Сочинение: Патриотические письма с фронта

«Дорогая Галочка, здравствуй!

…Вот уже несколько дней я в Туапсе и чувствую себя не в своей тарелке. Здесь тихо, спокойно и вообще как-то по мирному. Даже неловко, ведь там, как в пекле, а здесь так спокойно. Неужели мне здесь придется быть до конца войны? Нет, я этого не выдержу, это просто не в моих силах.

Вот этот подлый Гитлер! Галочка, но если бы ты знала, какие мы ему концерты задавали под Крымом! Море гигантских разрывов от снарядов, мин, бомб, ливень пулеметного и автоватного огня. Короче говоря, после такой дезинфекции нашей русской земли, негодный фюрер не успевал менять свои полчища».

Николай.

24.12.41 г., г. Туапсе.

К концу декабря немецко-фашистские войска, так и не достигнув цели своего наступления, вынуждены были прекратить атаки по всей линии фронта под Севастополем. Им пришлось даже перебросить из-под Севастополя две дивизии на помощь своей керченской группировке, оказавшейся под угрозой окружения в связи с проведенной советскими войсками и флотом Керченско-Феодосийской десантной операцией (26 декабря 1941 г. – 2 января 1942 г.). Замыслом этой самой крупной морской десантной операции в ходе Великой Отечественной войны предусматривалось одновременной высадкой десантов в район Керчи и в Феодосийский порт окружить и уничтожить группировку противника на Керченском полуострове, а затем, развивая наступление, деблокировать войска, оборонявшие Севастополь, и освободить весь Крым. В силу различных причин была выполнена только часть задачи: захвачен важный оперативный плацдарм в Крыму. Создание Крымского фронта на Керченском полуострове значительно ослабило напряжение под Севастополем. Героический город продолжал оставаться недоступным для врага.

«Любимая дорогуша, здравствуй!

И вот канун Нового года, всего осталось несколько часов старого, такого чудовищного 1941 г…

…Суровый новый год подходит, на передовых позициях, от грохота снарядов и треска пулеметов небу жарко. Немцы, как голодные шакалы, воя, отступают. А Колька после участия в боях оказался в Туапсе, правда, временно, но в тылу. Немного потрепан, но все конечности целы. И сегодня последний день 1941 г. Я начал ходить, значит, через 2 недели, самое большое, мне можно опять бороздить Черное море…».

Из письма Николая Власова

от 31 декабря 1941 года, 22.30, г. Туапсе.

«Алло, алло, говорит Севастополь. Николай Николаевич Власов у бумаги.

Милый мой Галченок, здравствуй!

Я опять ожил, теперь все в порядке, отсиживаться хватит, и вообще мое положение было крайне скучным.

Сейчас в Севастополе, представляешь, целых две недели не был здесь. И никогда не думал, что Севастополь может так привязать к себе человека. Дни, которые провел ни в нем, были тягостны для меня. Ведь за город сражаются, отбивают его от лютого врага, и как закон – моряку нужно быть только в Севастополе.

То, что военные должны быть в боевой обстановке, это ясно, но вот жители, они меня всегда удивляют. Рыбаки, например, под грохот канонады ловят рыбу, и если снаряды рвутся недалеко от них в воде, то снасти в сторону – и давай вытаскивать глушенную рыбу. Какой бы бой ни был, а рабочие работают как часы».

Эти строки Николай Власов писал 7 января 1942 г., находясь в осажденном Севастополе.

После провала декабрьского наступления врага наступило относительное затишье, продолжавшееся до мая 1942. Обе стороны готовились к решительной борьбе за Крым. Приморская армия получила пополнение личного состава и боезапаса и значительно усилила оборону в инженерном отношении.

«Любимчик мой, хочу задним числом поделиться одной моей радостью. Хотя в Партию меня приняли еще летом прошлого года (действ. ч.ч.), а выдали билет всего две недели назад. И вот я наконец получил все права действительного члена партии. Понимаешь, рад был до безумия. И каждые пять минут вытаскивал эту красную книжечку и глядел на нее, как зачарованный.

Ведь ты же представляешь, что это значит – член партии большевиков!»

Из письма Николая Власова

4.02.1942 г., г. Туапсе

«Моя милая, здравствуй!

Галченок, недавно переправляли кое-каких пленных немцев. Милая, до чего же они оставляют неприятное впечатление, эти представители «высшей расы». Эти «льняные» волосы, как у старой кухарки, пучками падают на шею, преобретая зеленоватый оттенок. А на шею навернуты вместо шарфа детские и дамские чулки.

