Соотношение церкви и государства

В 1922 г. при Политбюро ЦК РКП (б) была создана специальная «Комиссия

по проведению отделения церкви от государства», позже переименованная более

откровенною «Антирелигиозную комиссию». Целью комиссии была организация не

только антирелигиозной пропаганды, но и репрессий. В числе постоянных

сотрудников Комиссии основную массу работников составляли люди с самым

низким уровнем культуры, многие не имели и среднего образования. Комиссия

сыграла заметную роль не только непосредственно в удушении религии, но и в

подавлении религиозной и идеалистической мысли.

В журнале «Красный библиотекарь» № 1 за 1924 год были опубликованы

списки изымаемой из обращения литературы, куда входили книги Платона и

Канта, Шопенгауэра и Вл. Соловьева, Ницше, Лескова, Л. Толстого и многих

других авторов. Ряд запрещенных книг из этого списки был предназначен к

уничтожению. Образовавшийся культурный вакуум заполнялся учебными пособиями

по марксизму-ленинизму и атеизму.

Было организовано движение «воинствующих безбожников» — юных и

взрослых. В массовом количестве закрывались церкви, начались карательно-

пропагандистские антирелигиозные акции. 23 февраля 1922 года ВЦИК издал

декрет о принудительном изъятии церковных ценностей. Прошли судебные'

процессы над - священнослужителями и иерархами церкви, над патриархом

Тихоном, массовые зверские расправы без суда над священниками и рядовыми

верующими. В результате репрессивной антирелигиозной и антицерковной

политики религия на десятилетия стала уделом только тех людей, которые во

имя веры отказывались от любой карьеры и сколько-нибудь серьезного

повышения социального статуса. Религиозность стала рассматриваться как

разновидность гражданской неблагонадежности и неполноценности. Периодически

на верующих обрушивались волны репрессий, аресты, отправка в лагеря.

В результате отделения от государства церковь приобрела столь желанную

внутреннюю духовную свободу, но ее внешнему институционному существованию

угрожало разрушение. Все аспекты церковной реформы отступили на задний план

перед главным вопросом: удастся ли церкви выжить как институту.

После смерти патриарха Тихона в 1925 г. советское правительство

запретило выборы нового патриарха. Приблизительно в это же время перестали

существовать церковные кафедры; последние монастыри были закрыты в 1929

году. Послание митрополита Сергия (Страгородского) от 27 июля 1927 г.

определило отношение церкви к государству. Она окончательно подпала под

власть государства. К началу второй мировой войны церковная организация

была практически полностью ликвидирована повсеместно. На конец 30-х годов

известны лишь 4 епископа, справлявшие службу (для сравнения: в 1914 г. —

163 епископа).

Начало войны с фашистской Германией открыло новый этап в истории

церкрвногосударственных отношений. Советское правительство пересмотрело

сбою антицерковную политику, а Русская православная церковь вступила в

период существенного восстановления. В CCCР была приостановлена

антирелигиозная пропаганда. «Союз воинствующих безбожников» был распущен;

антирелигиозные публикации запрещались, а музеи атеизма закрывались. Вновь

открывались старые бездействующие церкви, в которые были назначены

священники.

Поворот в сталинской политике в отношении церкви приходится на 1943 г.,

когда состоялась его встреча с духовенством. Церковь как институт получила

возможность восстановления (хотя и в строго определенных пределах). Впервые

после 1926 г. церковному (Синоду было разрешено выбрать патриарха. В то же

самое время СНК СССР учредил новый Совет по делам Русской православной

церкви, который должен был представлять в правительстве интересы церкви.

Был разрешен выпуск «Журнала Московской патриархии», хотя его

распространение было ограничено, а содержание подвергалось цензуре. В

январе 1945 г. был принят новый устав, восстанавливающий организационную

основу Русской православной церкви. В 1946 г. вновь были открыты семинарии.

Однако при этом Русская православная церковь должна была, безусловно,

поддерживать внутреннюю и внешнюю политику правительства. Руководители

церкви даже присвоили Сталину титул «духовного вождя» и «истинного

защитника церкви».[3]

В 1945 г. был созван Поместный Собор, на котором был избран новый

патриарх Алексий (Симанский), и Русская православная церковь вновь

вернулась в лоно мирового православия. Дальнейшая деятельность Русской

православной церкви тесно связана с «борьбой" за мир». Ко времени смерти

Сталина церковь вновь обрела в обществе и государстве духовную силу, но

затем последовали новые испытания.

