Курсовая работа: Земская реформа XIX века

Если при крепостном праве бывали случаи, когда отдель­ные помещики-филантропы заводили школы для своих кре­стьян, то после отмены крепостного права и этих школ не стало. Лишь в немногих селениях государственных и удельных крестьян существовали сельские школы. Высочайшие повеления и указы царского правительства об улучшении дела начального народного образования оказыва­лись безуспешными. Царская бюрократия не могла удовле­творить эту насущную потребность капиталистического разви­тия страны.

Более всего упреков и нареканий вызывала организация управления земскими повинностями. Все земские повинности разделялись на денежные и натуральные. Денежные повинно­сти в свою очередь, по уставу 1851 года, подразделялись на государственные, губернские и частные (сословные). Дела по земским повинностям составляли: 1) определение их размера (составление сметы); 2) раскладка денежных земских повин­ностей; 3) сбор и расходование денежных сумм; 4) отчетность по этим действиям.

На исполнение многочисленных местных (земских) нужд взимались так называемые земские сборы. Они все время росли. За 45 лет, с 1814 по 1860 год, они увеличились почти в 6 раз. Вся тяжесть сборов ложилась исключительно на одних крестьян.

Кроме тяжелых земских сборов на плечи крестьян ложи­лись другие различные повинности, исполнявшиеся натурой: исправление дорог, поставка подвод, снабжение квартирами войск. Натуральные повинности были тяжелейшей формой крепостной зависимости эксплуатируемого населения России того времени. Управление натуральными повинностями находилось в ру­ках местной полиции — земских исправников и становых при­ставов. Губернские учреждения не заботились о них, а поли­ция, занятая другими обязанностями, формально относилась к делу. При исполнении натуральных повинностей господство­вал полный произвол местных властей. Никакой уравнительности в раскладке повинностей между уездами не суще­ствовало.

Таким образом, дореформенное уездное и губернское хозяйство и управление находилось в. 40—60-х годах XIX века в совершенно расстроенном состоянии. Урожайность была низкой и не обнаруживала тенденция к подъему. Хлебные за­пасные магазины почти везде были пусты, а продовольствен­ные капиталы расхищались помещиками. Дороги и мосты в большинстве случаев были непригодны для езды. Частые и опустошительные пожары разоряли крестьян и приносили громадные убытки состоятельным элементам. Стеснительные формальности и бюрократическая волокита мешали проявле­нию частной инициативы, заведению торговых и промышлен­ных предприятий, открытию ярмарок и базаров. Обороты ярмарочной торговли были неудовлетворительны. Больницы содержались так, что «болез­ни в них усиливались, а не излечивались». Свирепствовали эпидемии. Смертность в отдельных местах превышала рождае­мость. Сельские школы существовали только на бумаге. На­чального образования фактически не было.

Личный состав чиновников, на которых лежало управле­ние, был ниже всякой критики. В историческом обзоре дея­тельности комитета министров сообщается множество случаев жалоб населения на губернаторов, на злоупотребления чинов­ников, на медленное и неправильное, течение дел. Во всех гу­берниях лежали груды бумаг с нерешенными вопросами. Состав губернаторов не улучшился и в царствование Але­ксандра II.

Крестьянская реформа устраняла главное препятствие стоявшее на пути капитализма, — крепостное право. Но оста­валось другое препятствие, с которым капитализм не: мог ми­риться и устранение которого было исторической необходи­мостью, — сословное, бюрократическое уездное и губернское управление. До тех пор, пока оно целиком оставалось в руках царских чиновников и безвластных представителей дворянского сословия, ни о каком подъеме местного хозяйства не могло быть и речи. Передача его выборным представителям всех сословий являлась насущной потребностью капиталисти­ческого развития.