Просто грязными их назвать нельзя, ибо они хуже, чем грязные, т.к. насквозь пропитаны грязью. Наши врачи с передовых линий говорят, что кого бы они не проверяли, все больны всякими заразными болезнями. И вот такая нечисть, получив первоклассную военную технику, лезет на нас!

Если бы ты знала, какой особой ненавистью горят моряки к немцам. Недаром немцы прозвали нас черными комиссарами и в каждом приказе призывают к беспощадной борьбе с нами. А мы их бьем безо всяких приказов вполне успешно.

Если бы ты знала, как славно дрались моряки под Москвой. Они просто ужас наводили на немцев. Я очень хотел попасть туда, но когда отправляли, был в госпитале, а теперь не пустили, говорят, и здесь кое-что нужно».

Из письма Николая Власова

15.02.1942 г., г. Туапсе

Действительно, было тогда «…и здесь кое-что нужно».

В январе — марте советские войска вели на различных участках боевые действия с целью улучшения позиций, высаживали тактические десанты в районах Евпатории, Ялты и Судака. Боеспособность СОР в огромной степени зависела от бесперебойного и достаточного снабжения всеми видами материального довольствия, пополнения личного состава, а также эвакуации раненых. Поэтому обеспечение морских коммуникаций являлось одной из главных задач флота. Морские перевозки осуществлялись в условиях господства противника в воздухе, а с весны 1942 также при противодействии его торпедных катеров и подводных лодок.

«Любимчик дорогой, скоро, очень скоро ты услышишь о делах, которые тебя очень обрадуют. Готовим такое солидное дело, о котором и в страшном сне немцу не снилось. И все-таки я безгранично рад, что ты находишься в Ленинабаде».

Из письма Николая Власова

21.02.1942 г., г. Туапсе

«…Настала очередь Николая рассказать, как он провел праздник 1 Мая 1942 года.

Помнишь Галочка, ты была тогда в далеком солнечном Ленинабаде, а я в осажденной крепости Севастополе. В первый день мая фрицы готовили нам крепкий удар, нам это было не ново. В 3 часа утра 1 мая я взял свою подружку с оптическим прицелом, пару банок консервов и, стараясь быть как тень, - тихо пошел в свое уединекнное место. Утро первого мая было неописуемой красоты. Оно пробуждалось, как молодое сердце, полное любви, вставало на защиту своего счастья.

Вот и 6 часов утра. Вдруг эту бесподобную молчаливую красоту прорезали сразу десятки воющих мин, и начался один из простых, обыкновенных дней, но наши люди дрались в этот день не обыкновенно, а по-первомайски.

Странное дело, но, ни один фриц не мог, например, ни войти, ни выйти из дзота. Трупы у входа все нагромождались, и длилось это до тех пор, пока дзот фашистский вообще не был стерт с лица земли. Это дело снайперов и артиллеристов.

Или вдруг своя же артиллерия фашистов стала бить по своей передовой линии. Это дело разведчиков, захвативших фритцев-корректировщиков и передавших на КП фашистов данные стрельбы.

К вечеру все смолкло, и по одному стали собираться в свою землянку моряки с кораблей и частей, утомленные, но довольные своими боевыми результатами. Враг не вышиб нас, а наоборот, сам понес большие потери. Сели в кружок на разостланные шинели, достали по 100 г. Выпили за окончательный разгром врага, за полную победу, за близких, родных и любимых…».

Из письма Николая Власова

01.05.1942 г., г. Севастополь

«Наши дела сейчас посерьезней стали. Наш участок, конечно, не основной, правда, враг пытается его блокировать и со всей жестокостью, но пока что это у него плохо получается, неспособен. Спрашиваешь о самом городе. Иногда по разным делам бываю в нем. Авиация фрицев оставила свой след, и немалый. В городе есть любимое место моряков – площадь с красивым памятником Ленину. В лучах прожекторов моряки в былое время танцевали на ней. Пристань с колоннадой изрешетили порядком, но памятник вождю стоит, и стоять будет на русской земле. И так во многих местах. Жители в большинстве случаев живут в убежищах (в скалистых местах), и горсовет даже кинотеатр сделал убежищем. Горожан мало осталось, многие уехали на Кавказ. Так что, когда идешь по городу, то живешь только воспоминаниями. А море какое чудесное! Хотел поплавать, но пока что не удалось».

Из письма Николая Власова

15.05.1942 г., г. Севастополь

«Положение наше резко изменилось со здачей Керчи. Передвинул сюда фашист кое-что. Правда, нам не привыкать, зимой и потруднее было. Севастополь до сих пор видят с кончика пятака. Итак, мы опять на крымской земле остались одни. Но это в то же время и боевая гордость.

