Курсовая работа: Тунис в Новое время

Курсовая работа: Тунис в Новое время

 

Тунис в Новое время

План

1. Положение Туниса в начале XVI в.

2. Смутное время в Тунисе

3. Хусейнидский Тунис в XVIII — начале XIX в.

4. Предколониальная ситуация. Реформы 30-х — 40-х годов XIX в.

5. Конституция 1861 г. Реформы Хайраддин-паши

6. Установление французского протектората

1. Положение Туниса в начале XVI в.

В последней четверти XV — начале XVI в. Тунис вступил в полосу кризиса. Держава Хафсидов, с XIII столетия объединявшая среднюю и восточную части Магриба, резко ослабла. После смерти султана Османа (1488 г.) в Тунисе в течение шести лет сменилось четыре правителя. Попытки же нового султана Абу Абдаллаха Мухаммеда V (1494—1526 гг.) навязать свою власть бедуинским племенам обернулись для Хафсидов сокрушительным поражением. Своеволие армии, мятежи бедуинов и соперничество дворцовых клик привели к распаду хафсидского государства на множество удельных княжеств, племенных территорий и городских пиратских республик. Бизерта, остров Джерба и другие базы корсарского промысла выступали в лучшем случае как своевольные вассалы султана. На свой страх и риск они снаряжали военно-морские экспедиции против христианских Испании, Франции, Италии. Особенный размах пиратство, освященное флагом «священной войны» (джихада), получило в конце XV в., когда испанские войска уничтожили последний оплот ислама на Пиренейском полуострове — Гранадский эмират (1492 г.) и с новой силой продолжили изгнание арабов из Испании. В результате бурных событий конца XV — начала XVI в. Тунис не только лишился единой государственной воли и превратился в пеструю политическую мозаику, но и оказался на острие политических интересов крупнейших держав Средиземноморья того времени — Испании и Османской империи.

Широкомасштабное вмешательство в магрибинские дела, развернутое королем Арагона Фердинандом II в начале XVI в., поначалу затронуло Тунис лишь своим краем. Однако уже в 1511 г. испанцы предприняли попытку уничтожить убежища корсаров на Джербе, а в 20-х годах XVI в. порты Туниса становятся резервной базой для турецких пиратов, ведших отчаянную борьбу с испанцами и хафсидскими наместниками в соседнем Алжире. В эти годы лидер алжирских корсарских группировок Хайраддин Барбаросса укрепил свои позиции в Среднем Магрибе и обратил свои планы на захват восточного магрибинского побережья. В Тунисе у него было немало сторонников, в основном среди мусульманского духовенства, крестьян и городских низов. В то же время новый хафсидский султан Мулай Хасан (1526—1543 гг.), взошедший на свой шаткий престол при поддержке городских элит и чиновной знати, предпочитал лавировать между Испанией и Османской империей для сохранения своей власти.

Испано-турецкое противостояние в Тунисе приняло драматический оборот в середине 30-х годов XVI в., когда Хайраддин при помощи Стамбула и местных повстанцев совершил нападение на Тунис. В 1534 г. он взял Бизерту, Ла Гулетт (ныне Хальк-эль-Уэд) и после недолгого боя вступил в столицу. Султан Мулай Хасан вынужден был бежать на юг страны, откуда обратился за помощью к королю Испании и императору Священной римской империи Карлу V. Это предательство дела ислама окончательно похоронило последние останки авторитета Хафсидов среди тунисцев. Напротив, турецкие войска и корсарские флотилии представали в их глазах как силы, ведущие «священную войну» с неверными за истинный халифат. Вскоре Хайраддину удалось разместить свои гарнизоны в Кайруане и городах побережья.

Успехи турок в Тунисе обеспокоили католический Запад. Уже на следующий год Карл V снарядил огромный флот (более 400 кораблей) и высадил на тунисском побережье 30-тысячную армию, состоявшую из испанских, итальянских и немецких полков. В июле 1535 г. испанцы заняли Ла Гулетт, а затем Тунис и учинили в хафсидской столице резню, стоившую Жизни трети ее населения. Мулай Хасан, вернувшийся на Родину в обозе завоевателей, уже не владел ситуацией в стране. В августе он подписал договор о протекторате, который позволял испанцам беспрепятственно селиться, торговать и отправлять религиозный культ на территории Туниса.

