Дипломная работа: Войны Речи Посполитой второй половины XVII-первой четверти XVIII веков

Шведско-прусский мирный договор 1720 г. передал под власть Пруссии принадлежавшую шведам со времени Тридцатилетней войны часть Западного Поморья со Щецином. Теперь уже все Западное Поморье и все нижнее течение Одры оказалось под прусским господством.

1.3 Экономический упадок Речи Посполитой во второй половине XVII—первой половине XVIII в.

В летописи Самуила Велички (начало XVIII в.) дана яркая картина запустения Правобережной Украины, которая, по его словам, обезлюдела, а ранее цветущие поля заросли «тростием и непотребной лядиной»[10]. Западная Подолия и Киевское Полесье пострадали меньше, но и там постоянно встречались пустые халупы и заброшенные наделы. Велики были последствия военных действий в Червонной Руси. В среднем из 100 хозяйств, существо­вавших до войн XVII в., осталось 42 хозяйства в Львовской, в Холмской — 45, в Саноцкой земле — 46. Сократилось не только число хозяйств, но и размеры обрабатываемой каждым из них земли. В среднем из 100 крестьянских ланов, обрабатываемых до войн середины XVII в., в Львовской, Холмской и Саноцкой землях, в деревнях, расположенных в королевщинах, запустело около 80 ланов. О таком же разорении белорусских земель говорят данные по Гродненской и Кобринской экономиям. Шляхетские имения пострадали меньше королевских и церковных.[11]

Во второй половине XVII и первой половине XVIII в. для Польши характерны в основном те же отношения в области сельского хозяйства, промышленности и торговли, которые сложились в XVI — первой половине XVII в.

Сельское хозяйство в Польше по-прежнему являлось основой экономики и оставалось главным занятием большинства населения. Крупная земельная собственность продолжала сохранять свое первенствующее значение в народном хозяйстве и находилась в руках магнатства, шляхты, короля и духовенства.

Часть земли принадлежала мелкой шляхте, которая хозяйничала на небольших участках, владела незначительным числом крепостных крестьян или не имела их совсем и своими силами обрабатывала пашню. Такие мелкие владения существовали во всех областях Польши, но главным образом они, как и прежде, были сосредоточены в Мазовии и на Подляшье. Типичным размером имений средней шляхты были одна или две деревни. Крупными землевладельцами были магнаты, собственники латифундий в несколько десятков или даже сотен деревень. Радзивиллыг Сапеги, Потоцкие, Браницкие, Сенявские, Чарторыские и другие сосредоточили в своих руках громадные земельные владения. В середине XVIII в. Кароль Радзивилл по прозвищу «пане Коханку», помимо наследственных поместий, владел огромным количеством королевщин, в которых было расположено 16 городов и 583 деревни. Этот магнат содержал собственную армию численностью в 6 тыс. человек.

Магнатские владения неуклонно росли за счет земель мелкой и средней шляхты. Так, в одном из районов Люблинского воеводства помещикам, имевшим меньше 100 крестьянских ланов, принадлежало в половине XV в. 44,9%, а в половине XVII в.— 16,9% и в конце XVIII в.— '9,8% всех земель. Количество земель, находившихся во владении помещиков-собственников от 100 до 500 ланов, осталось без существенных изменений и составляло в середине XV в. 24,3%, в середине XVII в.— 26,3% и к концу XVIII в.—33,2%.

В то же время доля крупных владений (более 500 ланов) все время росла. В XV в. им принадлежало 13,3%, в XVII в.—30,7%, в XVIII в.-41,9% земли.

Перед господствующим классом стояла сложная задача — восстановить разоренное поместное хозяйство, источник благополучия польских феодалов. В зависимости от конкретной обстановки для этого практиковалось два метода: очиншевание крестьян или расширение фольварка. Очиншевание применялось чаще там, где обострение классовых противоречий, сокращение населения и разорение были особенно велики, где помещики не справлялись с трудностями восстановления хозяйства и поэтому вынуждены были отказываться от самостоятельного ведения хозяйства и основывать его на чиншах крестьян. Особенно распространено было очиншевание в землях Литвы и Белоруссии. Очиншевание как кратковременная мера для заселения и укрепления поместий практиковалось весьма широко и на Украине, где тоже было много пустых земель и помещики, нуждаясь в рабочей силе, старались привлечь и удержать крестьян различными льготами. Паны в таком случае уменьшали число барщинных дней или совсем ликвидировали барщину, переводя крестьян на сравнительно умеренный чинш.

