского уезда, интервенты и

белогвардейцы зверски расправились с мирными жителями. Карательный отряд

вывел группу крестьян на опушку леса и зверски убил их. Трупы их были

страшно обезображены, их невозможно было узнать: изломанные руки и ноги,

выколотые глаза, рассеченные головы и лица[87]. Тяжело больного командира

ледокола "Святогор" И.А. Дрейера интервенты сначала распяли на столбе, а

потом застрелили. Зимой 1918 г. белые захватили Печорский край. Началась

зверская расправа с людьми. Первыми жертвами стали активные защитники

советской власти[88]. Их белогвардейские звери подвергали длительным и

жестоким пыткам и издевательствам и бросали в прорубь. В низовьях Печоры в

зиму 1918/19 г. около 200 человек было утоплено. Крестьян отправляли на

фронт под угрозой расстрела. Крестьяне не хотели воевать против Красной

Армии. 17 июля 1919 г. из Двинского Березника и из деревни Осинов отправили

в Архангельск 400 мобилизованных. Под усиленным конвоем привели 14

бунтовщиков, отказавшихся воевать на стороне белогвардейцев, и тут же перед

строем всего сбора мобилизованных крестьян расстреляли [89].

7 марта 1919 г. из Прилуцкой волости пришло сообщение, что явилась

разведка белогвардейских банд около 30 человек во главе с Матвеем Махновым

и арестовала 10 человек. Это происходило во многих деревнях, чтобы из

арестованных крестьян создавать партизанский отряд. 16 мая 1919 г.

белогвардейцами было убито 4 человека в Нижмозерской волости: выборный

председатель волостной управы Марин, расстреляны Кузьмовский, Козьяков с

сыном. Последние двое были изуродованы, у сына Козьякова был снят череп.

Расстрелом распоряжался Капитонов.

По данным чрезвычайных комиссий, расследовавших злодеяния американо-

английских и французских интервентов, за 19 месяцев пребывания их на Севере

России, заморские поработители нанесли ранения и увечия 19231 человеку,

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7