Армии в меняющемся мире

ничтожного значения (если не считать ракетно-ядерных сил), оказались сильно

отстающими, никак не могут выбраться из глубокого кризиса, который

продолжится как минимум еще 5—6 лет.

Если взять разрабатываемую наукой систему предельно критических

(пороговых) показателей снижения качественно-количественных характеристик

армии, выход за которые на длительное время означает утрату ее

боеспособности, то для российских Вооруженных Сил важнейшие из них выглядят

следующим образом.

Таблица соотношения предельно критических и реальных

показателей состояния российской армии в 1996 году (в%)

| |е в | | |

| |е | | |

|Укомплектова|70 |-60 |Утрата |

|Доля |60 |<30 |Техническая |

|Уровень |30^0 |^п |Недостаточная |

Из-за того, что правительство начиная с 1993 года выделяло ежегодно лишь

половину финансов, необходимых для покрытия минимальных потребностей армии,

резко снизились закупки нового оружия и военной техники, горюче-смазочных

материалов, запасных частей и других средств. Усиливается техническая

деградация армии. В 1997 году закупка новейших образцов вооружений и

техники вообще не производилась. Исправность оружия внушает опасения. В

Военно-космических силах 31 процент пусковых установок и 67 процентов

орбитальных группировок находятся за пределами гарантийных сроков

эксплуатации. В РВСН 58 процентов ракет выработало гарантийные сроки;

количество неисправных самолетов в ВВС поднялось до рекордно высокого

уровня — 30—50 процентов («Независимое военное обозрение», 1997, № 44 (71),

стр. 1; «Красная звезда», 29 ноября 1997, стр. 8). Нет надежд, что дело

существенно улучшится в ближайшие годы.

Острая нехватка финансовых, а следовательно, и материальных средств

ведет к неуклонному сокращению объема отрабатываемых в войсках учебно-

боевых задач, снижению уровня боевой подготовки, толкает к расходованию

неприкосновенных запасов, что в совокупности не может не сказываться

негативно на боеготовности и боеспособности. Все это сильно дало себя знать

в ходе Чеченской войны. В несколько раз уменьшились ресурсы для

совершенствования навыков боевого применения оружия и техники. В Военно-

воздушных силах, например, из года в год сокращается налет, особенно в

сложных условиях и ночью, который в 1997 году составил 1/3 от планового.

Полковых и эскадрильских летно-тактических учений проведено почти на 30

процентов меньше, чем предусматривалось. Известный авиационный марш теперь

поется по-другому: «Все ниже и ниже, и ниже...» Почти в 5 раз во многих

войсках сократилось время на вождение боевых машин. И это при том, что

предельно низким показателем в мировой военной практике принято считать

уровень освоения личным составом учебно-боевых программ на 60—70 процентов,

за которым утрачивается необходимое боевое мастерство.

Сегодня Россия является великой военной державой лишь благодаря наличию

потенциала ядерного сдерживания. По всем другим показателям ее армия

находится на уровне государств «третьего мира».

За последние 3—4 года существенно ухудшились питание, вещевое,

медицинское, коммунально-бытовое, культурное обслуживание личного состава.

Питание финансировалось в 1994—1997 годах на 50—70 процентов, а вещевое

довольствие — на 20—25 процентов. Солдаты и офицеры получали от 20 до 60

процентов положенного вещевого имущества. Во многих частях при суровых

климатических условиях люди не обеспечиваются добротной теплой одеждой.

Питание армии в 1997 году было профинансировано лишь на 290 дней, а в

остальные 75 дней войска должны были полагаться на собственную

изворотливость. Газета «Красная звезда» неоднократно била тревогу по этому

поводу. 24 октября 1997 года она вынесла на первую полосу заголовок

«Вопрос, чем кормить солдат, становится все более острым».

