Реферат: Культурное развитие Московской Руси XVI века

7. Общерусские летописные своды и хронографы.

Характерным выражением этого факта является изменение в русском летописном творчестве в XV и XVI веках. Местные летописи, ведшиеся в XIII и XIV веках, в XV и XVI веках все более н более заменяются общерусскими летописными сводами. Было уже сказано о появлении в XV веке так называемого Владимирского полихрона (около 1423 года). Во второй половине XV и первой половины XVI века возникло несколько переделок и продолжений этого «Полихрона», составивших теперь летописи Софийские (первую и вторую), Воскресенскую и Никоновскую. Все эти летописные своды трактуют уже Русскую землю как единую, проникнуты насквозь идеями ее национального, политического и религиозного единства. Те же тенденции можно подметить в известной степени и в первом русском хронографе, и в так называемой «Степенной книге», первой систематической истории русской государственности, где события излагаются по родословным степеням правителей, начиная с Владимира. В основе ее лежит «Сказание о князьях Владимирских» с его легендой о присылке Владимиру Мономаху царского венца и барм Византийским императором Константином, с генеалогией русских князей от Августа Кесаря и т. д. Книга насквозь проникнута стремлением к оправданию и возвеличению политики великих князей московских. Первая редакция ее составлена, по-видимому, еще в XV веке, а вторая, более полная, в царствование Ивана Грозного митрополитом Макарием. К тому же времени относится составление грандиозной исторической энциклопедии с множеством иллюстраций в XI томах, известной под именем «Царственной книги». Это произведение является дальнейшим развитием хронографа.

8. Идея святой Руси и ее критика, рационалистическая и ученая; ересь жидовствующих.

Национальная русская идея получила, как уже сказано, религиозную окраску. В сознании русских людей конца XV и начала XVI века выросла не простая Русь, а Русь святая. После заключения греческой церковью унии с латинской, после завоевания Константинополя турками. Русская земля в глазах русских людей стала единственной хранительницей истинного ортодоксального христианства, единственным сосудом спасительного христианского благочестия. Эта идея святой Руси нашла себе наиболее-яркое выражение и разработку в посланиях псковского инока Филофея к дьяку Мисюрю Мунехину, «к некоему: вельможе, в миру живущему», к великому князю Василию Ивановичу и к царю Ивану Васильевичу Грозному. Но идея эта проникла в сознание мыслящего русского общества XVI века и укрепилась в нем не без борьбы, не без препятствий. В самом конце XV и в начале XVI века ей суждено было выдержать довольно сильный натиск рационалистической критики от так называемых жидовствующих.

Ересь жидовствующих возникла в Новгороде, на почве уже подготовленной стригольниками. Возбудителем этого движения был жид Схария, прибывший в Новгород в 1470 году с литовским князем Михаилом Олельковичем. Прибыв в Новгород, Схария начал вести беседы с некоторыми новгородскими священниками и мирянами на богословские темы. По словам преп. Иосифа Волоколамского, Схария представлял такие аргументы против христианства:

1) как возможно представить и допустить, что сам Бог сошел на землю и воплотился?

2) Ветхий Завет говорит, что Бог есть един. Как же можно принимать Новый Завет, который говорит, что он троичен?

3) Апостолы писали, что Христос родился в последние лета, а между тем второго пришествия и до сих пор нет: не ясно ли, что их писания ложны?

4) Ефрем Сирин говорит в своих писаниях; «се уже Господь наш Иисус Христос грядет судити живым и мертвым и се конец приспе»; а между тем после его смерти прошло уже около тысячи лет: не ясно ли, что этот уважаемый христианами их писатель, от которого можно заключить и к другим писателям, ошибался и говорил неправду?». Эти аргументы произвели неотразимое действие на одного священника Дионисия, который привел к Схарии и другого священника Алексея. Дионисий и Алексей не только сами обратились в жидовство, но и совратили своих жен и детей. Они хотели было обрезаться, но Схария сам испугался результата своих бесед и посоветовал им, чтобы они оставались наружно христианами. Из этого мож­но заключить, что едва ли Схария имел какие-либо определенные намерения относительно совращения христиан в иудейство. Он скоро исчез с горизонта, но посеянные им семена взошли и дали свой плод. Необходимо заметить, что не одними критическими аргументами привлек к себе он русских последователей. Преп. Иосиф говорит, что он был «изучен чародейству же и чернокнижию, звездозаконию же и астрологии». Поэтому и последователи его не только криво толковали некоторые «главизны» Божественного писания, но и «баснословна некая и звездозакония учаху и по звездам смотрети и строити рожение и житие человеческое, а божественное писание презирати, яко ничто же суще и непотребно суще человеком».