Как показали последовавшие события, реванш над Барбароссой, вызвавший ликование христианского мира, на самом деле ничего не решал. Для Карла V завоевание Магриба казалось настолько рискованным предприятием, что он ограничился постройкой крепости в Ла Гулетт и предоставил Мулай Хасану самому заботиться о своей власти. Эта власть в 30-х — 40-х годах была чисто номинальной и распространялась только на территории, контролируемые испанцами. Народное неприятие правления Хафсидов и анархия в стране отдали южные и центральные районы Туниса под власть местных духовных лидеров (мурабитов) и вождей исламского братства Шаббийя, укрепившихся в Кайруане. Одна вспышка антииспанских беспорядков следовала за другой. Повстанцам содействовали остатки экспедиционного корпуса Хайраддина Барбароссы и экипажи турецких корсаров. Среди них особо прославился сподвижник Хайраддина — Доргут-ра'ис, создавший на восточном побережье Туниса повстанческое государство со столицей в Махдии.

В своих предприятиях Доргут пользовался полной поддержкой османских властей. Турецкие султаны той эпохи — Сулейман I и Мурад III — уделяли судьбе Туниса серьезное внимание. Дело в том, что это небольшое владение не только отделяло западную акваторию Средиземного моря (где господствовала католическая Испания) от восточной (находившейся под властью Османской империи), но и как бы вклинивалось между двумя бастионами турок, находившимися в Алжире и Триполи. Поэтому обладание Тунисом давало возможность закрепиться на морских путях Западного Средиземноморья и держать в напряжении торговлю противника.

Военно-морская поддержка Османской империи позволяла Доргуту уверенно чувствовать себя в течение двух десятилетий соперничества с испанцами. В конце 1550-х годов он смог объединить южную и центральную части Туниса, и только его гибель при осаде турками Мальты (1565 г.) приостановила тунисский джихад. Дело Доргута продолжил турецкий глава (бейлербей) Алжира Ульдж Али — итальянец, принявший ислам. Отбросив слабые хафсидские ополчения от тунисской столицы, он в 1569 г. укрепился в ней, оставив в руках испанцев только крепость Ла Гулетт.

Казалось бы, ничто уже не могло помешать объявлению Туниса провинцией (эйалетом) Османской империи. Однако перипетии морской войны смешали планы Стамбула. В 1571 г. флот Антитурецкой лиги, объединившей Испанию, Папскую область и Венецию, нанес туркам сокрушительное морское поражение при Лепанто. Ответом Османской империи стал захват Кипра, принадлежавшего Венеции (1572 г.). «Встречный ход» испанцев был сделан в Тунисе: в октябре 1573 г. победитель турок при Лепанто Хуан Австрийский неожиданно подступил к городу Тунис и взял его почти без борьбы, возведя на престол последнего хафсидского султана Мулай Мухаммеда (1573—1574 гг.)- Вести из Африки побудили Стамбул поставить точку в долгой изнурительной борьбе. В июле 1574 г. огромный флот из 320 кораблей высадил в Тунисе 40-тысячную турецкую армию под командованием Синан-паши. Ожесточенное сопротивление испанцев в столице и Ла Гулетт дорого обошлось туркам, однако в сентябре битва за город Тунис завершилась их полным триумфом, положившим конец династии Хафсидов и испанскому господству в стране.

2. Смутное время в Тунисе

Победа турок установила в Тунисе османские политические порядки. Вся полнота власти формально была сосредоточена в руках официального наместника султана (паши) и верховного мусульманского судьи (кади). Они управляли страной совместно с военно-политическим коллегиальным органом (диваном), в состав которого входили высшие военачальники и мусульманские духовные лица (алимы). Власть паши основывалась на военной силе янычарского войска (оджака), набираемого сначала из турок, а позже из левантинцев (выходцев из Восточного Средиземноморья). Немалую роль в политической иерархии Туниса играли офицеры османского флота, корпорация пиратских капитанов, а также привилегированные военные формирования из числа тунисских племен, на которые турки возложили сбор налогов с остальной части населения.