2.1. Значение революционной ситуации и отмены крепостного права для проведения Земской реформы

Потребность в создании органов местного самоуправления вполне назрела, как выше показано, еще до отмены крепо­стного права. Но при его сохранении осуществление земской реформы было невозможно. Более 20 миллионов крепостных, лишенных гражданских прав, не могли принимать участие в каких бы то ни было общественных делах, даже непосред­ственно касающихся их быта. Все государственные, централь­ные и местные учреждения покоились на основе крепостного права и были проникнуты сословным, крепостническим духом. В тех условиях, в которых жило крепостное население Рос­сии, даже ограниченное самоуправление было немыслимо.

С отменой крепостного права разрушался фундамент старого здания царской администрации. Третья часть населения России получала известные гражданские права, могла более легко вступать в буржуазные отношения, приобретала непо­средственный интерес к местным хозяйственным делам. Есте­ственно, что она должна была получить хотя бы некоторое право голоса в этих делах. Дальнейшее существование сословных учреждений местного управления теряло всякий смысл.

Таким образом, только отмена крепостного права обеспе­чила возможность проведения земской реформы и она же опре­делила безотлагательную необходимость этой реформы.

Непосредственная связь крестьянской реформы с рефор­мой местного управления сознавалась и в правительственных кругах. Но от сознания необходимости преобразования местного управления до его осуществления, было ещё далеко. Правительство не торопилось вводить земское, выборное от всех со­словий самоуправление. На первых порах оно ограничилось образованием крестьянских учреждений. Они были призваны для того, чтобы, создав видимость самостоятельного сельского управления, усилить зависимость крестьян от местной админи­страции и обеспечить исправное исполнение повинностей в пользу помещиков и государства. Для этого были образованы сельские и волостные сходы, на которых избирались: сельский староста, сборщик податей, волостное правление, волостной старшина и волостной суд. Вопросы, которыми они занима­лись, касались, главным образом, отбывания всякого рода повинностей, раскладки и сбора податей. Это были сословные учреждения, созданные правительством с фискальной целью. Ограниченные в своей компетенции крестьянские учреждения находились в полной зависимости от местной администрации и полиции.

Создавая так называемые мировые учреждения, самодер­жавие стремилось обеспечить «спокойное» проведение в жизнь крестьянской реформы в интересах государства и помещиков. Мировые посредники должны были содействовать подписанию уставных грамот между помещиками и крестьянами. Это была их главная функция. Кроме того, в их обязанности входило утверждение в должности выборных лиц крестьянского управ­ления. Мировые посредники могли отменять постановления крестьянских сходов; они рассматривали всевозможные жа­лобы крестьян как на должностных лиц, так и на помещиков.

В своей практической деятельности мировым посредникам первого призыва пришлось столкнуться со множеством вопро­сов, касавшихся местного хозяйственного управления. Некото­рые из них содействовали устройству сельских школ, кредит­ных, ссудно-сберегательных товариществ, страхованию сель­ских строений от огня и т. д. Эти и многие другие вопросы широко обсуждались на съездах мировых посредников, по­добно тому как они ставились потом в земских собраниях. Мировые посредники отражали интересы царского самодер­жавия и помещичьего класса в целом. Но они были призваны вводить в жизнь буржуазную по ее основному содержанию реформу. Поэтому в отдельных случаях им приходилось всту­пать в столкновение с наиболее рьяными крепостниками.

В обстановке массового революционного движения начала 60-х годов мировые посредники по самому роду своей дея­тельности и условиям ее должны были лавировать, а порою для видимости и принимать сторону крестьян. Это нужно бы­ло правительству в целях «умиротворения» сельского населе­ния, отвлечения крестьян от революционных выступлений. Этот «социальный заказ» самодержавия и старались выпол­нять мировые посредники так называемого «первого призыва». Естественно, что некоторые из них навлекали на себя гнев крепостнически настроенного дворянства. Но и власти вскоре стали выражать недовольство мировыми посредниками. Изве­стная независимость их от бюрократии вызывала раздражение многих губернаторов, враждебно относившихся к осуществлению реформ.