Алексей и Дионисий успели совратить в новую веру многих из священников, дьяконов и дьяков и простых людей в Новгороде. Когда в 1479 году великий князь Иван Васильевич был в Новгороде, ему очень понравились Алексей и Дионисий, он перевел их в Москву — одного протопопом Успенского собора, другого попом Архангельского. В Москве Алексей и Дионисий преклонили к своим идеям архимандрита Симоновского монас­тыря Зосиму, думного дьяка Федора Курицына, дьячков Истому и Сверчка, купца Кленова, невестку великого князя Елену и других. По свидетельству препод. Иосифа Волоколамского, обличавшего их в своем «Просветителе», простейшие обращались в жидовство, т. е. отвергали божественность Христа, считали его простым пророком, а не Мессией, который еще не приходил, но придет. Другие же, если и не отступали в жидовство, то научились писания Божественные укорять, «и на торжищех и в домех о вере любопрение творяху и сомнение имеяху», — отрицали необходимость внешней, видимой церкви, иконопочитание и поклонение мощам, монашество, обряды и посты. По свидетельству Геннадия, епископа Новгородского, и Иосифа эти религиозные вольнодумцы ругались над иконами и крестами, упивались и объедались и сквернились блудом.

Церковь и государство жестоко расправились с заводчиками и выдающимися последователями секты жидовствующих. По постановлению собора 1504 года сожжены были главные московские еретики. Кроме наказаний еретиков, изданы были полемические сочинения против иудейства. Посольский толмач Дмитрий Герасимов Малый перевел «Магистра Николая Лира прекраснейшие сказания, иудейское безверие в православной вере похуляющи» (это полемический трактат Николая Де Лира, францисканца, профессора парижского университета, умершего в 1340 г.). Николай Немчин перевел «Учителя Самоила Евреина на богоотметные жидове обличительно пророческими речьми» (Самуил, марокский еврей, обратившийся в христианство в 1085 году). Наконец, преп. Иосиф Волоколамский написал против жидовствующих свой «Просветитель».

Но выдержав атаку рационалистической критики, идея «святой Руси» вслед затем подверглась нападкам ученой критики. Некоторые греки, остававшиеся при великом князе Василии III после его матери Софии Фоминишны, стали указывать государю, что славянские богослужебные книги исполнены еретических погрешностей. Великий князь обратился к ученому греку Максиму, которого он вызвал для перевода Толковой Псалтири. Максим подтвердил это и получил поручение от великого князя исправить эти богослужебные книги. Максим не только исправил Часословец, Псалтырь, Евангелие, Апостол и Триодь Цветную, но и написал некоторые трактаты, которые должны были больно уязвить русское общество, проникшееся религиозно-национальными самомнением. Он выступил с протестом против распространенной в Москве мысли о том, что истинное православие сохранилось только на Руси, что греческая церковь поколебалась в истинной вере, что русским митрополитам незачем ездить на поставление в Царьград. «Священные каноны, к соблюдению которых архиереи обязуются своим рукописанием, — писал Максим, — нигде не учат, чтобы отлучаться им от своего патриарха, доколе этот православно предстоит святой Божией церкви; если в Константинополе вместо православных царей неверные мучители, то первенствующая церковь от вознесения Спасителя и до Константина Великого находилась в таком же положении и не только не осквернялась властью нечестивых, но и сияла посреди нечестия, как солнце. Священство больше земного царства, и если в Константинополе не стало земных православно-христианских царей, то духовно-царствующий патриарх остается неотриновенным от руки Божией благодати и сохраняется этою благодатию среди нечестивых во всяком православии». Русские люди, присвоившие уже себе монополию святости, не особенно благосклонно должны были выслушивать подобные речи. Их раздражали даже и те исправления, которые вносил Максим в их богослужебные книги. Они говорили ему: «велию, о человече, досаду тем делом прилагаешь воссиявшим в нашей земле преподобным чудотворцам: они бо сицевыми священными книгами благоугодиша Богови и живуще, и по преставлениих от Него прославишася святынею и всяких чудес действом».