Первоначально ведущее положение во внутренней политике Туниса занимали янычары. Уже в первые годы турецкого правления янычарский оджак показал свою силу и амбиции в ходе демократического военного переворота 1590 г. В этом ГоДУ верхушка эйалета была свергнута за злоупотребления властью, а к власти пришло янычарское правительство из 40 низших офицеров (деев). Неудобство коллективного правления (каждый деи в равной степени обладал политическими полномочиями и правами, в том числе правом вето) привело к тому, что в 1594 г. из среды деев был избран один, сосредоточивший всю полноту власти. Очень скоро деи установили режим единоличного пожизненного правления. Диван при них превратился в совещательное собрание, а роль паши была низведена до представительских функций. Реальными властителями Туниса в эту эпоху были два приближенных дея: начальник флота (капудан) и командующий местными племенными ополчениями (бей).

На протяжении всего XVII столетия в политической жизни Туниса развивались две тенденции: падение авторитета и политических возможностей османских пашей и непрестанное усиление могущества беев в ущерб власти деев.

Политическое значение должности паши в Тунисе оказалось предопределено ее временным характером и эфемерностью приданных ей полномочий. Среди янычар и корсаров Туниса к этому времени сложились крепкие традиции корпоративной сплоченности. Временный чиновник-паша, присылаемый на несколько лет из Стамбула, не мог иметь никакой реальной опоры в провинции, кроме янычар. В силу этого показные почести, сопровождавшие пребывание посланца султанского правительства (Порты) в Тунисе, сочетались с полным пренебрежением деев к его мнению или требованиям в реальной политической жизни. Поскольку Стамбул с трудом мог контролировать свои отдаленные африканские провинции (эйалеты), Порте приходилось мириться со своеволием янычар и пиратов, а вновь назначаемые паши все более стремились не к совершенствованию управления Тунисом и укреплению своей власти, а к достижению личной безопасности и к обогащению.

Возвышение же беев было связано как с тем, что они управляли племенами и были непосредственно связаны с местной арабской знатью, так и с тем, что в их руках сосредоточивались крупные налоговые ресурсы. В целом на протяжении XVII в. роль собственно тунисского элемента в государственной и общественной жизни заметно возросла. Тунисский янычарский оджак, состоявший из турок и левантинцев, быстро арабизировался, усваивая язык, бытовые привычки и образ жизни коренного населения. В итоге беи, опираясь на племенные ополчения, оттеснили деев от власти и взяли в свои руки командные рычаги государства. Уже второй бей Мурад Корсо (1612—1631 гг.) добился от дея права передать свою должность по наследству. После него влияние Мурадидов укрепилось, и в XVII в. тунисские беи выдвигались только из этого бейского «дома». Наследственность в передаче этой важной должности привела к тому, что беи стали управлять страной как настоящие самодержцы. В 1650 г. Мурадиды освободились от опеки дивана, и деи оказались лишь марионетками в их руках. Беи назначали и свергали деев по своему усмотрению, с успехом подавляя мятежи недовольных их произволом янычар.

Возрождение традиций местной государственности в XVII в. имело противоречивые последствия для судьбы Туниса. Поначалу оно привело только к неустойчивости власти и постоянным междоусобицам, особенно усилившимся в последней четверти столетия. В этот период представители дома Мурадидов столь сильно увлеклись военно-политической борьбой, что крайне ослабили оборону страны. Это дало алжирским соседям шанс вмешаться в дела Туниса. Неоднократные, хотя и эпизодические, налеты отрядов алжирских деев в 1681, 1694, 1700 гг. расшатали власть Мурадидов, которая рухнула в 1702 г. в результате военного заговора.

Заговорщики действовали главным образом в среде турецких конников (спахи) — ударной силы тунисской армии. Командир спахи Ибрахим аш-Шериф, устранив Мурадидов, сначала присвоил себе титул бея, а в 1704 г. войско добавило к его титулам и дейское достоинство. Порта, бессильная что-либо изменить в своей отдаленной провинции, дополнила торжество Ибрахима титулом паши. В итоге предприимчивый кавалерист объединил в своих руках функции бея, дея и паши. Он централизовал власть и фактически восстановил самостоятельное тунисское государство, которое лишь формально признавало покровительство Стамбула. Примечательно, что поражение Ибрахима в новой войне с Алжиром и Триполи в 1705 г. не изменило стремления тунисских правителей к созданию собственной монархии. Новый командир спахи Хусейн ибн Али успешно организовал отпор алжирцам, и в том же году население, знать и духовенство провозгласили его беем Туниса, позже признав за ним и право передачи власти. Таким образом, непрестанное присвоение беями различных прав и прерогатив в итоге привело к основанию в Тунисе наследственной монархии во главе с династией Хусейнидов, правившей до 1957 г.