В городе очень много зелени. Невзирая на взрывы снарядов и бомб, деревья, кустарники и цветы благоухают. А сколько развалин. Тянутся цветы из развалин, из груд камней и щебня, хотят жить…

Ты не удивляйся моему письму. Понимаешь, я совсем, кажется, разучусь говорить, чувствовать все, что угодно. Ведь об этом ни с кем не поговоришь, да и обстановка совсем не та, а внутри эти чувства копошатся… У нас, у моряков, такой закон. Пусть пойдет хоть вся армия Гитлера, но до последнего нашего человека не будет сдан Севастополь».

Из письма Николая Власова

25.05.1942 г., г. Севастополь

«… Передвинул сюда фашист кое-что», - читаем мы в письме Николая. В мае 1942 в результате оставления советскими войсками Керченского полуострова и неудачи Харьковской наступательной операции положение Севастополя резко ухудшилось, 21 мая противник начал воздушную и артиллерийскую бомбардировку города, артиллерийских позиций и тылов, а 2 июня перешёл к мощной артиллерийской и авиационной подготовке наступления, длившейся 5 дней. Одновременно враг усилил блокаду Севастополя с моря.

И это «кое-что» представляло собой следующие силы. Противник сосредоточил 10 пехотных дивизий (в т. ч. 3 румынские), 1 моторизованную бригаду и 3 полка (всего свыше 200 тыс. человек, в том числе боевого состава 175 тыс. человек, 450 танков, 1325 орудий, 720 миномётов, 1060 самолётов). СОР имел 7 стрелковых дивизий (укомплектованных, кроме одной, на 50%), 4 бригады и 3 полка морской пехоты (всего 106 тыс. человек, в том числе боевого состава 82 тыс. человек, 38 танков, 606 орудий, 918 миномётов, 116 самолётов). Таким образом, фашисты создали двойное превосходство в людях и подавляющее в технике над войсками Севастопольского оборонительного района. На каждый советский танк приходилось 12 вражеских, на каждый советский самолет – 11 немецких. При этом гитлеровцы могли увеличивать свои силы в ходе операции, а советские войска такой возможности практически не имели в связи с уязвимостью морских коммуникаций Севастополя.

«У нас сейчас бывает так, что даже небу тошно становится и оно в ясную погоду сереет от взрывов и трескотни. Враг опять готовит свое наступление, ох, и раздолбаем мы его! Как он, лапух, не поймет, что это не для него прямая дорога в Москву. Вице-адмирал нас надраивает на большой бой. Это третье по счету наступление многим фашистам будет деревянным бушлатом.

Знаешь, Галочка, а ведь они все-таки боятся моряков! Представь, за голову моряка по тарифной сетке платят 5000 рублей. Но дело в том, что никто из наших им не дается, моряки сейчас как львы. Разве таких сломишь! Никогда! За меня не беспокойся, пуля-дура (Суворов) меня не берет, а поэтому все хорошо. Сейчас здоров, и организм работает, как авиамотор ИЛа…

Ну, вот и письма дописать не дают, столпились несколько ребят, и все просят передать привет на «Большую землю», дорогим советским девушкам, а тебе вдвойне за верность. Эх, Галочка, а ребята какие – орлы, днем и ночью гадов истребляют, ведь как-никак, а за время осады свыше 85 тысяч черту душу отдали, да бог, говорят, не принимает».

Из письма Николая Власова

30.05.1942 г., Вольный город Севастополь

7 июня противник перешёл в наступление, нанося главный удар с Севера и Северо-востока на Мекензиевы Горы с целью выхода к Северной бухте и вспомогательные — на Сапунгору и Балаклаву. Вражеская авиация ежедневно совершала 800—1000 самолёто-вылетов, сбрасывая 4000—4500 бомб. Защитники Севастополя героически обороняли позиции до последней возможности. Только когда на оборонительных позициях не оставалось боеспособных защитников и боеприпасов, врагу удавалось их занять.

«Милый Галченок, здравствуй!

Беснуясь упорством обороны Севастополя, враг пошел в третье по счету наступление. Им применена вся жестокость захватнических стремлений, он действует на самые уязвимые места. По фронту ни одна атака не удалась; а наоборот, наши позиции крепнут и бойцы с великой ненавистью громят врага. Никакие ухищрения ни на йоту не помогают ему. Тогда, зная, насколько дорог каждому моряку Севастополь своим историческим прошлым, враг стал громить с воздуха. Моряки дерутся как львы.