Эпоха умеренного ослабления напряжения в отношениях между государством

и церковью окончилась с развертыванием Хрущевым в 1959 г. антирелигиозной

кампании, которая длилась до конца 1964 г. Курс на победу коммунизма,

провозглашенный Н. С. Хрущевым, предполагал ликвидацию религии; Московская

патриархия, как и вся Русская православная церковь, рассматривалась в

известном смысле как пережиток сталинизма, который должен быть устранен.

За пять лет церковь потеряла большинство прав, полученных во время

войны. Начавшееся с 1959 г. преследование церкви привело к утрате ею 2/3 ее

институтов (из 22 тыс. храмов и 69 монастырей, существовавших к 1958 г.,

осталось 10 тыс. храмов и 16—17 монастырей); в брежневское время число

храмов уменьшилось до 7 тыс.). Воинственным положительным моментом было

лишь возобновление в этот период международных контактов Русской

православной церкви с другими церквами.

Конец 70-х годов — время «религиозного ренессанса», усиление интереса к

русскому православию в интеллектуальных кругах, видевших в церкви хранителя

русской культуры и носителя, национальных традиций.

В 1985 г. в Советском Союзе начались важные изменения, в том числе и в

области идеологии. Советские писатели и ученые подвергли критике догматизм

в различных идеологических областях, в частности, в области атеизма. Новая

политика руководителя партии и государства М. С. Горбачева привела к более

терпимому отношению к религии и существенно улучшила взаимосвязи между

государством и Русской православной церковью.

Соотношение церкви и семьи.

Изучая соотношение государства и церкви, необходимо обратить внимание и

на воздействие церкви на семью, так как семья является ячейкой общества, и

само государство, прежде всего, опирается на благосостояние семьи.

Христианское понимание сексуальности, брака и семьи в значительной мере

находилось под влиянием ветхозаветных представлений о браке как институте,

предназначенном прежде всего для продолжения рода, а не для личного счастья

партнеров. До самого периода Реформации патриархальная структура семьи

сохранялась и отстаивалась от нападок сектантских групп. Невзирая на это,

христианские представления были в корне иными, чем ветхозаветные.

Трансформация прежних представлений о семье в Новом Завете была

обусловлена тем, что в христианстве, народу с иудейской традицией,

содержатся и элементы эллинистического мировоззрения, в котором важную роль

играет половая любовь и гармония. Классическое понимание любви, выраженное

в платоническом понятии эроса, противостоит в христианстве ее библейскому,

иудейскому пониманию. Хотя эротическая любовь часто понималась прежде всего

как сексуальное влечение и страсть, в классическом религиозном и

философском смысле она интерпретировалась как идеалистическое стремление

подняться к высшим интеллектуальным и. духовным ценностям. Христианская

концепция любви рассматривала как образец человеческой взаимности и

самоотдачи совершенную и безграничную любовь Бога. Вообще любовь

рассматривается как высшая ценность и добродетель.

Таким образом, христианство тяготеет к спиритуализации брака и семьи, к

углубленной трактовке личных отношений между супругами, между родителями и

детьми. Брак можно назвать разновидностью теснейшего товарищества верующих.

В раннехристианских общинах дети были включены в это товарищество. Они

крестились и причащались вместе со своими родителями. В этот период

молитвенные собрания христиан проводились в семейных домах верующих. Брак,

в котором один из партнеров был христианином, а другой принадлежал к

другому вероисповеданию, рассматривался как вероятное средство обращения

второго супруга в христианство. Но если партнер - нехристианин не желает

состоять в таком браке, церковь рекомендовала развод.

В Посланиях апостола Павла подчеркивается отличие христианского брака

от супружеских союзов, заключаемых верующими других конфессий. Христианский

брак характеризуется более высокими этическими требованиями к обоим

супругам. Семейно-брачные отношения той эпохи, нормами какой религии они бы

ни регулировались, строились на дискриминации женщины, которая обязана была

во всем подчиняться мужу, не имела права расторгнуть брак но собственной

инициативе, а в случае развода по инициативе мужа (такой развод

осуществлялся беспрепятственно) должна была покинуть его дом и оставить

родившихся от этого брака детей.

Христианство не произвело революционных перемен в социальном положении

женщины; оно лишь дало ей возможность занять новое положение в семье и

религиозном сообществе. Бели бракоразводная практика иудаизма оставляла

женщину на полный произвол мужа, то Христос, запретив своим последователям,

расторжение брака, тем самым резко изменил статус женщины в семье.

