Дипломная работа: Просветительская деятельность декабристов Сибири

Наиболее ярким воплощением реакционной политики царизма в области просвещения был школьный устав 1828 г., согласно которому в гимназическом курсе был сокращен объем предметов естественнонаучного цикла, а в уездных училищах вообще запрещалось их преподавание. Зато во всех типах школ предписывалось изучать Закон Божий, чтобы противостоять влиянию освободительных идей «крамольного Запада». Одновременно усиливались зубрежка и муштра, вводились телесные наказания. Школы Сибири были переданы в подчинение вначале гражданским губернаторам, а затем и генерал-губернаторам (в Западной Сибири с 1836 г., в Восточной — с 1841 г.). Усилилось вмешательство местных властей в училищные дела.

Во второй четверти XIX в. школьная сеть Сибири, как и всей России, продолжала развиваться крайне медленно. С 1825 по 1835 г. было открыто 2 уездных училища (в Ачинске и Кузнецке), общая численность их достигла 21 (из 418 по всей России) и оставалась на этом уровне до середины XIX в. Несколько быстрее росло количество приходских училищ, создаваемых на средства самого населения. В отчете за 1852 г. по сибирским губерниям значилось 3 гимназии, 21 уездное (11 — в Западной и 10 — в Восточной Сибири), 46 приходских училищ (15 — в Западной и 31 — в Восточной Сибири) и 2 частных учебных заведения с общим количеством учащихся 4272 чел. В Сибири проживало в то время 2712 тыс. душ обоего пола. Следовательно, соотношение учившихся в гражданской школе к общей численности населения составляло 1:634 (если же учитывать только мужское население, то 1:334). По сравнению с 1825 г. школьная сеть Сибири выросла в 2,5, а количество учащихся — в 2,6 раза. Среднегодовой прирост учащихся в 1800—1825 гг. составлял 48 чел., в 1825—1843 гг.—70 чел., в 1843—1852 гг.—140 чел.[50]

В связи с увеличением количества начальных школ во второй четверти XIX в. происходит изменение соотношения социальных групп в составе учащихся приходских и уездных училищ. Растет число детей податных сословий, прежде всего из купцов и мещан. Например, в Енисейской губернии оно составило в 1852 г. 84%. Увеличивается в начальных школах и численность учащихся из крестьян: в Тобольской губернии 250 из 1326 (18,9%), в Иркутской —215 из 1199 (18% ). Что же касается гимназий, то контингент их оставался прежним — дети чиновников и военнослужащих, но с 40-х годов XIX в. начала расти купеческая прослойка.

Сельская гражданская школа Сибири второй четверти XIX в. не получила сколько-нибудь значительного развития. Изъявление крестьянскими мирами желания на свои средства содержать такие школы нередко упиралось в сопротивление властей, особенно в Западной Сибири. Так, в 1848 г. 17 крестьянских обществ Курганского округа составили «приговор» об открытии нескольких приходских училищ, обязавшись вносить ежегодно на их содержание по 20 коп. серебром с ревизской души. Но генерал-губернатор П. Д. Горчаков, не согласился с этим решением под предлогом существовавших недоимок с крестьян. В Восточной Сибири, где генерал-губернатор Н.Н. Муравьев-Амурский стремился завоевать в глазах местной общественности популярность либерала, отдельные прогрессивные начинания в школьном образовании были поддержаны. П.А. Кропоткин писал о нем: «Он был очень умен, очень деятелен, обаятелен, как личность, и желал работать на пользу края»[51]. При нем к 1851 г. количество сельских школ достигло 22.