Кончилось дело тем, что Максима привлекли к суду духовного собора за разные его еретические и уголовно-политические деяния. Ему поставили в вину разные неудачные исправления, допущенные им по недостаточному знанию церковно-славянского языка, например, «взыде на небеса и седев (вместо седе, εκάɘισεν) одесную Бога Отца, нестрашно Божество» (вместо бесстрастно Божество); «аще кто нарицает (вместо не нарицает) Пречистую Богородицу Деву Марию, да будет проклят» и т. д. Максим был осужден и посажен в заключение, где и провел более двадцати лет.

9. Канонизация русских святых.

Так вновь восторжествовала идея «святой Руси». Мы видели, что русские люди в своих пререканиях с Максимом Греком указывали ему как на доказательство национальной святости на существование множества святых в русской церкви, прославившихся при жизни и по смерти своими чудесами. Но значительная часть этих светильников русской церкви и ее молитвенников оставались еще не прославленными церковью, не канонизованными. Другая часть почиталась в отдельных только местностях, но не во всей Русской земле. До 1547 года было канонизировано 68 святых, из них лишь только семь, в качестве святых всей Русской земли (св. Борис и Глеб, Феодосии Печерский, мит. Петр и Алексей, Сергий Радонежский и Кирилл Белозерский). Перед самым собором 1547 года было причислено к лику святых всей русской церкви еще 15 святых. Около 46 святых оставались до 1547 года местночтимыми. Политическое объединение Руси и пробудившееся национальное чувство в связи с идеей святой Руси вызвали потребность в объединении и украшении русского неба сонмом всех святых. Этой потребности удовлетворил митрополит Макарий. На соборах 1547 и 1540 годов он провозгласил общерусскими святыми двадцать двух местночтимых святых и восемь угодни­ков, которые оставались еще прославленными, так что количество общерусских святых увеличилось более, чем вдвое. После этих соборов было канонизовано при митрополите Макарий еще шесть новых святых. Так как некоторые из канонизованных святых вовсе не имели житий или же имели неисправные, митрополит Макарий распорядился, чтобы жития были составлены вновь. Таких житий насчитывается до 10.

10. Великие Четьи Минеи митрополита Макария.

Русь в сознании своих сынов XVI века стала сосудом истинного благочестия, сокровищницей истинного христианства. В ней хранились в полноте церковные предания, наставления и правила, в ней обращались все святые книги. Но, чтобы не растерять эти сокровища, надо было так или иначе привести их в известность, совокупить воедино. Объединение Руси должно было совершиться и в этой духовно-религиозной сфере. За это дело взялся тот же самый митрополит Макарий. Еще в бытность свою архиепископом Новгородским Макарий задался целью собрать «все чтомые книги, яже в Русской Земле обретаются». Двенадцать лет, по его словам, трудился он над этим делом, «многим именьем и многими различными писари, не щадя серебра и всяких почестей». В числе его сотрудников по собиранию и составлению житий русских святых были дьяк Дмитрий Герасимович Толмачев и боярский сын Василий Михайлович Тучков. Плодом его трудов, которые он продолжал и в Москве уже будучи митрополитом, были 12 фолиантов Великих Четьих Миней. В них Макарий поместил не только краткие (прилежные) и пространные (минейные) сказания о праздниках и жития святых, но и все существовавшие на те дни слова и все принадлежавшие данным святым творения, какие мог найти; в конце каждого месяца им помещены церковно-учительные сочинения писателей несвятых и безымянные. Число вновь составленных житий русских святых доходит в Минеях до 60. Макарий окончательно утвердил в нашей агиографической письменности то направление, которое возникло еще в XIV веке, когда слагатели житий на первый план стали выдвигать нравственное назидание читателю, простоту изложения стали заменять витиеватым сплетением словес, народный и русский язык церковно-славянским, краткие молитвы святому похвальными словами в честь него и описаниями чудес, совершившихся от него по смерти.

В истории закрепления религиозно-национальной русской идеи сыграл известную роль и церковный собор 1551 года. На нем узаконены были различные местные особенности русской церкви, как непреложные истины православия, например, о сложении двух перстов, о сугубой аллилуе и т. д. Собор дал довольно полное уложение, коим устранялись различные непорядки и злоупотребления в церковной практике, но вместе с тем утверждалось и санкционировалось то, что считалось уставом, преданием русской церкви.

