Дипломная работа: Положение Турции в международной торговле в XV-XVIII вв.

 

4 ПЕРЕЛОМ В МЕЖДУНАРОДНОЙ ТОРГОВЛЕ В XVII ВЕКЕ. «РЕВОЛЮЦИЯ ЦЕН» И ТУРЦИЯ

Ослабление военного могущества Османской империи и упадок тимариотской (военно-ленной) системы стали темой многочисленных работ историков как в самой Турции, так и за ее пределами, стремившихся дать свое объяснение причин упадка великой державы средневековья [16, c.97]. «Революцией цен» историки условно назвали значительное повышение цен в Европе в XVI — первой половине XVII в. [45, c.41]. Важнейшей причиной резкого скачка в движении цен явился приток дешевого американского золота и серебра, награбленного конкистадорами и добытого рабским трудом. По подсчетам специалистов, в 1493 г. европейские запасы серебра определялись в 7 тыс. т, а золота в 550 т. К 1544 г. они увеличились, соответственно, до 9 тыс. т и 815,6 т. В 1600 г. запасы серебра исчислялись уже в 21,4 тыс. т, а золота — 1,2 тыс. т. [40, c.299]. Иными словами, в течение века запасы золота более чем удвоились, а серебра утроились. В результате наплыва дешевого драгоценного металла сами золото и серебро стали дешевле. Поскольку же условия производства других товаров в общем остались прежними, то при обмене за то же количество товара надо было заплатить отныне большим количеством золота или серебра, т. е. большую цену. «Если понижается стоимость самой меры стоимости, — писал К. Маркс, — то это прежде всего проявляется в изменении цены тех товаров, которые обмениваются на благородный металл...» [2, c.128].

В начале 80-х годов XVI в. из Генуи и других итальянских городов испанские реалы, чеканенные из американского серебра, стали вывозить в Турцию, а оттуда в Иран. Вопрос о «революции цен» в Леванте был исследован впервые французским историком Ф. Броделем [44, с.23]. После выхода в свет его книги движением цен заинтересовались турецкие историки — М. Акдаг, X. Иналджнк, О. Л. Баркан и др. Материал по ряду районов Турции, собранный М. Акдагом, позволяет сделать некоторые выводы о движении цен в Османской империи. Правда, имеющиеся данные не вполне сопоставимы. Они относятся лишь к отдельным годам, приведены, как правило, без учета сезонных колебаний. Поэтому тенденции в движении цен вырисовываются не столь определенно, как при использовании средних показателей за несколько лет. Тем не менее, обобщая сведения о нескольких областях, можно определенно говорить о том, что тенденция к повышению цен обозначилась еще к середине XVI в., но вплоть до 80-х годов темпы роста были относительно невелики, в дальнейшем же они резко возросли, достигнув своего пика в первом десятилетии XVII в.