Значительное число чиншевиков было в Великой Польше и Поморье. Здесь чиншевиками являлись прежде всего колонисты, называемые «го-лендрами», потому что предки их были выходцами из Голландии. Впо­следствии к ним присоединилась часть немецких колонистов, а также польских переселенцев из других частей страны. Их считали вольными поселенцами, лично свободными, но их «вольность» была сильно ограничена. Особенно много деревень таких чиншевиков-колонистов было на Гдань-ских Жулавах, в долине Вислы, Варты и Нотеци — на низменных и заболоченных землях: Было переведено на чинш также большинство деревень, принадлежавших городским магистратам Познани, Калиша. Чиншевики были заинтересованы в улучшении своего хозяйства, а поэтому работали более продуктивно. Их чиншевые взносы давали если и не всегда большой, то зато надежный доход феодалу. В Великой Польше, в областях с относительно развитой промышленностью, чинш был средством увеличения доходов землевладельцев в деревнях, где широко практиковались крестьянские отходы.[12]

Увеличение фольварков практиковалось обычно там, где население хотя и было разорено, но в массе своей оставалось на месте и где землевладелец располагал средствами для того, чтобы обеспечить фольварк живым и мертвым инвентарем. В таких случаях фольварк быстро рос, впитывая в себя опустевшие крестьянские земли. Разоренное крепостпое население использовалось для пешей барщины и принудительного низко- оплачиваемого найма. Рост фольварков сопровождался ухудшением положения населения, в частности обезземеливанием крестьянства, что видно на примере Червонной Руси. В 132 селах королевщин Холмской, Саноцкой и Львовской земель число коморников выросло с 0,1 до 2,1%, халупникое и загродников — с 18,9 до 29,2%, крестьян, имеющих менее лана,— с 16 до 32,1%. Число же крестьян, имевших лана, уменьшилось с 27 до 20,3%, имевших 7г лана — с 28,9 до 13,9%, имевших лана — с 9,1 до 2,4%. Этот метод восстановления поместного хозяйства был наиболее распространенным. Особенно типичным он был для Малой Польши.

В начале XVIII в. раздробление крестьянских хозяйств вследствие роста фольварков достигло такой степени, что наряду с загродниками и халупниками появились владельцы половины загроды, половины халупы. Обезземеленные и малоземельные крестьяне вынуждены были искать работы у помещиков, которые, пользуясь тяжелым положением крестьян и своей неограниченной властью, заставляли их работать на себя за низкую плату. Этот вид найма носил чисто феодальный характер.

Связь крестьянского хозяйства с рынком и все крестьянские промыслы находились под контролем помещичьего двора. Обязанность крепостных молоть хлеб только на панских мельницах и монопольное право пропинации очень затрудняли хозяйственную жизнь крестьянского двора. Тяжесть этих повинностей тем более ощущалась крепостными, что пан не только запрещал покупать алкогольные напитки в другом месте, но и принуждал крестьян покупать у него определенное количество их. Помещичье право пропинации превращалось в право принудительного спаивания крестьян.

В условиях упадка хлебного экспорта и сворачивания внутреннего рынка шляхта перегоняла зерно на водку и, принудительно спаивая крестьян, добивалась получения значительных доходов. Доход от перегонки зерна все время рос, достигая очень часто 30—40% всего поместного дохода.

Крестьянин был сильно связан в своей хозяйственной деятельности.. Он был ограничен в продаже своего имущества и кредитовании. Во многих поместьях крестьянин обязан был продавать помещичьему двору по установленным двором ценам такие дорогие продукты, как мед, воск, пенька, лен, меха. По установленным двором ценам он вынужден был покупать у помещика соль, сельди, гвозди, табак и т. п., переплачивая при этом 50—200% их стоимости.