11. Влияние протестантизма; ереси Матвея Башкина и Феодосия Косого.

Наряду с этим господствующим течением в духовной жизни русского общества на поверхность ее выбирались струи, которые шли вразрез с ним и производили как бы водовороты в сознании русского общества. К таким явлениям надо отнести ереси Матвея Башкина, Феодосия Косого, игумена Артемия. Эти ереси показывают, что не все русские люди того времени склонны были сосредоточиваться в убеждении правости и спасительности национального православия, что некоторые способны были к анализу и критике основных его догматов и к смелым построениям религиозных истин в совершенно новом направлении.

Великим постом 1553 года к попу Благовещенского собора Симеону пришел на исповедь боярский сын Матвей Семенович Башкин и, не ограничиваясь обычным покаянием, вступил с ним в беседу о вере. Беседа эта продолжалась на подворье у попа и в доме самого Башкина. Башкин своими речами привел в великое смущение священника. Между прочим, он говорил: весь закон Христов содержится в словах: «возлюби ближнего своего, как сам себя, а мы де Христовых рабов у себя держим; Христос всех братьею нарицает, а у нас де на иных и кабалы, на иных беглыя, а иных нарядные, а на иных полныя; а я де благодарю Бога моего, у меня де что было кабал полных, то де есми все изодрал, да держу своих добровольно». Матвей поучал попа, что обязанность священников «посещати нас почасту и о всем наказывати, как нам самим жити и людей у себя держати, не томити». Боясь, как бы не попасть в беду от таких собеседований, Симеон сказал о недоуменных вопросах Башкина и развратном им толковании апостола товарищу своему, известному священнику Сильвестру, а тот доложил об этом царю. Башкина схватили и поручили допросить его двум старцам Иосифо-Волоколамского монастыря. Башкин сначала не хотел признаваться ни в какой ереси, но затем его постиг гнев Божий: начал он страшно бесноваться, извешивать свой язык и кричать разными голосами. Пришедши в разум, он услышал страшный глас Богородицы, приказывавший ему во всем сознаться и выдать своих единомышленников. Башкин и сделал это письменно. Из посланий митрополита Макария в Соловецкий монастырь и царя к Максиму Греку узнаем, в чем состояла ересь Башкина и его последователей:

1) «Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа неравна Его Отцу поведают;

2) честное и святое тело Его и честную и святую кровь Его ни во что ж полагают, но токмо прост хлеб и просто вино вменяют;

3) святую и соборную апостольскую церковь отричют, глаголюще, яко верных собор — сие есть токмо церковь, сия же зданная ничтоже есть;

4) божественные плоти Христовы воображение и Пречистые Богоматери и всех святых Его честных икон изображение идолы наричют;

5) покаяние ни во что же полагают, глаголюще: как престанет грех творити, аще у священника и не покается, несть ему греха;

6) отеческое предание и их жития баснословие вменяют;

7) вся божественная писания баснословие наричют, апостол же и евангелие не истинно излагают».