Вопрос о женском просвещении, поставленный на повестку дня передовой мыслью России, волновал и сибирскую общественность. Однако сопротивление консервативных сил было так велико, что в первой четверти XIX в. в Сибири не было открыто ни одной женской школы. Количество же девочек, обучавшихся вместе с мальчиками в отдельных приходских и уездных училищах, исчислялось единицами. И только во второй четверти XIX в., в значительной мере под влиянием декабристов, в Сибири появилось несколько женских учебных заведений: Сиронитательный дом Медведниковой и Институт для «девиц благородного и духовного звания» в Иркутске, детские приюты в Томске и Иркутске, отделение для девочек при Курганском приходском училище и школа для девочек в Березове (о школах, открытых непосредственно декабристами, речь пойдет несколько ниже). Однако состав их был крайне малочисленным. По данным А. Саблина, в учебных заведениях Западной Сибири обучалось не более 150 чел. Даже генерал-губернатор Г.X. Гасфорт вынужден был признать недостаток женских учебных заведений в Западной Сибири и в ответе министру просвещения высказался за открытие женского пансиона в Омске и женских приходских училищ в других городах, «в коих дочери местных жителей могли бы получать хотя бы самые необходимые элементарные познания в науках»[52]

Царскому правительству было чуждо стремление к общему подъему просвещения в Сибири. Его интересовали лишь нужды казны в элементарно грамотных кадрах для заполнения аппарата низовой администрации. При таком отношении к делу народного образования не удивительно, что даже не все сибирские города имели школы, а переписка об открытии каждого училища затягивалась на многие годы и далеко не всегда заканчивалась успешно.

При незначительных ассигнованиях на нужды просвещения школы Сибири, в том числе и гимназии, испытывали огромный недостаток в самом необходимом: в помещениях, учебных пособиях, учительских кадрах. Характерной особенностью Сибири являлось то, что она была краем низших учебных заведений. Это полностью отвечало классовой политике крепостников.[53] Но даже школ, дающих самые элементарные знания, было явно недостаточно для удовлетворения потребности в обучении детей. Поэтому сибиряки отдавали детей на обучение всем, кого считали сколько-нибудь способными к этому. Частное обучение получило в Сибири значительное распространение еще в XVII—XVIII вв. В первой половине XIX в. оно охватывает новые, более широкие слои населения, включая сельское.

Крестьяне в Сибири предпочитали обучать детей частным образом, а не отдавать их в городские училища, расположенные порою за десятки и сотни километров: это и стоило намного дешевле, и дети как подсобная рабочая сила оставались. И.И. Пущин, близко наблюдавший; в течение трех десятилетий сибиряков, считал их «народом смышленым, довольно образованным сравнительно с Россией» и отмечал заботу населения о том, «чтобы новое поколение было грамотное»[54].

Таким образом, в первой половине XIX века прослойка местной интеллигенции в Сибири была еще слишком незначительной, что отрицательно сказывалось на развитии производительных сил края. Однако мысль об открытии высшего учебного заведения до 80-х годов оставалась лишь проектом.

Высшие правительственные круги царской России находили учреждение подобного заведения не только преждевременным, но даже едва ли полезным и удобным, так как оно, потребует значительных расходов, не принесет существенной пользы краю, где в настоящее время весьма мало лиц, для которых было бы необходимо получить высшее образование и где народное образование должно соответствовать потребностям находящегося ныне там населения. «Как в Сибири нет дворянства и высшее сословие, состоит там из класса чиновников и купечества, кои могут получать соответствующее их потребностям образование в местных учебных заведениях, то мысль об учреждении в Сибири высшего учебного заведения должна быть оставлена без последствий»[55].

2.2 Научно-преподавательская деятельность

Одним из направлений просветительской деятельности ссыльных декабристов в Сибири поистине можно считать научно-преподавательскую, поскольку именно ими были во многом заложены педагогические основы, имеющие принципиальное значение для просвещения Сибири.

Герцен А.И. писал о декабристах так: «Цвет всего, что было, тогда образованным истинно благородного в России отправлялось в цепях на каторгу, в почти необитаемую часть Сибири».[56] Их везли закованными в кандалы, на фельдъегерских тройках, с жандармами. Лишь немногие из осужденных были сосланы прямо на поселение – в города и села Сибири. Для большинства же из них Сибирь обернулась рудниками Благодатска, казематами Читы, а потом Петровского завода. И как только физические силы узников, изнуренных дорогой, стали постепенно восстанавливаться и страшные воспоминания о суде и следствии отступать на задний план, привычная потребность умственной деятельности брала свое, глаза просились к книге, руки – от лопаты, тачки, мельницы, молотка – к перу и бумаге[57].