Я здоров и все в порядке. Уже несколько дней и ночей не до сна. Немного устали, но до усталости вообще очень далеко. Самый максимальный момент еще впереди».

Из письма Николая Власова

09.06.1942 г., Советская земля.

«Галченок-беленький, здравствуй!

Положение не изменилось, битва черноморцев с неослабивающим жаром продолжается, враг все еще вводит живые силы в бой. Правда, результаты есть. Это тысячи изуродованных трупов фашистской нечести, десятки их подбитых танков.

… Получил от тебя согласие на наш вечный союз и слова верности! Я всегда знал, что так будет, был уверен в тебе. Ну, а если, Галочка, у нас не будет нашего кровного, детей? Ничего, ласточка, мы тогда дюжину из детдома возьмем и будем с ума сходить. До чего же тебя люблю! Люблю до потери сознания! Обожаю тебя и лелею!...».

Из письма Николая Власова

12.06.1942 г., Севастополь.

Некоторую помощь оказала 138-я стрелковая бригада, переброшенная 13 июня на эсминцах. 18 июня ценой больших потерь противнику удалось прорваться к побережью Северной бухты. Оставшиеся на Северной стороне небольшие гарнизоны 30-й батареи береговой обороны, Северные укрепления, инженерные пристани, Михайловского и Константиновского равелинов героически оборонялись до 22—24 июня.

«Бои за Севастополь с неослабевающей силой продолжаются. Еще не бывало в истории такого длительного и упорного наступления, тем более такой стоической защиты. Гады дважды подвергли чудовищному пожару город, но по всей линии наталкиваются на невероятный отпор. В общем, все, что сейчас здесь творится, не опишешь. Это сущий ад. Врагу ответ один – горы трупов фашистов и наемников. Сотни исковерканных танков, самолетов. Последней, наивысшей точки напряжения боя ожидаем в годовщину войны. Правда, и сейчас как в пекле, но после годовщины это должно кончится. Уверен в окончательном разгроме вражеского наступления.

Галочка, милая, сколько раз я за это время уже совсем прощался с моей любимой женуленькой, с которой и не жил еще, а только мысленно был с ней. Бывали минуты, когда казалось, что все – больше не назову любимыми словами тебя, дорогую Галочку. Но нет, Колька не такой, его легко не взять, уж очень я дорогой для врага! А потом вообще меня ни пуля, ни осколки авиабомб не берут. Эх, он и бомбы спускает на наши места. По-моему, нет в Севастополе земли, где бы бомба не упала.

И все же врага в Севастопольской бухте нет. Я жив, как видишь по письму, и здоров, правда, страшноват и злой, как черт, но ведь я не на балу. Одна только ты меня приводишь в человеческое состояние. Вот сейчас немного пописал тебе, и так тепло стало на душе. У меня есть, моя дорогая женулька, моя мечта. Такая близкая и такая далекая, такая желанная и такая невозможная…

Ласточка, скоро, скоро кончится война, а жизнь будет как сказка и мы в ней царить будем. Как же я тебя люблю! Жизнь моя и та меньше моей любви…».

Последнее письмо Николая Власова

20.06.1942 г., Севастопольский фронт.

«…Жизнь моя и та меньше моей любви…». Под этими словами из последнего письма Николая Николаевича Власова могли бы подписаться все защитники земли русской. Их беззаветная любовь к Отчизне и ко всему, что впитало в себя это слово, сокрушила невиданную по тем временам злую силу и навсегда запечатлела дела их ратные в памяти народной, в памяти у нас, потомков, живущих благодаря им. Подписался бы под этими словами и наш земляк К. Ф. Добротворский, учитель математики, что встретился с войной лицом к лицу там же, в Севастополе, в последний месяц героической его обороны. Только встреча та будет не долгой, а свое последнее письмо К. Ф. Добротворский напишет в госпитале, где скончается от тяжелейшего ранения в голову 7 июля 1942 г., которое сам охарактеризует как «…неприятное ранение в лицо». Вот это письмо.

«Дорогие Валечка и Алечка, здравствуйте!

После последнего письма событий произошло очень много, всего и не опишешь. Много-много раз сходились мы с немцами, но что досадно, что 21 июня получил неприятное ранение в лицо. Врач говорит, что постепенно все отремонтирует, но сейчас мне трудно самому есть (повреждены губы и зубы). Первое время я себя чувствовал плохо, так как под бомбами и снарядами хорошего ухода не было. Благодаря заботе советского командования, хорошей работе черноморского транспорта 29 июня я доставлен в прекрасный госпиталь (курорт). Скорее пишите…».