Вторая половина XVII и первая половина XVIII в.— это время глубокого упадка торговли и промышленности в Польше. Показателем упадка городов, ускоренного опустошительными войнами второй половины XVII — начала XVIII в. и царившей в стране феодальной анархией, их торговли и промышленности является сокращение городского населения. Так, например, Варшава в 1654 г. имела 10 тыс., а в 1660 г.— всего 4 тыс. жителей. Вельск в 1671 г. насчитывал только 100 жителей, в Пильзяе в 1629г. было 202 дома, во второй половине XVII в. их осталось только 36.[13]

Ремесло, начавшее заметно сворачиваться еще в первой половине XVII в., в рассматриваемый период пришло в полный упадок. В ряде городов оно фактически исчезло. Так, в Освенциме количество ремесленников сократилось с 20 человек до шести.

Пришло в упадок горное дело. В рудниках Олькуша добыча свинца сократилась с 50 тыс. до 14 тыс. центнеров в год, а добыча серебра — с 6 тыс. до 300 гривен. В Хенцинах в середине XVII в. рудники были заброшены.

Отрицательное влияние на развитие польской торговли оказывал тот факт, что Польша, как и восточная Германия, после географических открытий, оказалась, по выражению Маркса, на «задворках Европы».

Во второй половине XVII в. польский экспорт сильно упал. В 1700 — 1719 гг. из Польши ежегодно вывозилось едва 20 тыс. лаштов хлеба. Вывоз промышленных изделий, не достигавший больших размеров и раньше, в конце XVII и начале XVIII столетия почти прекратился.

Торговый баланс был пассивным. В то время как за вывозимые товары Польша получала ежегодно в среднем 35 млн. злотых, за ввозимые из-за границы товары она уплачивала до 45 млн. злотых. Из них 15 млн. шло на вино, около 18 млн.— на пряности и предметы роскоши. Ввоз имел исключительно потребительский характер. Так результаты каторжного труда польского крепостного крестьянства расточались феодалами, обогащали иноземных купцов.[14]

Отлив из страны благородных металлов привел к распространению не­полноценной монеты, что еще более подрывало внутреннюю торговлю. Большой ущерб денежному обращению принесли медные шеленги, выпущенные в 1659 г., и злотувки (тынфы), чеканившиеся с 1663 г., в которых вместо 8,15 г серебра, как это было раньше, заключалось только 3,36 г. Принудительный курс, установленный правительством на выпущенную обесцененную монету, повлек за собой увеличение лажа на прежнюю полноценную монету. В конце XVII в. он дошел до 100% и на этом уровне держался и в XVIII в. Таким образом, возникло раздвоение денежной системы, что пагубно отразилось на промышленности и торговле.

Ярмарки, имевшие прежде большое значение как для местной торговли, так и для торговли в масштабах всей страны, привлекавшие иностранных купцов, какими, например, были ярмарки в Познани и Кракове, теперь резко сократили свои обороты.

Упадок торговли и промышленности беспокоил не только разорявшихся мещан, но по фискальным соображениям и шляхту, часто подымавшую этот вопрос на сеймах. На тяжелое положение городов указывали многие сеймовые конституции XVIII в. В одной из них говорилось, что «города по разным причинам дошли до последней степени упадка, угнетения и бесправия, совсем опустошены и вконец обнищали». Но, беспокоясь о том, кто будет платить налоги, шляхта менее всего была склонна отказаться от своих привилегий и своей хозяйственной политики, разорявшей город.[15]

1.4 Реформы 60-х годов XVIII века

Царская Россия стремилась к полному подчинению всей Речи Посполитой своему политическому влиянию и поэтому высказывалась перво­начально против ее раздела, предпочитая иметь на своих западных границах слабую и зависимую Речь Посполитую, а не агрессивную Пруссию. Однако международная обстановка 60-х годов толкала Россию на союз с Пруссией. Последняя использовала это обстоятельство для навязыва­ния России своей политики в польских делах. Россия и Пруссия вместе выступили против реформ государственного строя Речи Посполитой, поддержали тех, кто защищал liberum veto и другие «шляхетские вольности».

Ф. Энгельс так характеризовал значение для Польши политики Пруссии и царской России: «...Екатерина и Фридрих заключили в Петербурге договор, по тайной статье которого оба взяли на себя обязательство охранять силою оружия польскую конституцию, это луч­шее средство для разрушения Польши, от всяких попыток реформы. Этим был предрешен будущий раздел Польши»[16].