Особенно быстро росли цены на продукты питания, причём в отдельные годы они поднимались до очень высокого уровня. Так, киле пшеницы в 1607 г. Стоило 160 акче, а овца продавалась за 560 акче. Чтобы представление о движении цен в конце XVI—начале XVII в. было более полный, сравним приведенные М. Акдагом данные с более поздними сведениями. На протяжении XVIII в. цена киле пшеницы в Салониках — одном из крупнейших центров экспорта зерна — и других сельскохозяйственных продуктов поднялась в 2,5 раза, но реальные цены на зерно (с учетом обесценения акче) остались на прежнем уровне — около 100—120 акче [46, с.217]. Таким образом, хлебные цены в XVIII в. находились на уровне, достигнутом к началу XVII в. Более надежны данные, собранные другим турецким историком О. Л. Барканом, на основе анализа годовых расчетов смет крупных религиозно-культурных центров (имаретов) в Стамбуле, Эдирне и Бурсе. Правда, эти сведения не отражают ситуации в провинции, ибо в упомянутых городах, пользовавшихся статусом столиц, сильнее ощущалось влияние правительственных мероприятий по регламентации цен на продукты питания. В условиях крайней нестабильности урожаев в зоне Средиземноморья сравнение цен по некоторым продуктам питания за отдельные годы не может дать достаточно полной картины движения цен. Поэтому заслуживает внимания попытка О. Л. Баркана рассчитать индекс стоимости жизни в XVI—XVII вв. Хотя он учел лишь расходы на питание и покупку дров, его данные могут быть использованы как вполне надежный показатель роста цен на сельскохозяйственную продукцию в крупнейших городах империи. Рассчитывая индекс стоимости жизни, исследователь взял за основу данные о закупках продуктов питания в имарете Сулейманийе за 1585/1586 г. Считая ассортимент товаров и их объем неизмененными, он определил общую сумму расходов на питание за отдельные годы, по которым сохранились сведения о ценах на сельскохозяйственные товары. Приведенные данные подтверждают отмеченную ранее тенденцию к быстрому росту цен в конце XVI—начале XVII в., сменившуюся относительной стабилизацией со второго десятилетия XVII в. Опираясь на сделанные расчеты, можно констатировать, что цены на продукты питания в крупнейших городах выросли к началу XVII в. более чем в 6 раз по сравнению с уровнем конца XV—начала XVI в. Сопоставление данных по Стамбулу, Эдирне, Бурсе показывают также, что общий индекс цен в целом совпадал с движением цен на зерно, мясо, соль и дрова.

Сведения о ремесленном производстве в Османской империи более скудны, тем не менее, можно заметить, что продукты ремесла и промыслов поднялись в цене меньше, чем сельскохозяйственные. Так, цена аршина хлопчатобумажной ткани выросла в 6—8 раз, льняной ткани — в 4—5 раз. В течение XVI в. медь подорожала с 6—7 акче за окка до 30—35 акче, необработанное железо — с 3 акче за окка до 15 акче, окка мыла с 3 акче до 22 акче [37, c.69]. Белый воск, продававшийся в конце XV в. по 13 акче за окка, к 1595 г. стоил 44 акче, а в начале XVII в. — 60—70 акче. Оплата строительных рабочих и поденщиков увеличивалась более или менее пропорционально росту розничных цен на продукты питания и изделия ремесла, ичевидно, благодаря принудительной регламентации цен в городах правительству удавалось сводить до минимума воздействие «революции цен» на городское население и сохранять в городах относительное спокойствие. Динамика роста цен в Турции показывает, что одной из основных причин этого явления был наплыв американского золота и серебра. Начало вывоза испанских реалов в Левант точно совпадает с моментом резкого скачка в ценах на рынках Стамбула и других городов Османской империи. Перепродажа дешевых реалов, талеров и другой европейской, по преимуществу серебряной, валюты открывала многим купцам легкий путь для обогащения. По данным Антонио Серра, до 1613 г. Венеция ежегодно отправляла в Левант 5 млн. серебряных монет. В конце XVI в. многие французские купцы перешли на вывоз денег вместо тканей и других промышленных изделий. Согласно докладу, представленному королю, в 1614 г. из Марселя вывезено около 7 млн. экю в страны Леванта. Уже в конце XVI в. иностранные серебряные монеты заполнили турецкий рынок и вызвали значительное обесценение акче. Об этом свидетельствует сопоставление курса акче и венецианского реала, чья покупательная способность мало изменилась в XVI в. Если за период с начала XVI в. до 1582 г. официальный курс акче по отношению к реалу понизился всего на 9%, то к 1595 г. он упал вдвое, а к 1609 г. — более чем в 2,5 раза по сравнению с уровнем 1582 г. На «черном рынке» стоимость акче понизилась более чем в 4 раза.