Изменилось также и положение женщины в сообществе единоверцев. В

иудаизме все религиозные обязанности, совершение большинства ритуалов, даже

ежедневные молитвы были делом мужчины. Женщина настолько не принималась в

расчет, что имелась даже особая молитвенная формула, которую мужчина должен

был повторять каждый день среди обычных молитв и которая содержала

благодарность Богу за то, что Он не создал молящегося женщиной. Роль

женщины сводилась к рождению детей и соблюдению святости домашнего очага.

Она Должна была только выполнять предписанные Законом запреты, но не могла

быть равноправным членом религиозного сообщества. Для богослужения

необходимо было присутствие десяти мужчин, женщины в счет не шли. В

синагоге женщины должны были сидеть отдельно от мужчин, отгороженные

плотной завесой.

В христианской общине женщина наделялась всеми правами на, общих

основаниях; из Посланий апостола Павла явствует, что женщина

рассматривалась как полноценная христианка. Римские критики христианства

(например, Порфирий) утверждали, что христианскими общинами управляют

женщины. В периоды гонений женщины-христианки проявляли стойкость и

приверженность религиозным идеалам наравне с мужчинами. Тот факт, что

женщин почитали как святых и мучениц, демонстрирует их активную роль в

общинах и высокий религиозный статус.

Одновременно в христианстве сохраняется я восходящая к иудейской

традиции тенденция оттеснения женщины на второстепенные позиции в

религиозной практике. В Посланиях апостола Павла подчеркивается, что

женщине не дозволяется «учить», то есть выступать с проповедями и

заниматься теологической интерпретацией Писания. Женщине запрещено входить

в алтарное помещение церкви, она не может принять сан священнослужителя (за

исключением некоторых протестантских конфессий).

Христианство характеризуется также особой — не свойственной в такой

мере другим религиям — тенденцией к половому аскетизму и безбрачию. Идеалом

верующего считается личность, целиком, преданная Христу и сохраняющая во

имя него целомудрие. Отсюда обязательное требование целибата, то есть

безбрачия и абсолютного воздержания от половых отношений, предъявляемое к

священнослужителям Римской католической церкви. Отсюда и та особая роль,

которая в христианстве отводится монашеству и отшельничеству, как мужскому,

так и женскому. В отличие от иудаизма, предписывавшего обязательное

вступление в брак всем половозрелым мужчинам и женщинам, христианство

превыше всякого другого состояния оценивает девственность; брак

рассматривается как вынужденная уступка влечениям плоти, предназначенная

для тех, кто не в силах подавить их усилиями воли. Но наивысшей доблестью

для христианина является сохранение целомудрия. Вне всякого сомнения,

первоначально сильная аскетическая тенденция, преобладающая в христианстве,

была направлена против гиперсексуализма эллинистической культуры, против

широко распространенной в ней и открыто признанной педерастии, культовой и

обычной проституции, содомии и т.п.

В свете скорого и неизбежного наступления царствия Божия брак

рассматривался как принадлежность старого миропорядка, которая прекратит

свое существование вместе с ним. Обитатели нового мира «не женятся и не

выходят замуж, а живут подобно ангелам на небесах», как утверждает

Евангелие от Марка (12:25). Поскольку старый миропорядок доживает последние

дни, уже нет необходимости вступать в брак; это только приносит ненужные

страдания, и потому, согласно апостолу Павлу, неженатым и незамужним «лучше

оставаться как есть».

Аскетические тенденции, присущие христианству, особенно отчетливо

проявились в мировоззрении гностических сект, видевших в сексуальном

влечении выражение демонического начала. Сознательное отвержение

христианами, половой морали окружающего их общества эллинистической эпохи

поддерживало первоначальный аскетизм и способствовало его дальнейшему

закреплению в качестве официальной позиции христианской церкви по отношению

к сексуальности.

Реформация смягчила аскетический подход римско-католической церкви к

половым вопросам. Прежде всего это выразилось в отмене целибата для лиц

духовного звания, даже для высшего духовенства. Восточные православные

церкви остановились на компромиссном решении проблемы: рядовым

священнослужителям разрешается вступление в брак, тогда как представители

высшей иерархии обязаны соблюдать целибат.

Отдельную проблему составляет отношение к контролю над деторождением.