Характеризуя отдельные проявления революционной ситуа­ции конца 50-х — начала 60-х годов, В. И. Ленин указывал также и на «...коллективные отказы дворян — мировых посред­ников применять такое «Положение»...»[9]. Институт мировых посредников, созданный царским самодержавием для прове­дения угодной ему реформы, но более или менее самостоятель­ный в своей деятельности, лишенный бюрократического харак­тера, разрешавший вопросы местного хозяйственного значения, имел в себе элементы тех учреждений, которые были созданы позднее земской реформой. Царская бюрократия не могла примириться с существованием этого института, претендовав­шего на независимость. Мировые посредники и их съезды не могли превратиться в органы земского самоуправления. После 1863 года деятельность мировых посредников совершенно утратила былое значение.

Таким образом, отмена крепостного права, будучи важной предпосылкой создания земства, не могла автоматически привести к образованию земских учреждений. Основной и ре­шающей причиной, вызвавшей эту реформу, было революцион­ное движение в стране.

Ленин подчеркивал обусловленность всякой более или ме­нее серьезной реформы, в условиях самодержавия и капита­лизма, революционным движением. Реформу, проводимую господствующим классом, он всегда рассматривал как побочный продукт революционной борьбы.

Крестьянская реформа оказалась недостаточной уступ­кой — она не внесла успокоения, а вызвала новый взрыв воз­мущения народа. Лишив крестьян лучшей части их земельных наделов, оставив их в сущности подчиненными помещикам, крестьянская реформа породила волну народных восстаний. Отсюда необходимость новых реформ, новых уступок.

Царское правительство не по доброй воле опубликовало закон о земских учреждениях. Для него это была вынужден­ная уступка, уступка, с помощью которой предполагалось укрепить самодержавие, уступка, вызванная революционным натиском.

В 1859 — 1861 годах в России сложилась обстановка, кото­рую В. И. Ленин характеризовал как революционную ситуацию. В статье «Крах II Интернационала» он указы­вал на три признака, определяющие революционную ситуацию.

«I) Невозможность для господствующих классов сохранить в неизмененном виде свое господство; тот или иной кризис «верхов», кризис политики господствующего класса, создаю­щий трещину, в которую прорывается недовольство и возму­щение угнетенных классов. Для наступления революции обычно бывает недостаточно, чтобы „низы не хотели", а тре­буется еще, чтобы „верхи не могли" жить по-старому. 2) Обо­стрение, выше обычного, нужды и бедствий угнетенных клас­сов. 3) Значительное повышение, в силу указанных причин, акгивности масс, в „мирную" эпоху дающих себя грабить спо­койно, а в бурные времена привлекаемых, как всей обстанов­кой кризиса, так и самими, «верхами», к самостоятельному историческому выступлению»[10].

Все три признака были налицо в России в 1859—1861 го­дах. В работе «Гонители земства и Аннибалы либерализма» Ленин раскрыл сущность революционной ситуации, сложив­шейся тогда в России. Он указывал на оживление демократи­ческого движения в Европе, на брожение в Польше и недо­вольство царской власгью в Финляндии, на требование поли­тических реформ «всей печатью и всем дворянством», на рас­пространение по всей России «Колокола» и могучую пропо­ведь Чернышевского, «...умевшего и подцензурными статьями воспитывать настоящих революционеров», на появление про­кламаций, возбуждение крестьян, студенческие беспорядки»[11].

Ленин обращал внимание также и на тот факт, что «самый сплоченный, самый образованный и наиболее привыкший к по­литической власти класс — дворянство» обнаружил стремле­ние ограничить самодержавную власть.

Крестьянские массы и революционные демократы, выра­жавшие их интересы, вели самоотверженную борьбу против крепостничества, помещиков и самодержавия.