Предлогом для вмешательства Пруссии и России в польские дела явился так называемый диссидентский вопрос, т. е. вопрос об уравнении в правах христиан-некатоликов с католиками. В руках царского прави­тельства, меньше всего заботившегося о национальных чаяниях украинского и белорусского народов, ведших борьбу за воссоединение Украины и Белоруссии с Россией, диссидентский вопрос был средством усиления своего влияния в Речи Посполитой, средством для постоянного вмеша­тельства в ее внутренние дела.

Фридрих II учитывал, что уравнение в правах диссидентов с католиками должно было усилить позиции России, так как подавляющее большинство некатоликов в Речи Посполитой были православные — бе­лорусы и украинцы. Поэтому прусский посол в Варшаве Бенуа, хотя и выступал формально вместе с русским послом по диссидент­скому вопросу, на самом деле действовал против разрешения этого во проса в пользу диссидентов. Вот что писал ему по этому поводу Фридрих: «В сущности я не буду огорчен, если диссидентское дело не удастся. Вы этого не обнаруживайте перед русскими, делайте вид, будто я очень сержусь, что все труды, употребленные для успеха этого дела, пропали даром. Было бы хорошо и выгодно, если бы вы заставляли известных людей работать против диссидентского дела, если только можно это де­лать тайком, чтобы никто никак не мог бы проведать, откуда это идет»[17]. Письмо это отчетливо показывает двуличную политику прусского короля, который рассматривал диссидентский вопрос лишь как средство ликви­дировать все попытки укрепить государственный строй Речи Посполитой.

Диссидентский вопрос вызвал в Речи Посполитой ожесточенную борьбу. Католическое духовенство и многие магнаты решительно выступили против планов уравнения в правах некатоликов с католиками. Они ополчались против реформ вообще, требуя возвращения к широкому применению по всем вопросам liberum veto. Сейм 1766 г. подтвердил незыбле­мость liberum veto в важнейших вопросах государственной жизни. Никакого уравнения гражданских прав диссидентов и католиков не произошло. После окончания сейма русское правительство поставило Чарторыских перед альтернативой: либо союз с Россией и совместные действия по диссидентскому вопросу, либо разрыв. Чарторыские противились разрешению диссидентского вопроса. Ответом на это явилось возникновение враждебных Чарторыским конфедераций, пользовавшихся поддержкой русского посла Репнина.

В марте 1767 г. в Торуне была образована конфедерация протестантов. Одновременно оформилась конфе­дерация православных в Слуцке. Возникла и конфедерация католической шляхты. Во главе этой конфедерации, образованной в Радоме, был постав­лен вызванный для этого из-за границы давний противник Чарторыских, бывший литовский великий гетман Кароль Радзивилл, известный под прозвищем «пане Коханку». Радзивилл олицетворял собой все шляхетские пороки. Его скандальные похождения, чванство и расточительство были известны всей Речи Посполитой.

И, тем не менее, этот самодур пользовался значительной популярностью у реакционной шляхты, противников реформ и защитников «золотой вольности». Манифест Радомской конфедерации объявлял о том, что конфедерация «завязана» при короле, т. е. не проти­вопоставляет себя ему, что она обращается к русской императрице с просьбой о гарантии решений конфедерации, что конфедераты допу­скают диссидентов к обсуждению диссидентского вопроса.

Таким образом, войны, продолжавшиеся около 70 лет принесли огромные бедствия Речи Посполитой. Экономический упадок повлек за собой политическую и военную слабость страны,, что явилось причиной последующих разделов Речи Посполитой. Войны продемонстрировали ее прогрессировавшую слабость как в политическом, так и в военном отношении, магнатско-шляхетское государство не справилось с обороной от внешней опасности.

ГЛАВА II. ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ РЕЧИ ПОСПОЛИТОЙ XVII-XVIII в.в.

2.1 Развал политического строя Речи Посполитой в 20-60-х годах XVIII в.

Северная война значительно усилила экономическую разруху у Речи Посполитой. Очень тяжелым было и политическое состояние страны. Политика Августа II, как в ходе Северной войны, так и после ее окончания, способствовала росту беспорядка в стране и падению международного престижа государства.

В течение 20-60-х годов XVIII в. политическая жизнь Польши являла собой картину полнейшей анархии. Бесконечные интриги магнатства и шляхты, бескоролевье и борьба за престол, правительство, не способное провести на сейме никакого решения, малочисленная, плохо организованная и вооруженная армия, лишенная твердой дисциплины, - все это приводило Речь Посполитую в состояние полного развала. Все более значительное влияние на ее политическое развитие стали оказывать иностранные державы, не желавшие допустить ее усиления или рассматривавшие ее как выгодный козырь в сложной дипломатической игре.