Перебои в обеспечении воинских частей хлебом, мясом, рыбопродуктами,

маслом и молоком стали постоянными. Произошло резкое (на 25—30 процентов)

снижение питательной ценности армейского пайка. Летный состав авиации,

дежурные смены РВСН и ПВО, подводники, несущие самые высокие физические и

морально-психологические нагрузки, фактически обеспечиваются на уровне

общевойскового пайка. То обстоятельство, что на 1998 год предусматривается

самый низкий военный бюджет, позволяет предполагать, что обеспечение армии

продовольствием, вещевым имуществом, другими материальными средствами и в

дальнейшем будет ухудшаться.

Ощущение брошенности, подавленности, отсутствие высоких идеалов, духовно-

нравственная деградация ведут многих военнослужащих к отчаянию и

самоубийствам. Только в 1996 году число их выросло на 28 процентов и

составило около 1 тысячи. Все это усиливает стойкую тенденцию к ухудшению

самочувствия военных коллективов, обостряет напряженность в них, плодит

недовольство, нервозность, межличностные и межгрупповые конфликты, неверие

в способность высшего командования, руководства страны улучшить обстановку

в государстве и армии. Распространяются установки типа «как власть платит

нам, так и мы ей», «власть к нам, как к быдлу, так и мы к ней», «наверху

все гребут под себя, и нам надо взять свое», «никому нельзя верить» и т. п.

На основе таких настроений кримина-лизируется сознание, формируются

установки на жестокость, насилие, цинизм, глумления и издевательства.

Ухудшаются дисциплина и порядок, происходит рост казарменного хулиганства.

В 1997 году, по данным Главной военной прокуратуры, более чем на 20

процентов возросла преступность, связанная с неуставными отношениями. От

казарменных дебоширов пострадало свыше 1400 военнослужащих. Учащаются

случаи рукоприкладства со стороны начальников, в том числе весьма

высокопоставленных. В 1997 году по этому поводу заведено более 200

уголовных дел, включая даже генерал-полковника. Продолжается, несмотря на

драконовские меры, рост издевательств старослужащих над молодыми.

Происходит общая деградация военного социума. Солдаты все более открыто

связывают свое бедственное положение с провалами политики,

несостоятельностью власти.

Невыполнение правительством своих обязанностей перед армией усиливается

негативным отношением со стороны многих новых «буржуев», особенно крупных,

которые не хотят давать денег на оборонные нужды, скрывают доходы, не

платят налоги. Об этом не раз говорили президент, члены правительства. Это

подтверждаете? и многими фактами. Потрясающий случай привела 25 ноября 1997

года «Красная звезда». Выведенная из Чечни воинская часть оказалась

совершенно заброшенной в пустых корпусах Ставропольского оборонного завода

и доведенная до отчаяния холодом и голодом обратилась к одному из самых

богатых людей России, да и мира, — президенту «Газпрома» Р. Вяхиреву —

«усыновить часть». Ответа она так и не получила.

Власть понимает, что такое состояние армии не может надежно обеспечить

безопасность страны. Однако при проводимой ныне политике в ближайшие годы

она не способна изменить его к лучшему.

Развал советских Вооруженных Сил, военной организации Варшавского

Договора, вывод из центра Европы и, по существу, ликвидация самой мощной

военной группировки России, нынешний кризис российской армии коренным

образом изменили глобальную военно-стратегическую ситуацию. Баланс сил

резко поменялся в пользу других государств, прежде всего НАТО, и в ущерб

России. Отношения ее вооруженных сил с армиями СНГ также не безоблачны и по

ряду моментов ослабляют ее глобальные военные позиции, континентальную

оборону.

Для того чтобы во всей полноте представить глубину военно-стратегических

изменений, важно вспомнить, что бывший СССР имел самые мощные Вооруженные

Силы, способные противостоять любой агрессии на Западе, Востоке и Юге.

Объективно на протяжении большей части уходящего столетия они оказывали

определяющее влияние на развитие армий других государств, особенно западных

великих держав. Это было связано с двумя основными обстоятельствами.