Раннее христианство, как и иудаизм, видело главную рациональную цель брака

в деторождении. Для христианства всех времен принципиальный подход к

вопросам деторождения всегда состоял в отрицании какого-либо ограничения

рождаемости. Христианство всегда критически относилось к использованию

контрацептивов и любых методов предохранения. Прерывание беременности на

любых сроках без веских медицинских оснований рассматривается как смертный

грех. Церковь строго запрещает аборты.

Проблема контроля рождаемости перешла в новую фазу благодаря

изобретению и массовому распространению средств контрацепции. Вторым

важнейшим фактором стало формирование в послевоенном мире нового свободного

отношения к сексу, получившее название сексуальной революции. В этой

ситуации в христианстве возникло расхождение взглядов: протестантские

церкви (за исключением мормонов) рассматривают сознательное планирование

семьи в пределах христианской социальной этики как жизненную необходимость.

В противоположность им Римская католическая церковь в специальных

энцикликах Пия XI (1930) и Павла VI (1968) полностью запрещает все способы

контрацепции. Современные экономические и демографические проблемы, новые

возможности» предоставляемые социальным и технологическим прогрессом,

требуют более глубокого осмысления в контексте христианской культуры

проблем планирования семьи.

Заключение.

Из всего вышесказанного можно сделать следующие выводы о соотношении

церкви и государства:

Государство и церковь на протяжении своего существования завесили

друг от друга, в зависимости от периода своего развития в большей или

меньшей степени.

К примеру хотелось бы привести политическую мысль средних веков:

Аквинат, перетолковав господствующую августинскую интерпретацию истории

и политики, Аквинат пришел к выводу, что государство имеет позитивную

ценность в самом себе и вне себя: оно не только сохраняет мир, но является

выражением божественного провидения и воли во имя людей. Политика, по

мнению Аквината, означает моральную ответственность, обдуманное разумом

направление воли человека во всех социальных действиях. Политическое

благоразумие - это правильный выбор средств к моральной цели, всеобщему

благу общества и государства.

В работе “Сумма теологии”, которую можно назвать величайшим синтезом

средневековой католической теологии и философии, Аквинат рассматривает

вечное право, божественное право, естественное право и позитивное право.

Вечное право - это мудрость Бога как правителя всех действий и движений

вселенной, оно направляет все действия мироздания. От него происходят все

другие, более ограниченные формы права. Божественное право, такое как

заповеди, служит как бы дополнительным руководством для тех предписаний

естественного права, которые известны всем разумным людям.

Аквинат указывал, что естественное право присуще людям как

сознательным, моральным и социальным созданиям. Существует один стандарт

истины и справедливости для всех людей, он естественен, и все одинаково

знают его. Позитивное право необходимо, чтобы помешать людям делать зло и

обеспечить мир. Если позитивное право, введенное сувереном, противоречит

естественному праву и разуму, оно не законно и является искажением права,

только в данном случае Аквинат признавал правомерным выступление народа

против монарха.

Идеальной формой вправления Аквинат, вслед за Аристотелем и

Цицероном, считал смешанную из “чистых форм”, при которой монарх

олицетворяет единство, аристократия - преобладание надлежащих заслуг,

народ служит гарантий мира и согласия. Право государства должно быть

санкционировано знатью и народом.

Несмотря на то, что Аквинат, казалось бы, говорил о самостоятельных

сферах природы и разума, он в то же время утверждал, что естественная и

мирская сфера власти, в конечном счете, подчинены духовной. Духовное бытие

людей - компетенция церкви как воспитателя. Именно церковь, воспитывая в

людях добродетель, направляет земное блаженство таким образом, чтобы оно

привело к счастью на небесах. Так Аквинат доказывал гармонию двух

институтов в христианском обществе: церкви и государства.

Благодаря Христианству политическая мысль поднималась на новый

уровень. Будучи прямым источником индивидуальной морали, христианство

вносило в общение людей дух нового христианского правосознания. Оно

утверждало, что человеку от Бога дан индивидуальный способ существования и

подчеркивало его самоценность. Наряду с этим христианство учило человека не

видеть в подчиненности ненавистного бремени, а воспринимать власть как

великое бремя ответственности.

-----------------------

[1] Вебер Макс. Избранное. Образ общества. М., 1994. С. 248.

[2] Bercken W. van den. Ideology and atheism in the Soviet Union. - Berlin;

N. Y.,1889. p. 24.

[3] Bercken W. van den. Ideology and atheism in the Soviet Union, p. 106.

Страницы: 1, 2