В то же время в обстановке назревавшей революционной ситуации образованные и либерально настроенные предста­вители имущих классов, враждебные революции, стали все настойчивее выражать недовольство проводимой царем поли­тикой и требовать политики более гибкой и осторожной. Уже с начала царствования Александра II в большом ко­личестве распространялись рукописные записки с критикой государственного строя и проектами преобразований. Это было одно из проявлений кризиса верхов. Недовольство охватило все дворянство и даже часть санов­ной бюрократии.  Будущий министр внутренних дел, тогда курляндский губернатор, Валуев в своей «Думе русского» дал острую критику системы государственного управления, надеясь путем исправления «непорядков» сохранить и укрепить основы старого порядка. Стремление дворянства к ограничению самодержавной вла­сти нашло свое отражение в записке камергера Безобразова (1859), в записках графа Орлова-Давыдова и симбирского депутата Шидловского. Все трое высказывали требование, чтобы дворянству было предоставлено право участвовать в центральном государственном управлении. Записка Безобра­зова была написана в резком, развязном тоне и привела Александра II в бешенство. Царь испещрил записку своими гневными замечаниями, а в конце приписал: «Он вполне убе­дил меня в желании подобных ему учредить у нас олигархи­ческое правление»[12]. Конституционные стремления дворянства с еще большей определенностью выявились после отмены крепостного права в постановлениях дворянских собраний.

Особую ненависть возбуждала к себе царская бюрократия. В этом отношении характерна записка известного впослед­ствии русского политического эмигранта князя П. В. Долго­рукова «О внутреннем состоянии России», написанная в нояб­ре 1857 года[13]. По-видимому, она произвела впечатление на выс­шие правительственные круги, ибо была распространена в многочисленных копиях.   Записка начинается с восхваления нового царствования. Долгоруков перечисляет «либеральные» мероприятия прави­тельства, а затем задается вопросом: почему же в стране гос­подствует всеобщее недовольство? Причина, по его мнению, заключается в том, что «между царем и народом стоит дурная и злонамеренная администрация — легион воров, известный под названием бюрократии, который заслоняет народ от царя, а царя от народа, обманывает и обкрадывает обоих».

Долгоруков полагал, что самодержавное устройство Рос­сии должно быть сохранено, но административный строй не­обходимо изменить как можно скорее.

«...Необходимо спешить с переменами в устройстве адми­нистративном,— писал он,— потому что здание русской адми­нистрации ветхо и гнило; оно подточено растлением нравов и неуважением к закону, если не поспешить переустройкою его, то при первой сильной буре оно рухнет, разрушится и страш­ная революция разразится над Роосиею...»[14]. Предложенный Долгоруковым план преобразования сво­дился к освобождению крестьян с землей за выкуп, к устрой­ству выборного, всесословного местного самоуправления и к другим частичным изменениям административного строя. Записку его пронизывает ненависть аристократа к бюрократии и страх перед грядущей революцией. В подобной оценке царской бюрократии сходились тогда многие.

Милютин признавал, что обстановка внутри страны нака­лена до предела, но не считал положение правительства опас­ным на данной стадии. Предотвратить кризис, по его мнению, возможно, для этого нужны своевременные уступки. Осуще­ствление выборного начала для местной администрации должно было, по мнению Милютина, явиться такой «уступ­кой», которая привлечет к царскому правительству фронди­рующее дворянство, ослабит оппозицию и «обессилит крайние мнения».

Таковы были убеждения этого просвещенного царского бюрократа.

Позднее, в своей записке о земских учреждениях, поданной весной 1862 года в совет министров, при обсуждении там первоначального проекта земской реформы Милютин еще бо­лее отчетливо формулировал эту мысль, сравнивая земство с клапаном паровой машины, через который будет уходить чрезмерно накопившийся в стране дух недовольства.

Добиваясь у правительства уступок, либеральные дворяне мечтали о таком «освобождении» России, которое сохранило бы и монархию, и землевладение, и власть помещиков. Каки­ми бы резкими ни казались их требования реформ, бюрократическое царское правительство могло до поры до времени с этими требованиями не считаться.

Действительную опасность для самодержавия представ­ляло только массовое революционное движение.

Крестьянская реформа 19 февраля 1861 г. не только не внесла никакого успокоения в массы народа, а напротив, вы­звала еще более широкое и ocтpoe возмущение крестьян, еще более активные формы классового протеста. Крестьянское движение в ответ на реформу приняло все­российский характер.

С весны 1861 года усилилось студенческое движение. В Петербурге и в Москве происходили демонстрации студен­тов.