Узники Читы и Петровского завода обучали друг друга иностранным языкам, Никита Муравьев читал лекции по стратегии и тактике, Николай Бестужев – по истории русского флота, лекарь Вольф – по физике, химии и анатомии, Бобрищев-Пушкин – по прикладной математике, Корнилович – по истории России, Одоевский – по истории русской словесности, Муханов сочинял и вслух читал товарищам повести, Михаил Бестужев – воспоминания о Рылееве, Михаил Кюхельбекер рассказывал о кругосветном плавании на шлюпке «Аполлон», Торсон докладывал о путешествии в Антарктиду – о славной экспедиции Беллинсгаузена и Лазарева в Южный океан, участниками которой он был.[58]

Горбачевский пользовался на Петровском Заводе общим уважением, став центральной фигурой немногочисленного местного общества. Заводские инженеры, священник, несколько купцов, кое-кто из заводских мастеров и тянувшаяся к просвещению молодежь составляли его окружение. Они брали у Горбачевского книги; через него шли в обращение по Заводу журналы и газеты, издававшиеся не только в России («Библиотека для чтения», «Сын отечества», «Московские ведомости»), но и за границей,— «Полярная звезда», «Колокол», «Правдивый» П. В. Долгорукова и др.[59] В этой связи шел процесс дальнейшего развития в рамках декабристского мировоззрения просветительских идей. Не случайно И.Д. Якушкин - один из видных деятелей декабристского движения, спустя многие годы писал: «Только с вступлением в Сибирь началось наше настоящее призвание»[60].

Там же, в остроге, обсуждали они и свои первые научные выводы из наблюдений экономического и культурного состояния Сибири. О содержании этих научных выводов, обосновывающих по существу целую программу будущей практической деятельности декабристов, можно судить по запискам А.О. Корниловича. Блестящий ученый, возвращенный из Сибири в 1828 году и снова заключённый в Петропавловскую крепость, Корнилович, на основании богатых наблюдений, сделанных им во время «путешествия» по Сибири и пребывания в Читинском остроге, написал в крепости несколько записок и, не имея возможности их обнародовать, послал на имя Бенкендорфа.

Раскрывая в своих записках вопиющее несоответствие между производственными возможностями, хозяйственными и культурными потребностями Сибири, с одной стороны, и её отсталостью, неустроенностью, заброшенностью, с другой. Корнилович обосновывал необходимость проведения мероприятий по улучшению положения крестьян и коренных народов Сибири (якутов, тунгусов, бурят), показывал конкретные пути совершенствования сельскохозяйственной практики, развития агротехники, распространения агрономических и технических знаний, рекомендовал всячески способствовать переходу кочевых племён к оседлости и содействовать «образованию туземцев, почти незнакомых с улучшениями земледелия и успехами просвещения, введённых в быту европейской России».[61]

В сибирский период декабристы пришли к мысли, что движение должны осуществлять просвещенные массы во главе с армией под руководством тайного общества. Таким образом, то было просветительство с ориентацией на более широкие социальные слои.

Какими бы ни были разногласия декабристов в сибирский период, в одном они были едины: чтобы сблизиться с народом в Сибири и по выходе на поселение вместе с ним участвовать в совершенствовании всех сторон жизнеустройства, необходимо глубоко проникнуться его интересами, всесторонне изучить возможности и потребности этого малоосвоенного края, заблаговременно теоретически, практически и организационно подготовиться к предстоящим хозяйственно-экономическим и культурным преобразованиям.

Общее умонастроение декабристов в сибирский период впоследствии прекрасно выразил Г.С. Батеньков, он писал: «Поднять уровень народа можно, любить его, сближаться с ним, внимать ему должно и вредно не предварить его и уходить от него далеко по естественному преимуществу умственного труда.»[62] Стремление декабристов сблизиться с народом, понять его культурный уровень и общественное сознание проистекало прежде всего, как уже было сказано выше, от осознания в той или иной мере необходимости привлечь народ к освободительному движению или, по крайней мере, добиться, чтобы народные массы понимали и поддерживали их освободительные идеи. А понимания и поддержки со стороны народа можно достичь, как полагали декабристы, только путем общего подъема его культурного уровня.[63] Следует отметить, что в качестве важнейшей предпосылки подъёма сельского хозяйства и промышленности, развития торговли и ремёсел, образования и культуры декабристы с самого начала усматривали в отсутствии крепостного права.