Советские Вооруженные Силы воплощали в себе революционное начало, более

всего пугавшее Запад. Одновременно они доказали превосходящую боевую

эффективность, разгромив многие казавшиеся более подготовленными армии и

войска в 1918—1921 годах, а также во Второй мировой войне 1939—1945 годов,

поддерживая молодые армии боровшихся с колониализмом стран, давая отпор

воинственным намерениям в разных местах планеты. Запад не скрывал страха

перед советскими Вооруженными Силами, считал их главным врагом и, исходя из

этого, определял параметры своих армий.

После Второй мировой войны десятки государств строили свои армии по

советской модели, готовили в СССР военные кадры, и многие из них поныне

остаются приверженцами его идей и политики.

Нынешняя военно-политическая ситуация в определенном смысле подобна тем,

которые складывались после Первой и Второй мировых войн и главным

выражением которых стало исчезновение самых сильных армий — дважды

германской в Европе и японской в 1945 году в Азии. Однако открывшиеся тогда

возможности существенной демилитаризации мира были упущены по вине прежде

всего политиков Запада (но в не меньшей мере и СССР), предпринявших и все

более наращивавших новую гонку вооружений и вооруженных сил. Нынешняя

ситуация открывает, быть может, самую благоприятную возможность для

глубокой демилитаризации мира.

Многое в практической реализации такой возможности зависит от выбора

политиков, особенно государств НАТО и прежде всего США. От Запада зависит

сейчас, начнется ли демилитаризация мира или же развернется новый тур гонки

вооружений и усиления милитаризации, в том числе восстановление военной

мощи России (Германия в канун Второй мировой войны восстановила свою мощь и

воссоздала самую сильную армию за 7—10 лет; ныне это можно сделать

значительно быстрее). Самым мудрым со стороны Запада были бы: отказ от

всякого использования армии в мировых делах, кроме как для прекращения

конфликтов и войн; недопущение роста собственной военной силы;

использование своего влияния для принятия и осуществления мировым

сообществом решений о всеобщем значительном снижении военных расходов,

прекращении модернизации вооружений и вооруженных сил. Самым худшим же

вариантом было бы использование возникшей ситуации, чтобы закрепить и

нарастить и без того подавляющее военное превосходство, применение силы для

отбрасывания и устрашения России, создания военно-стратегических позиций

вблизи ее границ, особенно на территории СНГ, вовлечение бывших союзников

России в НАТО для утверждения своего неоспоримого господства, скрытого или

открытого военного вмешательства во внутренние дела России.

В зависимости от военной политики Запада и развития его армий у России

может быть ряд вариантов строительства своих вооруженных сил. При

благоприятных условиях она могла бы взять курс на глубокую демилитаризацию

всей жизни страны, строительство сугубо оборонительной армии, отказаться от

политики устрашения, активизировать внешнюю политику по вопросам всеобщего

кардинального сокращения военной мощи государств, прекращения качественной

гонки вооружений, выступить инициатором осуществления идеи перехода к

милиционной армии, которая наиболее важна для России. В этом случае

приобрел бы прагматический дух тезис об отказе рассматривать какую-либо

страну и ее армию как «врага», «противника». Если же Запад будет расширять

НАТО, наращивать силу своих армий, то Россия окажется вынуждена принять

нежелательный вызов, ввязаться в соревнование по военной силе, возвратить

себе статус «сверхдержавы», равной США и по обычным вооружениям. Мир может

вернуться к балансу военных сил, но при армиях многократно более мощных.

Тем более что Россия, лишившись военных союзников на Западе, сравнительно

легко может обрести их на Востоке.

Нынешняя международная иерархия по шкале силы может резко измениться, и

возобладать способны те, кто сейчас числится в «середняках» или «слабаках».

Все это возвратит мир к военному противостоянию, новой «холодной войне», не

даст возможности сделать XXI век менее кровавым и воинственным, чем век

уходящий. Возможна новая и более высокоохватыва-ющая милитаризация

международных отношений, в том числе (и особенно) на постсоветском

пространстве, между странами СНГ и их армиями.