Жестокие кара­тельные меры царизма не приводили к успокоению. В усло­виях революционной обстановки царизм не мог уже в неизме­ненном виде сохранить свое господство. «Верхи» пережива­ли кризис и не могли более управлять по-старому. Для сохра­нения власти царизма становилось недостаточно применение одних только репрессий. Наряду с репрессиями приходилось идти на уступки, на «безвредные для самодержавия и для эксплуататорских классов реформы». Земская ре­форма и была уступкой самодержавия, отбитой у царизма революционным движением.

Создание выборного, всесословного местного самоуправле­ния было исторически необходимой потребностью буржуазного развития страны. В условиях крепостного права подобная ре­форма была неосуществима. Отмена крепостного права соз­давала необходимую предпосылку для проведения земской ре­формы, но поскольку введение земства означало передачу ча­сти прав правительства местному населению, самодержавие не могло добровольно согласиться на такую уступку. Только революционная обстановка, грозившая привести к- революции, заставила царизм пойти на введение земского само­управления.

«Итак, — писал Ленин, — земская реформа была одной из тех уступок, которые отбила у самодержавного правительства волна общественного возбуждения и революционного на­тиска»[15].

2. Земская реформа 1864 года

2.1. Основные положения и особенности реформы

1 января 1864 года было принято «Положение о губернских и уездных земских учреждениях». Его предполагалось ввести в 33 губерниях, а в дальнейшем распространить действие Положения на Архангельскую и Астраханскую губернии, 9 западных губерний, Прибалтийскую, Бессарабскую области, Царство Польское.

Все места, ведавшие до 1864 года делами о земских повинностях, общественном призрении, народном продовольствии (квартирные комитеты, дорожные комиссии, комиссии народного продовольствия, больничные советы), упразднялись. Из ведения дворянского самоуправления изымались все дела, относящиеся к местному хозяйству губерний и уездов.

В систему земских учреждений входили:

-   Земские избирательные съезды, задача которых ограничивалась избранием один раз в три года земских гласных (т.е. выборных членов городских собраний);

-   Земские собрания;

-   Земские управы.

1. Земские избирательные съезды являлись первым элементом системы земских учреждений. Система земского представительства основывалась на принципе всесословности. Выборы в земские учреждения проводились на трех избирательных съездах – от трех избирательных курий. Курии были следующие:

курия уездных землевладельцев – состояла в основном из дворян-помещиков. Право голоса на съезде уездных землевладельцев получали обладатели земельного ценза, ценза недвижимости или определенного годового оборота капитала. Земельный ценз устанавливался отдельно для каждой губернии в зависимости от состояния помещичьего землевладения. Например, во Владимирской губернии он составлял 250 десятин, в Вологодской – 250-800 десятин, в Московской – 200 десятин. Ценз недвижимости и годовой оборот капитала устанавливались размером в 15 и 6 тысяч соответственно. Уездные землевладельцы с меньшим цензом участвовали в выборах через уполномоченных;

городская курия – в ней участвовали лица с купеческими свидетельствами, владельцы торгово-промышленных заведений с оборотом не менее 6 тысяч рублей в год и определенным объемом недвижимости;

сельская курия – в ней не был установлен имущественный ценз, но была введена система трехступенчатых выборов: крестьяне, собравшиеся на волостной сход, назначали своих выборщиков и посылали их на собрание, которое избирало земских гласных (в уездное земское собрание).

Единственный из трех съездов – крестьянский – носил чисто сословный характер, что лишало возможности участия в нем лиц, не входящих в состав сельского общества, прежде всего сельской интеллигенции.

На съездах уездных землевладельцев и городских избирательных съездах могли выбирать гласных только от «своих», в то время как сельским выборщикам разрешалось выбирать от себя в качестве гласных и землевладельцев, не участвовавших в этой курии, и местных священнослужителей.  Лишены были избирательного права лица моложе 25 лет; лица, находящиеся под уголовным следствием или судом; опороченные по суду или общественному приговору; иностранцы, не присягнувшие на подданство России.

Страницы: 1, 2, 3