Стремясь к упрочению своей династии на польском троне, Август II после окончания Северной войны продолжал вести бесконечные внешне политические интриги. Свою политику он пытался увязать со стремлением Пруссии расширить территорию за счет Речи Посполитой. Август не останавливался при этом перед предложением о разделе Речи Посполитой.[18]

В ходе переговоров, которые Август II вел с Пруссией в 1728—1782 гг., он предложил ей в обмен за военную помощь при абсолютистском перевороте часть территории Польши: Торунь и все Поморье, кроме Гданьска. Чтобы нейтрализовать Австрию, Август II предлагал отдать ей Спиж. Позиция России, выступавшей тогда против разделов Речи Посполитой, которые она считала невыгодными для себя, и против абсолютистских планов Августа II, воспрепятствовала осуществлению этих проектов.

После смерти Августа II в 1733 г. в Речи Посполитой вновь разгорелась острая предвыборная борьба. Одна группа магнатства, поддерживаемая французским правительством, выдвигала кандидатуру Станислава Лещиньского. Избрание Лещиньского, который за годы изгнания успел стать тестем Людовика XV, явилось бы значительной политической победой Франции и могло не только подорвать русское влияние Речи Посполитой, по и привести к созданию на границах России блока враждебных ей государств - Турции, Речи Посполитой и Швеции, направляемого Францией. В связи с этим русское правительство, действуя в контакте с Австрией, выдвинуло-кандидатуру сына Августа II — саксонского курфюрста Фридриха-Августа. В сентябре 1733 г. поддерживаемый частью шляхты, настроенной в пользу французской ориентации, Станислав Лещиньский был избран королем. Однако утвердиться на престоле ему не удалось. Его противники среди польско-литовской шляхты получили поддержку в частях литовской армии и обратились за помощью к России. Лещиньский очутился в тяжелом положении. Под угрозой наступления русских войск он поспешно переехал из Варшавы в хорошо укрепленный Гданьск, рассчитывая дождаться французской помощи[19].

В сентябре 1733 г. русские войска подошли к правобережному предместью Варшавы — Праге. Магнаты и шляхтичи, придерживавшиеся русско-австрийской ориентации, провозгласили королем саксонского курфюрста по именем Августа III. Это послужило началом борьбы России и Франции за преобладающее влияние в Речи Посполитой. Исход этой борьбы должен был определиться силой оружия. Вспыхнула так называемая война за польское наследство.

В начале 1734 г. русские войска осадили Гданьск. Франция попыталась оказать Лещиньскому помощь и в апреле высадила небольшой десант, который, однако, не смог соединиться с гарнизоном Гданьска и отошел на корабли. В мае 1734 г. новый французский десант в количестве 2 тыс. человек атаковал русские позиции. Одновременно совершил вылазку гданьский гарнизон. Но русская армия отбила эти атаки. Французы отступили и заняли укрепление Вислоуйсце. Здесь они продержались около месяца, а затем были вынуждены сдаться русским войскам. К этому времени русский флот господствовал в районе Гданьска. Вскоре город сдался. Лещиньский, переодетый крестьянином, бежал на территорию Пруссии.

За помощь России Август III провел на сейме решение о Курляндском лене Речи Посполитой – территории, давно уже, со времен Северной войны, контролируемой Россией. Решение сейма 1736 г. предоставило право Августу III дать инвеституру на герцогство по своему усмотрению. Это значило, в данных обстоятельствах, что после смерти последнего в роде курляндских герцогов Курляндия перейдет к ставленнику императрицы Анны Ивановны – Бирону. В 1737 г. Бирон сделался курляндским герцогом[20].

Необходимость реформы государственного строя осознавалась в это время уже некоторыми группами господствующего класса Речи Посполитой. В 1730—1740-х годах вопрос о реформе поднимался польскими публицистами, среди которых особенно выделялся Станислав Конарский. Наиболее популярной была программа реформ в области военного дела. В условиях быстрого усиления соседних феодально-абсолютистских держав и прежде всего милитаристской Пруссии, с жадностью взиравшей на пограничные польские земли, такая реформа была для Речи Посполитой необходимым актом самообороны.[21]

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6