Дипломная работа: Турция и державы Антанты в годы Первой мировой войны

Стоило только первым вражеским военным операциям в Галлиполи понести неудачу, как старый и немощный Мехмед V был провозглашен "гази" (победителем). Паника уступила место наглой самоуверенности, которой сопутствовали злоба и жестокость. Местное греческое население, выражавшее приверженность к Западу и сопротивлявшееся проникновению немцев, было вместе с евреями разорено путем конфискации их имущества, а затем изгнано. Геноциду подверглись армяне, которые находились на более высоком культурном и экономическом уровнях, чем сами турки. Антанта же была вынуждена собирать силы для дальнейших военных операций и дипломатических акций.

Высадка войск в Галлиполи вызвала сильное возбуждение в Петрограде. Возникла тревога по поводу возможности успешного исхода этой операции.1 марта 1915 г. было принято решение послать в Босфор черноморский флот и русский экспедиционный корпус [29, с.159].

Для максимального успеха необходимо было располагать хорошо укрытым и обширным болгарским портом в Бургасе. 19 марта, когда предполагалось, что после поражения, понесенного ими накануне в Дарданеллах, союзники будут более сговорчивыми, царь приказал министру иностранных дел запросить страны Антанты, "как бы они посмотрели на занятие нами Бургаса. даже вопреки согласию Болгарии", считая, что "они признают, необходимым наше одновременное сотрудничество." [17, с.169]. Однако Лондон наложил запрет на проектируемую высадку в Бургасе, предвидя ее реальный успех. Николай II предпринял прямое дипломатическое давление в отношении Болгарии, но все его предприятия потерпели крах. Политика же, лежавшая в основе всего этого оставалась в полной силе.

В марте, апреле и мае русский черноморский флот подвергал бомбардировке берега Турции. Было предпринято нападение на Батуми и наступление на турецкую Армению. Удерживая три оттоманские дивизии в Босфоре, русские войска ослабили турецкую оборону в Дарданеллах [35, с.159]. Однако этого было недостаточно для того, чтобы иметь право предъявлять требования.

В мае по всему фронту - от Карпат до Балтийского моря развернулось наступление германо-австрийской армии. Царские войска, испытывавшие острый недостаток в боеприпасах, отступили из северной Венгрии и начали отступать также в Курляндии, Литве и Галиции. В результате корпус, предназначавшийся для операции в проливах, пришлось перебросить в район реки Сан [35, с. 209]. Но, поскольку одновременно министр иностранных дел указывал, что с политической точки зрения было бы "крайне нежелательным", чтобы Антанта монополизировала проливы, верховный главнокомандующий разработал проект приказа об отправке на фронт к середине июля 1915 г. из Владивостока около 6 тыс. солдат, что являлось "каплей в море". С другой стороны, генералитету надо было что-то предпринимать, чтобы восстановить престиж, потускневший в результате недавних поражений. Поскольку не представлялось никакой возможности подойти к Константинополю с Востока, генералитет прибег к следующему аргументу:". если мы хотим участвовать в церемониале взятия города, то наши войска должны прибыть с юга", через Средиземное море. Владивостокский контингент, как заверял верховный главнокомандующий своего монарха, будет иметь "моральное значение" [42, с.105]. Сазонов также высказался в пользу посылки имеющего символическое значение контингента войск, который потом будет играть важное значение в занятии Константинополя.

Однако, тем временем, кайзер, пытаясь извлечь максимальную выгоду из своих побед на Востоке, предпринял очередную попытку налаживания связей с Россией с целью склонить ее к сепаратному миру. Этой попыткой было второе письмо Васильчиковой.27 мая 1915 г., после своих бесед с министром иностранных дел фон Яговым, она писала из Берлина:

"Все здесь согласны в том, что мир между Германией и Россией является вопросом жизни для обеих стран, которые соединяют столько торговых интересов и которых в сущности не разделяют никакие политические разногласия. Россия выиграет гораздо больше, если она заключит благоприятный мир с Германией, даже в вопросе о Дарданеллах. Народ здесь убежден, что Англия пожелает и будет настаивать на том, чтобы иметь свободу действий на Черном море. она пожелает там господствовать. Англия никогда не была истинным другом своих союзниц. Англия стремится добиться преобладающего влияния в Константинополе и, несмотря на все ее обещания, она никогда не позволит России захватить этот город." [29, с.165]. Эти внушения должны были встретить благодатную почву в Петрограде. Кроме того, серьезные военные неудачи должны были убедить, по крайней мере, некоторых русских государственных деятелей в необходимости откликнуться на авансы, сделанные Германией.