Для России особенно важно понять, что военная безопасность государства

обеспечивается не только способностью сдерживать и отражать любую агрессию,

наличием адекватных реальным угрозам вооруженных сил. Тем более что к

западу и востоку от России сосредоточены большие группировки численностью

до 4 миллионов человек. Вблизи границ по периметру находится 530 дивизий с

десятками тысяч танков и тысячами боевых самолетов. Причем выросло число

государств, которые усматривают угрозы для себя от России.

В этих условиях возрастает способность государства улучшать

международную военно-политическую среду, нейтрализовывать и устранять

военную опасность, ее источники при помощи эффективной внешней политики,

которая в интересах военной безопасности призвана решать две задачи: а)

создавать систему жизненно важных отношений между государствами и народами,

международных организаций и механизмов, которые были бы непреодолимыми

«барьерами» для развязывания войн и вооруженных конфликтов; б) добиваться

согласованного синхронного снижения уровня вооруженности государств, боевых

возможностей армий, особенно их способности к внезапным крупномасштабным

наступательным действиям. Такая задача и пути ее реализации были

всесторонне обоснованы в свое время еще Лениным. В этом отношении в начале

20-х был накоплен исключительно ценный опыт.

Важно добиться, чтобы две указанные выше способности государства

находились в гармонии (соответствии), усиливая друг друга. Особенно важно

добиться общего регулирования развития мировой системы армий, согласования

военных реформ, которые осуществляются во многих государствах, с тем чтобы

они отвечали условиям и потребностям мирового развития, служили преодолению

милитаризма и войн в XXI веке, а не создавали новые благоприятные

предпосылки для них.

Новые возможности и потребности

Строительство армий не есть чисто внутреннее дело отдельных государств,

а затрагивает интересы безопасности многих и должно быть объектом внимания

мирового сообщества, регулироваться сообща. Известный социолог П. Сорокин

50 лет назад выдвинул идею ограничения суверенитета государств на военную

силу, на решение вопросов войны и мира, обосновывал необходимость передачи

во имя прочного мира права на обладание и применение силы исключительно

международной власти (мировому правительству).

Однако опыт ООН, являющейся определенным прообразом такой власти,

показывает, что в ней может утвердиться гегемония одной сверхдержавы,

которая получит возможность использовать мировые вооруженные силы в своих

эгоистических интересах. Поэтому вряд ли даже в рамках XXI века созреют

предпосылки для полного отказа государств от собственных армий. Но мировая

практика свидетельствует о возможности регулирования важнейших параметров

национальных армий через международные механизмы (договоры, контрольные и

организационные механизмы, глобальные и региональные программы и т.п.).

Примером может служить Договор об обычных вооруженных силах в Европе,

заключенный в 1992 году. Сейчас этот опыт представляется возможным поднять

на более высокий уровень, обеспечив решение ряда первостепенных задач.

Во-первых, добиться замораживания, а затем и снижения боевых потенциалов

армий, а не просто сокращения количества личного состава и вооружений.

Прекращение разработки и производства все более разрушительных видов

вооружений, недопущение их расползания по миру — труднейшая и вместе с тем

первейшая задача, призванная остановить рост истребительно-разрушительной

силы войн, начать уменьшать ее. Многие

считают это невозможным, равносильным искусственной остановке научно-

технического прогресса. Однако прекращение разработки и начавшаяся

ликвидация наиболее опасных видов оружия. Договор по ПРО, запрещающий

создавать материальную базу «звездных войн»; выход на роль локомотива

научно-технического прогресса гражданских технологий и производств, которые

на 80—90 процентов питают теперь развитие вооружений, прежде шедшее

впереди, и многое другое вселяют надежду на будущее прекращение

«совершенствования» и создания новых, более разрушительных видов оружия.

Во-вторых, международное регулирование развития армий, очевидно, в конце

концов выразится в переводе их на оборонительные доктрины, модель которых

должна быть предложена ООН для всех стран. Понятно, что особенно важно

постепенно лишить армии способности к внезапным и крупномасштабным

наступательным действиям. В значительной мере способы решения этой задачи

разработаны.