Только писать будет уже некому. И хоть бы малейший намек на тяжелейшее положение промелькнул в письме. Ничего подобного.

Силы защитников города таяли, кончались боеприпасы. В связи с сокращением тёмного времени суток и господством вражеской авиации снабжение Севастополя на надводных кораблях стало крайне трудным, а после захвата противником Северной стороны и невозможным, 17 июня в Севастополь пришёл последний транспорт «Белосток», 26 июня сквозь блокаду прорвался последний из крупных надводных кораблей — лидер «Ташкент». Подвоз снабжения на подводных лодках и самолётах не удовлетворял потребности обороны. Потери защитников росли; к концу июня в дивизиях осталось по 300—400 человек, в бригадах — по 200 человек боевого состава. Прибытие 27 июня малочисленной 142-й стрелковой бригады не могло уже спасти положения. В ночь на 29 июня противник форсировал Северную бухту и в тот же день овладел Сапунгорой, 30 июня немецко-фашистские войска ворвались на Корабельную сторону, где весь день шли упорные бои за Малахов курган. Остатки частей отдельными группами отходили к полуострову Херсонес. В ночь на 1 июля было получено разрешение СВГК на эвакуацию. Старшим начальником в Севастополе Военный Совет оставил генерал-майора П. Г. Новикова. Защитники Севастополя продолжали героически сражаться на полуострове Херсонес в районе 35-й батареи береговой обороны до 4 июля. Некоторой части воинов удалось эвакуироваться на подводных лодках, самолётах, катерах, быстроходных тральщиках, шлюпках и лодках или прорваться в горы к партизанам,

В борьбе за Севастополь враг потерял до 300 тыс. человек, 400 танков, 900 самолетов. Воины Приморской армии и моряки Черноморского флота проявили массовый героизм и исключительную стойкость. 37 человек были удостоены звания Героя Советского Союза. В обороне особенно отличились 25-я (командир генерал-майор Т. К. Коломиец), 95-я (генерал-майор В. Ф. Воробьев, с января 1942 полковник А. Г. Капитохин), 172-я (полковник И. А. Ласкин), 109-я (до января 2-я; командир генерал-майор П. Г. Новиков) и 345-я (подполковник Н. О. Гузь) стрелковые дивизии, 7-я (полковник Е. И. Жидилов), 8-я (полковник В. Л. Вильшанский, с января 1942 полковник П. Ф. Горпищенко) и 79-я (полковник А. С. Потапов) бригады морской пехоты, 265-й и 134-й артиллерийские полки, артиллерийский полк дотов, 30-я, 35-я, 54-я, 19-я и 705-я береговые батареи и др.

Севастопольская оборона имела стратегическое значение, сковывая в течение 8 месяцев крупные силы противника на южном крыле советско-германского фронта и не позволяя ему развернуть наступление на Кавказ. В Севастопольской обороне было достигнуто чёткое взаимодействие между армией, флотом и авиацией в результате создания единого командования и правильной организации управления. Защита Севастополя — один из ярких примеров длительной и стойкой обороны военно-морской базы, окруженной противником с суши.

И все же много было тогда тех, кто бесстрашно смотрел в лицо войне от ее начала и до самого конца. Среди них был и политработник Великой Отечественной войны полковник Дмитрий Алексеевич Смирнов. Его письмо к жене, написанное в 1941 г., мы приводили выше, а сейчас на примере его дальнейшей переписки с семьей мне бы хотелось показать всю важность института военных комиссаров, введенного в Красной Армии и на Флоте в 1941 г. и ответить на вопрос – чем было вызвано его упразднение в 1942 г.

В начале Великой Отечественной войны, 16 июля 1941 г. Политбюро ЦК ВКП(б) и Президиум Верховного Совета СССР приняли решение о реорганизации органов политической пропаганды и введении института военных комиссаров в Красной Армии. 20 июля это решение было распространено на Военно-Морской Флот. Одновременно Президиум Верховного Совета СССР утвердил «Положение о военных комиссарах Рабочее-Крестьянской Красной Армии».

Институт военных комиссаров был введен во всех полках и дивизиях, штабах, военно-учебных заведениях и учреждениях армии и флота, а в ротах, батареях, эскадронах – институт политических руководителей (политруков). Политрук подчинялся в своей работе комиссару полка, комиссар полка – комиссару дивизии, комиссар дивизии – Военному совету армии и Главному политическому управлению Красной Армии.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5