Возможно, что проект посылки войсковой части из Владивостока, в частности, был разработан потому, что царь, позиция которого по отношению к Англии и Франции укрепилась благодаря заигрыванию кайзера с Васильчиковой, стремился предъявить свои неоспоримые права на Константинополь. Англичане видели, как Николай II протягивает руки к своей главной добыче, и, видимо, лишь высказанное Сазоновым опасение, что это не должно "бросить тень на добрые отношения", заставило царя отступить.9 июля 1915 г. Сазонов сообщил правительствам стран Антанты, что отправка экспедиционного отряда из Владивостока отменена [25, с.157].

Так с середины лета 1915 г. все подступы к Константинополю оказались прегражденными для Петрограда.

Жаркий сезон принес с собой бои и новые лишения в Галлиполи. В Англии произошла смена правительства. К власти пришли консерваторы. Однако это не внесло никаких существенных изменений в ситуацию.

Весенние наступательные операции во Франции и Бельгии стоили Франции 220 тыс., а Англии 100 тыс. человек и принесли лишь около 8 миль бесполезной в стратегическом отношении территории [26, с.237]. В результате для операций в проливах трудно было выделить что-либо из живой силы и оружия, столь обильно расходуемых на западном фронте. К тому же доставка их была весьма затруднительной. Но византийская столица все еще манила к себе. В результате боев с мая по июль было достигнуто лишь то, что, "говоря в общих чертах, войска остались на позициях, которые они занимали в день высадки".

"Смерть косила ряды армии, которая к тому же сильно ослабла в результате постоянных болезней и снижения жизнеспособности. тех, кто еще оставался на своих постах" [26, с.238]. С 6 по 10, а также 21 августа были предприняты последние отчаянные атаки. С целью отрезать турецких защитников от их основных сил в тылу была произведена новая высадка войск. Несмотря на это события приобрели драматический характер: потери англичан превышали 45 тыс. человек, турки же потеряли только на 5 тыс. меньше, а Галлиполи по-прежнему оставался неприступным, запретным и непокоренным.

На фоне этой ужасной картины продолжалась борьба между дипломатами. Поскольку Англия была менее заинтересована в Константинополе, чем Франция, и в то же время она, несомненно, была настроена в пользу сокращения там широкого внедрения французского капитала (чем можно объяснить, почему "Царьград" был обещан Николаю II), было решено противопоставить ее другому собрату по оружию. Такие факторы, как предположение, что Константинополь будет взят войсками Антанты, а не царской России, неудачи русских на европейских фронтах и главным образом растущая зависимость России от союзников в отношении финансов и оружия привели к дальнейшему ослаблению дипломатических позиций Петрограда.

В то время как западные державы хотели превратить совместную оккупацию Константинополя в определенный вид интернационализации, другая сторона - Россия, делала попытки ограничить иностранные привилегии, направленные на ограничение, с помощью новых видов капитуляций, будущей власти России в "Царьграде".

Дипломатические битвы, бушевавшие наряду с боями в Дарданеллах, продолжались все лето. Под влиянием резкого поворота событий в Галлиполи Болгария, не поддавшись на уговоры Антанты и соблазнившись заманчивыми увещеваниями со стороны Германии и Австрии, стала на сторону центральных держав. Сербия молила о помощи [37, с.94]. Французское правительство, полагая, что пробил, наконец, час для операций на Балканах, свернуло столь претившие ему операции в проливах и в октябре 1915 г. перебросило оттуда две дивизии в Салоники. В Лондоне остро встал вопрос о дальнейшей стратегии на Востоке. Злополучный полуостров без всякой пользы пожирал силы Англии. Несмотря на все подкрепления, армия уступала по численности туркам. И, тем не менее, Черчилль противился отводу войск: "наши интересы в Египте, наши войска, продвигающиеся к Багдаду, русские войска на Кавказе скоро почувствуют на себе всю силу турецких дивизий, насильно прикованных сейчас к Галлиполийскому полуострову. Нельзя поэтому высвобождать турецкие дивизии из Дарданелл" [50, с.157]. После вынужденного ухода с поста военно-морского министра в мае 1915 г. Черчиль продолжал оставаться в адмиралтействе в качестве неофициального лица, чтобы, как он говорит, "поддержать Дарданелльскую операцию". В середине ноября Черчилль вышел из состава правительства. Он писал по этому поводу: "У меня были расхождения с возобладавшими в то время взглядами" [50, с.160].