С годами каземат сделался настоящей академией для одних, школой для других. «Это устройство так называемой академии, - вспоминал А.П. Беляев, - было самой счастливой мыслью достойно образованных и серьезных людей.»[64] «Каземат нас соединил вместе, дал нам опору друг в друге, и наконец, через наших ангелов – спасителей, дам, соединил нас с тем миром, от которого навсегда мы были оторваны политической смертью, соединил нас с родными, дал нам охоту жить» - говорил тогда М.А. Бестужев[65].

Благодаря самоотверженности жен декабристов Россия узнавала о жизни «государственных преступников», так разрушался замысел Николая I заставить страну забыть о героях 14 декабря. Философия, история, финансы, физика, химия, анатомия, история русского флота, военное дело, прикладная математика, русский, английский, немецкий, латинский, французский и другие языки, словесность, если к этому прибавить знания музыки, обмен новостями и мнениями о прочитанных книгах и журналах, а благодаря женам декабристов узники имели все наиценнейшие русские и зарубежные издания, - можно представить, каким поразительным учебным заведением была эта каторжная «академия»![66]

Горнозаводские служители, местные чиновники, ссыльные и даже буряты из дальних кочевий стали посылать туда сыновей учиться грамоте, ремеслам, музыке, арифметике, а некоторые – естественным наукам, высшей математике, иностранным языкам. Сначала комендант ни за что не разрешал заключенным учить: узники пошли на хитрость и попросили разрешения учить церковному пению. Было дано разрешение. Но без грамоты не научишься петь на клиросе: разрешили учить грамоте. Так в каземате создалась школа, в которой самыми ревностными учителями были Николай и Михаил Бестужевы. С годами юноши, прошедшие курс наук в казематской школе, уезжали в Петербург продолжить образование, и нередко случалось, что ученики каземата на экзаменах в высшие учебные заведения столицы показывали неплохие результаты.

Благодаря настойчивости им удалось открыть школу для детей «местных жителей, начиная от достаточных чиновников до неимущих ссыльных»[67]. Школа работала 8 лет, вплоть до отбытия декабристов на поселение. Обучение в казематской школе было строго дифференцированным: одних детей готовили в высшие учебные заведения, других — в уездные училища, третьих учили начальной грамоте и всех — ремеслам. Обучение было столь успешным, что ученики декабристов поступали даже в Горный институт, Академию Художеств, Петербургский технологический институт.[68] Трудовое обучение, методические приемы и весь опыт казематской школы получили отражение в последующей педагогической практике декабристов.

По выходу на поселение «государственным преступникам» разрешалось заниматься земледелием, торговлей и промыслами, медицинской практикой, но категорически запрещалось обучать детей, так как правительство опасалось, и не без основания, их влияния на молодое поколение. Однако декабристы выискивали пути обхода подобных запретов и почти все занимались педагогической деятельностью.[69] При этом они не просто продолжили существовавшую и ранее в Сибири, несмотря на запреты властей, учительскую практику ссыльных, но подняли ее на более высокую ступень: создавали учебники и учебные пособия, разрабатывали и внедряли новые прогрессивные методы обучения.