Легко видеть, что Башкин и его товарищи прониклись крайними протестантскими идеями, распространявшимися тогда по всей Европе. Сам Башкин признался, что «злое учение он принял от литвина Матюшки, оптекаря, да Ондрюшки Хотеева — латынников». Так и Русь не осталась без влияния реформационных идей эпохи. Впрочем, это влияние было уничтожено в самом же начале энергичными мерами. По соборному определению, Башкин и его товарищи, два брата Борисовы, посажены были в пожизненное заключение. Матвей Башкин оговорил в ереси, между прочим, Феодосия Косого. Феодосий Косой был беглый дворовый человек одного московского боярина, постригшийся в монахи в Белозерском монастыре. О его учении мы узнаем из полемических сочинений, написанных против его ереси монахом Зиновием Оттенским («Истины показание к вопросившим о новом учении», «Послание многословно») и другим неизвестным автором. Из этих свидетельств видно, что учение Косого было развитием тех самых радикальных взглядов, которые ранее распространялись жидовствующими. Феодосий учил, что Бог един, а не троичен, что Иисус Христос, основатель религиозного общества, не есть Бог; подобает духом поклоняться Богу, а не внешним образом; вся внешняя церковь с ее иерархией, таинствами, богослужениями и учреждениями представляет из себя позднейшее человеческое предание и измышление. Феодосий советовал в храмы не ходить, ибо они кумирницы, молебнов не петь, молитвы у священников не требовать, не каяться к ним и не причащаться от них, ладаном не кадиться, на погребение не отпеваться, по смерти не поминаться; кресты и иконы сокрушать, ибо они суще идолы; святых на помощь не призывать и мощам их не поклоняться, постов не соблюдать, писаний отеческих не читать. Истин­ное христианство состоит не в делах внешней набожности, а единственно в исполнении заповеди Иисуса Христа о любви к ближним. Не признавая Иисуса Христа Богом, Феодосий признавал его, однако, Божиим посланником, который вместо Ветхого Завета установил свой Новый Завет. Иисус Христос отменил обряды, предписал поклоняться Богу духом, а на место обрядов дал новую нравственную заповедь о любви к ближним, как к самим себе. В своем религиозном свободомыслии Феодосий доходил до признания, что люди всех вер — одно у Бога: и татары, и немцы. Нет никакого сомнения в том, что за подобное учение Феодосий дорого бы поплатился, если бы, схваченный и посаженный в заключение, он не спасся бегством в Литву в 1554 году.

В связи с делом Башкина вскрылось, что религиозное вольнодумство в протестантском духе охватило у нас довольно значительное число людей и не отпадавших прямо от православия. Наиболее интересным из них является игумен Троицкого монастыря Артемий. Башкин и разные другие лица показали на него, что он отрицательно относился к иконному поклонению, проповедовал, что, чего не написано в евангелие и апостоле, того и содержать не нужно, не проклинал новгородских еретиков, хвалил латинян, не хранил поста. Троицкий келарь свидетельствовал, что Артемий говорил: петь панихиды и обедни по умершим нет пользы, этим они не избудут муки. Монах Игнатий показывал, что Артемий смеялся над поющими акафисты: — только и знают выкрикивать: «таки Иисусе, таки Иисусе; радуйся, да радуйся». По всем данным, Артемий представлял довольно распространенный у нас тип критиков существующего порядка, которые не идут далее разговоров и острых слов, оставаясь служителями этого порядка. И Артемий был не один. В том же Троицком монастыре четыре монаха были изобличены, как ученики Артемия; затем в ереси обвинялись: монах Савва Шах, монах Соловецкого монастыря Иосаф Белобаев, епископ рязанский Кассиан и некоторые другие. Артемий со своими единомышленниками был осужден собором в 1554 году и послан для заключения в Соловки. Из Соловков он бежал, однако, в Литву и здесь, раскаявшись в своих заблуждениях, писал полемические сочинения против Феодосия Косого с товарищами и против местных еретиков. Розыски о еретиках продолжались и в последующие годы, до 1557 года включительно. Неизвестно только, к каким результатам они привели.

Ереси Башкина, Феодосия Косого и других не породили у нас на Руси могучего реформационного движения, как породили аналогичные учения на западе. Но, во всяком случае, они показывают, что и в XVI веке Русь не была так изолирована духовно от запада, как это может показаться с первого взгляда. Главнейшие духовные течения запада просачивались и в нашу Русь; и у нас появлялись критики-обличители признанного порядка, выступавшие со смелыми религиозно-философскими построениями на началах рационализма.

Литература

1.         С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. Кн. 2.

2.         Д. И. Иловайский. История России. Т. 2, 3. М„ 1884, 1890.

3.         А. Новицкий. История русского искусства с древнейших времен. М„ 1903.

4.         И. Э. Грабарь. История русского искусства. Вып. 5, 6, 7.

5.         М. Красовский. Очерк истории московского периода древнерусско­го церковного зодчества. М., 1911.

6.         II. А. Рожков. Обзор русской истории с социологической точки зре­ния. Ч. 2. Вып. 1. СПб., 1905.

7.         А. И. Соболевский. Образованность Московской Руси XV-XVII вв. СПб., 1892.

8.         Е. Е. Голубинский. История Русской церкви. Т. 2. Полутом 1. М., 1900.

9.         М. Н. Сперанский. История древней русской литературы. 2-е изд. М., 1914.