Решение об эвакуации, принятое не без нажима со стороны Франции, последовало как нечто само собою разумеющееся.

Итоги всей этой операции оказались весьма плачевными. В ее актив можно было записать задержку вступления Болгарии в войну; кроме того, по утверждениям Китченера, она способствовала тому, что 300 тыс. вражеских войск оказались прикованными к проливам. Но, чтобы добиться этого, потребовалось не менее 400 тыс. английских солдат, из которых почти 120 тыс. было потеряно (индийские войска при этом в расчет не принимаются). Турция потеряла 218 тыс. человек, в том числе 66 тыс. убитыми. Весьма крупными были финансовые издержки и потери в кораблях [37, с.111]. Эвакуация войск была проведена с 18 по 20 декабря 1915 г. и 8 января 1916 г.

Этот крупный отход, какими бы вескими ни были вызвавшие его военные причины, имел серьезные политические последствия. Разлад между Россией и ее союзниками все более нарастал, так как они реально видели ее будущее как в Константинополе и проливах, так и в Средиземном море.

Публикуя данные о своих потерях, Англия намеревалась дать понять России, что "она приложила все силы, чтобы достигнуть этой крупной цели., и теперь рассчитывает, что Россия больше не будет настаивать на дальнейших жертвах с ее стороны" [44, с.179]. Во второй половине октября орган клерикалов "Корьере д'Италия", очевидно, инспирированный Ватиканом, заявил, что для обеспечения успеха политики держав Антанты на Балканах необходимо, чтобы Россия отказалась от своих византийских мечтаний.12 октября Извольский сообщил о "растущем возбуждении против России. во французских парламентских, газетных и даже правительственных кругах". В газете "Журналь де деба" было выдвинуто предложение, что, если только русские войска не примут участия в операциях на Балканах, Англии и Франции следует пересмотреть свои позиции в отношении Константинополя и проливов. Уход Делькассе в отставку 13 октября, вызванный наряду с другими причинами неистовой кампанией, поднятой против его "прорусской" ориентации, был истолкован на Неве как признак изменения политической атмосферы [38, с.417].

Итак, эвакуация из Дарданелл, по-видимому, последовала не столько в силу военных неудач, сколько по причине изменения политического курса Англии и Франции. Уже само их поражение в этой операции в значительной мере служило доказательством отсутствия с их стороны должной заинтересованности. В Петрограде укрепилось убеждение, что, после того как Англии и Франции пришлось расписаться в отказе от "Царьграда" и проливов в пользу России, они потеряли всякое желание овладевать ими для нее. Говорили, что в сентябре 1915 г., а быть может, и позднее, влиятельные русские круги настойчиво, но тщетно пытались добиться успешного завершения операций в проливах.

Отказ от этих операций поставил в затруднительное положение русскую либеральную буржуазию, ориентировавшуюся на Запад, он ободрил реакционных германофилов при дворе Романовых и усилил тенденцию к достижению соглашений и заключению сепаратного мира с Германией [29, с.183-184]. Основные разногласия, разделявшие три державы Антанты, отнюдь не разрешенные в процессе их временного союза, еще больше обострились под влиянием суровых испытаний в войне. Вместо того чтобы теснее сплотить Россию и ее союзников, Дарданелльская кампания вызвала лишь раскол между ними.

Таким образом, во внешнеполитических целях Англии и Франции в отношении России, Константинополь и проливы выступали только "приманкой" для скорейшего ее вступления в войну. Отсюда союзницы России покровительствовали империи Полумесяца с целью не допустить туда царскую Россию и удержать в своих руках контроль над страной. Это означало, что военные усилия России и ее военные цели были подчинены основным целям ее союзников.

Цель всей Дарданелльской операции заключалась не в помощи России. Она заключалась в овладении Ближним Востоком Англией независимо от России и против установления ее владычества на проливах.

Россия же, путем невероятных дипломатических усилий, расплачиваясь за будущее, миллионами жертв своего населения, фактически заглатывая преподносимую Англией и Францией "приманку", добилась на некоторое время удовлетворения требований по Константинополю и проливам у своих союзниц по Антанте.