Между тем, беспокойное «смутное время» в Тунисе все же не ввергло страну в ту анархию и кровавый передел власти, которые раздирали соседний Алжир. Тунисцы, еще с карфагенских времен привыкшие к действенной организации власти, постепенно заставили турецкую власть принять местные формы. Древняя Ифрикия — провинция старой цивилизации — ассимилировала новых пришельцев, которые мало-помалу сливались с местным населением и усваивали тунисский образ жизни.

Тунис — город-космополит — принял в XVII в. не только турецких янычар, но и крупные потоки беженцев из Испании — евреев и андалусских мусульман, перешедших в христианство (морисков), нещадно изгонявшихся испанцами согласно королевским эдиктам 1609—1613 гг. Турки благосклонно отнеслись к андалусцам: только в одном городе Тунис нашли приют 80 тысяч беженцев. Кроме того, на севере Туниса андалусцы основали десятки благоустроенных городов и селений, пользовавшихся самоуправлением. Свойственные андалусцам высокая агрономическая культура, а также их ремесленные и торговые навыки помогли беям на протяжении XVII столетия оживить хозяйственную жизнь Туниса, возродить земледелие и ремесленное производство. Значение же пиратства для тунисской экономики никогда не было столь существенным, как в Алжире. Напротив, потребность в торговле и международных контактах заставляли беев ограничивать деятельность пиратов.

3. Хусейнидский Тунис в XVIII-начале XIX в.

Основатель династии Хусейн ибн Али с первых лет своего правления стремился к максимальной независимости от Османской империи. Упразднив в 1705 г. устаревший дейский титул и не особенно стремясь к получению статуса паши, новый тунисский глава почитал османского султана лишь как религиозного лидера (халифа) и признавал за ним только духовное верховенство над тунисскими мусульманами. Имя стамбульского падишаха упоминалось в пятничной молитве и чеканилось на тунисских монетах. Однако в остальном

Хусейн и его преемники вели себя в тунисском эйалете Османов как на суверенной территории: самостоятельно проводили внешнюю и внутреннюю политику, заключали договоры с европейскими державами, имели свой флаг и герб. Более того, в Тунисе XVIII—XIX вв. отсутствовала турецкая администрация и не было гарнизонов османских войск. Тунис даже не платил дань Порте: обычно при вступлении на престол беи посылали в Стамбул посольства с дарами, которые сановники Порты считали данью, а тунисские беи — знаком внимания. В силу всех этих обстоятельств европейцы по праву называли Тунис (так же как Триполитанию и Алжир), «регенством» или даже «королевством», а его главу — «султаном».

Уже ранних Хусейнидов можно назвать не турецкой, а тунисской династией. Их основной общественной опорой были уже не янычары, утратившие в XVIII в. свое руководящее положение, а местная (тунисская и андалусская) знать и городские верхи. Особое положение при дворе Хусейнидов заняли также мамлюки, в основном уроженцы Кавказа. Из них комплектовалась личная гвардия бея, а наиболее способные из мамлюков занимали ключевые посты в армии и администрации. Вместе с тем, чувство тунисского партикуляризма и осознание обособленности Туниса, несомненно, возникло у Хусейнидов в обстановке постоянной внешней угрозы со стороны соседних африканских «регенств» и европейских государств. Поэтому, фактически выйдя из повиновения Порте, Хусейн ибн Али формально признавал себя ее подданным и отнюдь не собирался порывать с Османской империей — могущественнейшим мусульманским государством этой эпохи. Стамбул, со своей стороны, использовал это двойственное положение для того, чтобы время от времени вмешиваться в местные распри и, сообразно обстановке в Северной Африке, опосредованно проводить здесь свои военные и политические интересы.

Экономическое развитие Туниса в XVIII в. уже в большей степени опиралось на сельскохозяйственное производство и торговлю, нежели на доходы от пиратского промысла. Экспорт в Европу зерна, кож и фиников был настолько прибылен, что в Тунисе селилось много иностранных торговцев. Процветание внешней торговли в начале XVIII столетия побудило Хусейна ввести государственную монополию на вывоз товаров и заключить (безо всякого совета со Стамбулом) договоры о дружбе с Францией (1710 и 1728 гг.), Англией (1716 г.),

Испанией (1720 г.), Австрией (1725 г.) и Голландией (1728 г.). Однако корсарские вылазки подданных бея, над которыми он не имел полного контроля, осложняли контакты с Европой: Франция дважды (в 1728 и 1731 г.) посылала свои корабли для бомбардировки тунисских портов.