В Договоре об обычных вооруженных силах в Европе от 9 ноября 1992 года в

числе таких способов фигурируют: произошедшее сокращение за 5 лет почти на

60 тысяч единиц обычных наступательных вооружений (танков и бронированных

машин, артиллерийских систем калибра более 100 миллиметров, ударных

самолетов и вертолетов) на европейской территории от Атлантики до Урала;

рассредоточение в Европе готовых к нападению группировок войск; расширение

мер доверия (связей между армиями, центров взаимного информирования,

совместных действий по урегулированию военно-политических кризисов,

конфликтов, проведению миротворческих акций и т.п.); регулярные инспекции —

за 5 лет российские обычные вооруженные силы 536 раз подвергались

иностранным инспекциям, а Россия осуществила 497 инспекций в западных

армиях, что повышает прозрачность, контроль и предсказуемость в военно-

политических отношениях. Директивно увеличивается время приведения войск

НАТО в полную боевую готовность, что, по мнению натовцев, «снимает угрозы и

приводит боевую готовность в соответствие с новыми условиями и

потребностями европейской безопасности».

Данные меры снижают, но отнюдь не устраняют военную угрозу. Более того,

они могут быть «незаметно» сведены на нет усилением боевых качеств оружия,

новейшими средствами маневрирования войск и дезинформи-рования, а

директивное увеличение времени на приведение войск в боевую готовность при

сохранении материальных и других предпосылок легко сокращается с помощью

другой директивы, которая может быть уже заготовлена для каких-то

определенных условий. Но в целом опыт регулирования параметров армий,

приобретенный лишь в Европе, важно перенести и на другие регионы.

Представляет большой интерес опыт Совета Безопасности, коллективных сил,

созданных по решению ООН для давления на Ирак с целью добиться ликвидации

им оружия массового поражения. Если отбросить эгоистические и воинственные

импульсы, исходившие от США в этом деле, то сами методы принудительного

разоружения при честности и справедливости действий сообщества государств

могут сыграть в будущем большую позитивную роль в других регионах.

Для необратимого снижения и ликвидации наступательных способностей

вооруженных сил, исключения внезапных нападений необходимы более

основательные действия. Путь к этому — постепенный переход государств от

постоянных профессиональных к милиционным армиям. Широкомасштабный опыт

строительства такой армии наработан в СССР, с первой половины 20-х в

течение почти 15 лет развивавшем территориально-милиционную систему

обороны. К середине 20-х оборона страны на 9/10, по заявлению М. Фрунзе,

основывалась на этой системе. Армия состояла из немногочисленных кадров

комсостава и сотен тысяч приписных рядовых и сержантов, проходивших военную

подготовку по месту жительства без существенного отрыва от

производственного труда (подробнее об этом см. В. Са-фронов. Какой быть

армии? — «Свободная мысль», 1997, № 9. — Прим. ред.). Если бы западные

страны искренне стремились к миру и разоружению и последовали тогда этому

примеру, то Вторая мировая война вполне могла бы не состояться. Ибо

милиционная армия обладает наименьшим потенциалом к наступлению, тем более

к внезапному. Однако западные державы, делая в то время упор на

строительство кадровых армий, вынудили СССР перейти на такой же путь

военного строительства, так как милиционная армия не могла достаточно

эффективно противостоять быстро усиливавшимся регулярным вооруженным силам

западных стран.

Сейчас снова открылись возможность и потребность подобного перехода,

обеспечивающего существенную демилитаризацию мира, устранение угроз,

исходящих от постоянных профессиональных армий. В перспективе при наличии у

государств милиционных армий сохранились бы на время незначительные

контингенты постоянной военной силы в руках Совета Безопасности ООН для

поддержания правового порядка в мире.

Такой переход был немыслим еще 5—10 лет назад в условиях опасного

военного противостояния Запада и Востока, а также в более отдаленном

прошлом, когда господствовавшая между государствами вражда принуждала

содержать исключительно постоянные армии. Теперь появляется возможность для

такого перехода, но он, естественно, займет много времени, может

осуществиться только синхронно всеми государствами: сначала на 1/4, затем

наполовину, на 3/4 милиционной армии — вплоть до полного перехода.