4. Турция и державы Антанты на Балканах во второй половине 1914 - 1918 гг.

Для политиков и высших военных чинов война пришла неожиданно. О том, что она может начаться с конфликта в "аппендиксе Европы", - Балканах, думали многие. Но решительно никто не ожидал, что в большой войне, к которой так долго готовились великие державы Европы, именно Балканам суждено будет сыграть столь значительную, если не решающую роль. Планы генеральных штабов всех великих держав строились на основе идей стратегии сокрушения - война не должна была стать затяжной. Проблема блокады, отсечения воюющих от сырьевых и технологических ресурсов, т.е. проблема войны XX в., не обсуждалась практически нигде. Такие люди, как военный министр фельдмаршал лорд Китченер Хартумский, были исключением. Еще в 1906 г. в разговоре с молодым тогда русским офицером П.А. Половцовым, он заметил: "Следующая война будет войной окопов". Летом 1914 г. в войну на истощение никто не верил, и поэтому стратегическая ценность Балкан и даже Проливов в начавшейся войне не казалась значительной. На них смотрели скорее как на трофеи, которые должны будут достаться победителю.

Несколько в стороне от общей тенденции стояла Германия.10 августа 1914 г., как уже отмечалось выше, командир ее Средиземноморской дивизии адмирал Вильгельм Сушон привел крейсеры "Гебен" и "Бреслау" в Дарданеллы, ускользнув от английских преследователей. С самого начала войны немцы поняли значение Турции.

Вспоминая положение, сложившееся осенью 1914 г., генерал Э. фон Фалькенгайн, военный министр и начальник генштаба, писал: "Если прибавить к этому двусмысленное в то время положение Болгарии, то выступление Турции делалось прямо-таки жизненно необходимым и еще более ценным [20, с.54].22 декабря 1914 г.3-я турецкая армия под командованием военного министра Энвер-паши начала наступление во фланг и тыл русским войсками - на Сарыкамыш. Вместе с ней действовали отряды иррегулярной курдской кавалерии. Если бы им удалось овладеть этим городом, то положение выдвинутых вперед от этого последнего пункта железной дороги русских войск стало бы критическим. Поначалу турки владели инициативой.26 декабря им удалось выйти на окраины города. Его оборонял 2-й Туркестанский корпус под командованием генерала Н.Н. Юденича [49, с.266-267]. Сил было совершенно недостаточно, и русским войскам угрожала опасность окружения.

Именно тогда великий князь Николай Николаевич-младший в разговоре с британским военным представителем в Ставке генералом Джоном Генбери-Вилльямсом высказал просьбу о союзнической военно-морской демонстрации против Турции, чтобы облегчить положение русского Кавказского фронта". Однако 4 января 1915 г. русские войска одержали победу под Сарыкамышем и необходимость в немедленной союзнической поддержке надолго отпала. Сводки приносили в Ставку только радостные известия, 7 января стало известно о масштабах победы - два турецких корпуса разгромлено.

Огромное значение в судьбах войны в сложившейся ситуации приобретала позиция Болгарии. Как отмечал корреспондент "Кельнише цайтунг" на Балканах: "Нейтралитет Болгарии. позволял Турции вести войну, объединившись с нами. т.е. обеспечивал связь между Германией и Турцией" [31, с.113]. Сразу же после заключения Бухарестского мира 1913 г. управление страной перешло к либеральной партии прогерманской ориентации. Ее лидер Васил Радославов сформулировал основной принцип своей политики следующим образом: "Достижение народных идеалов с помощью Австрии, а не России". Впрочем, эти идеалы, лежавшие в Сан-Стефанской Болгарии, были одинаковы для всех болгарских правительств. Разница между ними была только в том, на какую страну предлагала опираться та или иная сила. Стамбуловисты, представителем которых условно можно было назвать и Радославова, традиционно занимали русофобские позиции. "Порядок вещей после второй Балканской войны, - отмечал глава Фориноффиса Э. Грей, - был основан не на справедливости, а на силе. Он создавал непреодолимые сложности в будущем" [48, с.443]. Одним из зримых последствий этого нового порядка на Балканах была проблема беженцев в Болгарии. На июнь 1914 г. в стране их было 140 тыс., только в Софии находилось 8,7 тыс. беженцев, единственным пропитанием которых были хлеб и вода. Болгария и Турция остались одинаково неудовлетворенными условиями Бухарестского мира 1913 г., обе жили с надеждой на реванш.