Процветание и внутренняя безопасность Туниса, сложившиеся при Хусейне ибн Али, были серьезно поколеблены в середине 30-х годов XVIII в. В это время распри внутри ху^ сейнидской семьи вылились в длительный мятеж Али, племянника Хусейна, не поделившего власть с его сыновьями. Восстав против дяди в 1729 г., Али обратился за помощью к алжирскому дею. При поддержке алжирцев честолюбивый и коварный претендент смог сначала осадить бея в старинной столице Туниса — Кайруане (1735 г.), а затем, сломив сопротивление защитников города, он захватил своего повелителя и отрубил ему голову (1740 г.). Эти события раскололи тунисские верхи на две враждующие лиги (соффа) — башийя (арабск, «сторонники паши»), состоящей из сторонников нового бея, называвшего себя Али-паша, и хассинийя (арабск, «сторонники Хусейна»), объединившей приверженцев незаконно свергнутого основателя династии. Сыновья Хусейна, возглавившие лигу хассинийя, хотя и не сразу, но одержали победу в этом конфликте. Заручившись содействием алжирского дея, они в 1756 г. смогли разгромить племенные ополчения Али-паши, взять столицу Туниса и свергнуть узурпатора. Утвердившись у власти при помощи алжирцев, Мухаммед-бей (1756—1759 гг.) и Али-бей (1759—1782 гг.) были вынуждены признать вассальную зависимость от Алжира. Она, однако, носила символический характер: в знак своей зависимости тунисские беи ежегодно отправляли в Алжир два вьюка с маслом для освещения мечетей, обязывались не возводить новых укреплений на алжирской границе, и не поднимать свой флаг выше алжирского.

Широкомасштабная расправа Али-бея над племенами, под- -державшими Али-пашу (1759—1762 гг.), была последним! потрясением во владениях Хусейнидов в XVIII в. На протяжении последующих 50 лет в Тунисе не было ни одного крупного восстания или мятежа. Братья-победители оказались людьми государственного ума. Они успешно восстановили мир и порядок в стране, страдавшей от непрерывных войн, и последовательно переменили экономическую политику.

Предав забвению староосманские порядки, они отказались от государственной опеки и регламентации производства и торговли. Первым шагом Али-бея на его посту (1759 г.) была отмена государственных монополий, введенных еще в начале века основателем династии. В то же время этот правитель проявил себя как ловкий дипломат. Он оказывал поддержку Франции и вместо разрушенной французской фактории, основанной еще в XVII в., позволил французам создать сеть торговых контор в портах на севере страны. Али-бей и сам выступал в роли крупного купца-экспортера, в силу чего содействовал развитию внешней торговли. Защищая интересы тунисских купцов, он не остановился даже перед морской войной с Францией (1769—1770 гг.), закончившейся, впрочем, заключением нового договора о торговле и мореплавании.

Новая экономическая политика Али-бея получила дальнейшее развитие при его сыне Хамуда-паше (1782—1814 гг.). Этот правитель Туниса не случайно считается у историков наиболее выдающимся представителем династии Хусейнидов. Как и его отец, он решительно отстаивал интересы Туниса перед европейскими конкурентами. Вступив на престол в 23 года, он сразу же обнаружил твердость в отношениях с венецианцами, лишив их торговых привилегий; предпринятые Венецией бомбардировки тунисских портов (1784— 1786 гг.) ничего ей не дали. В дальнейшем Хамуда-паша искусно использовал в своих целях события в Европе. С одной стороны, открывая тунисскому судоходству путь на север, он вел силовую политику. Так, он дважды объявлял морской джихад Франции в самые сложные для французов времена — период после Французской революции (1789—1795 гг.) и время схватки Англии и Франции за Мальту (1798—1800 гг.). Чуть позже, в 1800—1807 гг., Хамуда-паша умело преодолел военно-морской нажим со стороны США, добивавшихся от него статуса страны наибольшего благоприятствования и обеспечения безопасности мореплавания у тунисских берегов. За это американцам пришлось заплатить крупную по тем временам сумму в 10 тысяч долларов и снабдить бея военным снаряжением.

Страницы: 1, 2