На дому и в школах обучали детей, либо принимали активное участие в открытии и работе школ А. Бестужев-Марлинский, М. А. Назимов, М. И. Муравьев-Апостол, П. Ф. Выгодовский — в Якутии; Ф. П. Шаховской — в Туруханске; А. И. Шахирев — в Сургуте; С. Кривцов и братья А. и П. Беляевы — в Минусинском крае; братья В. и М. Кюхельбекеры, И. И. Пущин, Е. П. Оболенский и Н. В. Басаргин — в Баргузине; К. П., Торсон и братья М. и Н. Бестужевы — в Селенгинске; Д. И. Завалишин — в Чите; А. П. Юшневскпй и братья А. и П. Борисовы — в дер. Малая Разводная, а В. Ф. Раевский — в с. Олонки близ Иркутска; И. И. Горбачевский — в Петровском Заводе; М. И. Муравьев-Апостол — в Бухтарминской крепости; группа декабристов во главе с И. Д. Якушкиным — в Ялуторовске; А. М. Муравьев и П. Н. Свистунов — в Тобольске. Так, М. И. Муравьев-Апостол, прибывший в 1828 г, в Вилюйск, занялся устройством школы для детей разных сословий и национальностей. Декабрист обучал их чтению, письму и арифметике, а за неимением удовлетворительных учебников сам составил несколько учебных пособий. Переведенный затем в Бухтарминскую крепость М. И. Муравьев-Апостол и там занимался педагогической деятельностью, а начатое им дело просвещения в Вилюйске продолжил позже крестьянин-декабрист П.Ф. Выгодовский, вторично арестованный и высланный сюда в 1855 г. за пропагандистскую деятельность из Нарыма.[70] Чтению, письму, арифметике, географии, истории и различным ремеслам обучали детей разных сословий и национальностей С. Кривцов и братья Беляевы в Минусинске в открытой ими по просьбе «мещан, крестьян близлежащих деревень и чиновников» школе. За неимением учебника математики они пользовались лекциями И.С. Бобрищева-Пушкина, прослушанными в Петровском каземате (пригодился опыт «каторжной академии»).[71] Следует отметить, что Минусинская школа декабристов формально считалась платной, но плата носила номинальный характер и взималась только за обучение детей обеспеченных родителей.

Бесплатно обучал детей в Петровском Заводе и на свои деньги выписывал для них учебники из Петербурга виднейший член Общества Соединенных славян И. И. Горбачевский. Так же поступали братья Кюхельбекеры в Баргузине, Бестужевы К.П. Торсон в Селенгинске, И.Д. Якушкин в Ялуторовске, Д.И. Завалишин в Чите, В.Ф. Раевский в Олонках и другие декабристы.

Один из пионеров применения в России системы взаимного обучения В.Ф. Раевский, проживший в с. Олонки с 1828 г. до конца своих дней, на свои скромные средства нанял помещение и учителя и стал разъяснять крестьянам пользу просвещения. Однако успех к «первому декабристу», как пишет Б. Г. Кубалов, пришел не сразу, поскольку власти внушали населению, что от грамоты происходит «помрачение ума». Однако вскоре школу стали посещать не только дети, но и взрослые, что по тем временам было «очень удивительно».[72] Широко развернул просветительскую деятельность с выходом на поселение Д. И. Завалишин — бывший преподаватель Кадетского корпуса (1821—1823 гг.). Его общественной активности в значительной мере обязано Забайкалье открытием ряда сельских приходских училищ, возобновлением работы в Чите казачьей и солдатской школ, закрытых из-за недостатка учебников; декабрист за свой счет снабдил их учебными пособиями и работал в них учителем. Д.И. Завалишин открыл в Чите школу для мальчиков и девочек «всякого звания и положения», в которой обучал детей грамматике, арифметике, истории, географии, ремеслам. В 60-х годах XIX в. Д.И. Завалишин выступил со статьями по вопросам воспитания в московском журнале «Современная летопись», опираясь в них наряду с другими материалами на педагогический опыт декабристов в Сибири.

Декабристы считали, что в улучшении благосостояния народа большую роль наряду с просвещением играет квалифицированный труд, поэтому они придавали большое значение трудовому воспитанию учеников. По словам Д.И. Завалишина, декабристы на поселении «обязаны были примером доказать свое уважение к труду и изучать ремесла не для того только, чтобы иметь себе обеспечение на случай превратностей судьбы, но еще более для того, чтобы возвысить в глазах народа значение труда и, облагородив его, доказать, что он не только легко совмещается с высшим образованием, но что еще одно в другой может находить поддержку подчерпать силу».[73]

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6