В первой половине сентября 1914 г. направленность болгарской политики изменилась, по словам французского посла, в сторону "благоразумного нейтралитета". Он же перечислил и причины этих изменений: русские победы в Галиции, выжидательная позиция Турции и неудача австро-германских действий в Бухаресте.

Летом и осенью 1915 г. все изменилось. Англичане и французы несли потери на Галлиполийском полуострове, русские отступали в Галиции и Польше. Последствия этого отступления давали о себе знать далеко за пределами Балкан - в Британской Индии, Афганистане и Персии. Однако сами немцы не были так уверены в своей победе, и именно поэтому активно искали болгарского союза. Это было необходимо для того, чтобы не только не допустить обвала хрупкого баланса на Проливах, но и заполучить колебавшуюся Румынию в союзники. Румынское правительство попыталось добиться от Вены территориальной компенсации за свой нейтралитет. Однако против этого категорически выступили военные и политики - они считали, что компенсация могла бы быть предоставлена только при условии вхождения Румынии в войну в качестве союзника Германии и Австро-Венгрии. Венгерские же политики, с мнением которых не могли не считаться в Вене, были категорически против любых уступок в спорном районе со смешанным румыно-венгерским населением в Трансильвании. Здесь политика главы венгерского правительства графа Иштвана Тиссы сводилась к постоянной и довольно жесткой мадьяризации румынского населения. Местные власти были представлены исключительно венграми, количество румынских школ сокращалось из года в год. Количество румынских депутатов в венгерском парламенте постоянно сокращалось. Итак, немецкие успехи вызвали в Бухаресте всего лишь колебания.

Но для того, чтобы русские продолжали отступать, а румыны - колебаться, Германии нужно было удержать Проливы. Насколько тяжелым было положение, отражает тот факт, что немцы через своего посланника в Бухаресте попытались договориться с сербами о транзите боеприпасов через их территорию в Турцию. В случае согласия Берлин обещал не возобновлять наступление на Сербию. Предложение не было принято. После этого у немцев не осталось выбора - они сделали ставку на Болгарию. Трубецкой дал совершенно верное описание проблемы: "Именно Болгария играла решающую роль того дополнительного веса, который, в конце концов, опрокинул чашу весов; географическое положение предопределило эту ее роль" [19, с.58]. Безусловно, если бы Болгария отказалась от вступления в войну на стороне Центральных держав, то ее последствия для России могли быть совершенно другими. Для германской стратегии болгарский вопрос весной-осенью 1915 г. был, прежде всего, вопросом восстановления прямого сообщения с Турцией. В сентябре 1915 г. немецкий посол в Турции барон фон Вангенгейм предельно ясно изложил причины этой политики: "Без Болгарии мы не можем удержать Дарданелл" [33, с.16].

24 августа 1915 г. в Софии был подписан германо-болгарский договор, сроком действия до конца 1920 г. По его условиям Берлин выделял Софии помощь в размере 200 млн. левов. Однако к договору прилагалась тайная конвенция, в которой эта помощь проходила в качестве военного займа. По этому документу Германия гарантировала Болгарии приобретение спорной и бесспорной зоны в Македонии по отношению к договору 1912 г., а также часть пограничной сербской территории. В случае нападения Румынии на Болгарию, Австро-Венгрию или Турцию Германия гарантировала Болгарии возвращение потерянных по Бухарестскому миру территорий. То же самое относилось и к Греции. Это было почти максимальное удовлетворение территориальных претензий Софии. Но без решения болгаро-турецких противоречий, в центре которых была часть Македонии и Одрин (Адрианополь), враждебность болгарской политическое элиты к России и ее союзникам не могла реализоваться в более конкретное выступление. Ключом к болгарским симпатиям была Македония. Однако и правительство младотурок, несмотря на далеко не блестящее положение на Дарданелльском фронте, не было настроено в пользу уступок. Среди турецкого правительства отношение к болгарам оставалось враждебным вплоть до сражения в Добрудже, где болгары вместе с турками выступили против русских, доказав, что они достойны доверия Стамбула. Болгарию считали абсолютно ненадежным союзником, наследный принц Юсуф-Изеддин был против соглашения с Болгарией путем передачи последней турецкой территории. В такой обстановке и вынуждена была действовать германская дипломатия [31, с.303].

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8