В ориентировке на профессиональные армии, которая ныне стала для всех

важнейшей, превалируют не интересы мира и безопасности, а политические

расчеты оторванных от народов элит. В сознании мировой общественности все

более укореняется понимание ненужности гигантских постоянных армий, о чем

говорят результаты многих социологических исследований. Идея перехода от

постоянных армий к милиционным, широко обсуждавшаяся в парламентах

европейских стран в конце XIX века и получившая довольно обстоятельное

обоснование, может и должна обрести новое дыхание и практическое

воплощение.

В-третьих, важно запретить или по крайней мере максимально ограничить

торговлю оружием и военными технологиями, что обусловливает лишь расширение

зоны милитаризма, создает новые очаги и источники войн и военных

конфликтов, способствует разрастанию вооруженной преступности,

организованного терроризма, в том числе в их новых формах (например,

возможность ядерного терроризма и т. п.). Конечно, отказ от торговли

оружием задевает интересы влиятельных военно-промышленных комплексов,

десятков миллионов людей, занятых совершенствованием и производством

оружия. Особенно трудно отказаться от доходов военного бизне» са тем

государствам, где гражданское производство является отсталым или переживает

кризис. Но те выгоды, которые получило бы от этого все человечество,

несравненно значительнее. Мировое сообщество в лице ООН, региональных

миротворческих организаций должны найти способы компенсаций возможных

потерь государствам, наиболее «страдающим» от демилитаризации экономики.

В новых условиях возрастает роль и эффективность невоенных средств

обеспечения военной безопасности: политико-дипломатических, экономических,

торгово-финансовых, культурологических, информационных и др. Армии

переместились среди них на 3—5-е место.

В конце нашего века существенно упала защитная ценность армий,

эффективность их как инструмента политики (отдельные случаи удачного

применения на сотни неудачного).

Снизилась роль армии в обеспечении территориального единства и

целостности государства. Даже самая мощная армия не способна компенсировать

социально-экономической, политической, моральной слабости государства.

Военная мощь СССР не спасла социалистический строй от краха, а страну от

распада. Нечто сходное произошло в Югославии, Чехословакии и других бывших

странах «социалистического содружества». Тот, кто полагает возможным

сохранить целостность России мощными группировками войск, дислоцированными

в важнейших регионах (например Дальний Восток), мыслит категориями прошлого

века. Чечня, Карабах, Абхазия, Приднестровье лишний раз это подтверждают. В

обеспечении целостности государства стали приоритетными невоенные средства:

социально-экономические, политические, духовно-нравственные и т. п. Военная

сила не может быть фактором реинтеграции земель исторической России,

которая представляется автору этих строк неизбежной.

У государств в результате научно-технической революции появились

средства, позволяющие без войны достигать целей и результатов, которые

прежде добывала только военная сила. Так, США в «холодной войне» против

СССР отдавали приоритет информационным, экономическим, финансовым, тайным,

психологическим и другим невоенным средствам и добились уничтожения

великого государства, разрушения его экономической и политической системы,

армии, других институтов безопасности. Надежная безопасность обеспечивается

сегодня не столько армией, сколько эффективной экономикой, прочностью

социальных и политических структур.

Разумеется, сказанное не перечеркивает роли армий в поддержании мира,

стабильности и безопасности, которая, хотя и в уменьшенном значении,

сохранится еще в течение десятилетий.

Приведение системы армий в соответствие с новой обстановкой и

долгосрочными потребностями глобальной и национальной безопасности зависит

от мировой политики, ее способности выдвинуть и принять в качестве

обязательных ориентиров соответствующие новые идеи, концепции, доктрины,

программы, относящиеся ко всем без исключения странам. Необходимо, чтобы

они составили важнейшее направление деятельности ООН, Совета Безопасности,

его военных органов, региональных организаций безопасности. Это неимоверно

трудная задача, но все же решаемая. Важно, чтобы нашлись мощные

политические силы, которые взяли на себя инициативу, сплачивали вокруг себя

сторонников, пробуждали мировую общественность, возглавляли

антимилитаристскую борьбу.

Роль «задающего генератора» в этом деле вряд ли может играть Запад. США,

НАТО, их союзники, скорее, будут главной преградой на этом пути. Милитаризм

в их политике имеет более глубокие корни, чем думалось многим в конце 80-х

— начале 90-х годов.

К роли инициаторов радикальной демилитаризации мира более всего подходят

Россия, Китай, Индия и многие молодые развивающиеся страны, кровно

заинтересованные в обуздании милитаризма. Конечно, необходимо, чтобы

мировая общественность поддержала их, и этого можно ожидать в ближайшие

годы, особенно в первом десятилетии XXI века. Не исключено, что по мере

дальнейшей «социализации» США в своих претензиях на мировое лидерство могут

переместить усилия на высоконравственное поле борьбы за освобождение

человечества от войн и милитаризма, если при этом и демократия там из

олигархической превратится в действительно народную. В противном случае она

сохранит за собой зловещую роль. Под давлением обстоятельств Запад может и

будет менять политику, которая сейчас в значительной мере отстает от

потребностей новых мировых реалий и чаще выглядит такой, какой она была в

конце XIX века или в лучшем случае в середине XX века, но не

соответствующей резко изменившейся современной действительности.

Руководство России еще не осознало своей роли на мировой арене в

преодолении милитаризма и войн, новых возможностей для превращения в

инициатора всемирной кампании ради достижения этой цели. Для этого нужна

новая политика и новые политики.

Ориентиры объявленной в 1997 году военной реформы в России — вековой

старости: «армия — важнейший фактор внутренней стабильности»; «важнейшее

средство защиты»; «необходимо качественное повышение обороноспособности»;

«вернуть военным былой престиж и уважение»; «суворовский девиз — «не

числом, а умением» — в XXI веке становится еще более важным»; «задача

вооруженных сил — только ратное дело» и т. п. Такие установки обычно

давались перед войнами, стимулировали недоверие, вражду и напряженность.

Сохранение в мировой политике старых подходов к военной силе объясняется

рядом причин: сильным влиянием на нее военно-промышленных комплексов,

заинтересованностью социально-политических сил, господствующих в

большинстве государств, в обладании мощными армиями; резким ослаблением

антимилитаристских движений; невниманием со стороны ООН и Совета

Безопасности; отставанием научных разработок по этой проблеме; давлением

неблагоприятных тенденций в мировом развитии.

Прекращение качественного совершенствования вооружений, снижение боевых

потенциалов армий, запрещение продажи оружия, использования военной силы за

пределами национальных территорий, осуществление миротворческих акций

только под эгидой Совета Безопасности — приоритетные глобальные проблемы.

Вселенский и первостепенный характер этих проблем состоит в том, что они

касаются изменения одной из глубоко укоренившихся основ жизни государств и

народов, направлены на сужение и ослабление материальной основы войн, а

следовательно, на упрочение всеобщего мира и безопасности, на высвобождение

колоссальных средств для решения других глобальных проблем человечества,

преодоление экологических, продовольственных, сырьевых и иных угроз.

Строить армии, исходя из предположения, что в XXI веке возможна

крупномасштабная война, как это делают сейчас великие, а за ними и другие

государства, значит сознательно или неосознанно создавать реальную базу для

нее. Но ведь всем ясно, что она была бы губительной для всех. Великий

историк XX века А. Тойнби писал: «Мы должны искоренить Войну и Классы как

таковые — и искоренить немедленно — под страхом того, что, если мы дрогнем

или потерпим неудачу, они сами одержат победу над человеком, которая на

этот раз окажется окончательной и бесповоротной».

Страницы: 1, 2

МЕНЮ

Армии в меняющемся мире

ИНТЕРЕСНОЕ