Появление американского золота и серебра в Европе имело и другое следствие для Османской империи. Поскольку рост цен шел неравномерно и по странам, и во времени, стоимость жизни в Восточной Европе и в Леванте оказалась много ниже, чем в Западной Европе. С середины XVI в. происходит значительное увеличение спроса на дешевую сельскохозяйственную продукцию Леванта и Балканского полуострова [21, c.37]. Увеличение спроса, несомненно, способствовало повышению цен на экспортируемые товары. Поэтому рост цен на зерно и другие сельскохозяйственные продукты отмечается гораздо раньше, чем страна начинает ощущать воздействие инфляции.

Существовала и другая причина роста цен задолго до обесценения акче. По подсчетам О.Л. Баркана, за перпод с 1520 по 1580 г. население Анатолии выросло иа 55,9%, а численность жителей в ряде санджаков Румелии (т. е. на Балканах) — на 71%. За тот же период население 12 крупнейших городов Османского государства (без учета Стамбула, Халеба и Дамаска) увеличилось на 90%.

Столь же быстрый рост населения был характерен, по-видимому, для всего Средиземноморского региона. По вычислениям Ф. Броделя, численность жителей в нем на протяжении XVI в. увеличилась с 30—35 млн. до 60—70 млн. человек. Правда, подсчеты делались, как правило, на основе сведений фиска и потому более высокие цифры конца XVI в. могут быть объяснены совершенствованием работы налогового аппарата. Вероятно, на самом деле в этот период произошло значительное увеличение численности населения всего Средиземноморского региона, в том числе и Османской империи. Во-первых, следует учитывать низкие исходные данные XIV—XV вв. Как известно, «черная смерть» (пандемия чумы) в XIV в. унесла около четверти населения Европы — примерно 24 млн. человек. Во-вторых, наблюдавшееся с XIV до начала XVII в. определенное потепление климата в зоне Средиземноморья» [13, c.57] способствовало в известной степени улучшению условий жизни земледельческого населения (высыхание болот, уменьшение количества наводнений, некоторое сокращение простудных заболеваний и малярии). В анатолийских и балканских провинциях Османской империи прекратились крупные военные операции. Основной театр военных действий переместился в окраинные районы. Указанное обстоятельство, несомненно, способствовало оживлению хозяйственной жизни и более быстрому росту населения в сельских районах и городах.

В данном случае важны не столько цифры, показывающие, как быстро увеличивалось население, сколько тот факт, что рост населения не сопровождался заметными изменениями в традиционной технологии земледелия и транспорта. Между тем возможности экстенсивного развития сельского хозяйства Турции также были очень ограничены. Османские законодательные акты начала XVI в. свидетельствуют об обострившихся конфликтах за землю, что было связано, очевидно, с исчерпанием фонда свободных земель. Последнее обстоятельство кажется, на первый взгляд, странным, особенно если принять во внимание очень невысокую плотность населения Анатолии в османскую эпоху. Однако следует учитывать тот факт, что значительную часть жителей Малой Азии составляли кочевники, которые, нуждаясь в обширных пастбищах для своего скота, самым серьёзным образом мешали распашке пустошей [21, c.117].

Появление «избыточного» населения должно было отрицательно сказаться на хозяйственной жизни страны, прежде всего на положении крестьянства. Свидетельством тому является парцеллизация крестьянских наделов (чифтов). О масштабах этого процесса, развернувшегося в XVI в., свидетельствует исследование английского историка М. Кука. Проанализировав данные османских реестров по району Токата (центральная Анатолия), он установил, что многие чифты, записанные за одним лицом, в действительности были разделены между несколькими владельцами, обычно братьями. Из 549 райятов, отмеченных в реестрах второй половины XVI в., 69% относились к категории безземельных, арендующих землю (джаба), 21% — имели полчифта как холостые (мюжерред) и лишь 10% владели целыми наделами. Ограниченность фонда земель, пригодных для обработки, вела к выталкиванию из деревень избыточного населения. Эти «лишние» люди, получившие в османских документах название «гурбет таифеси» или «левендов», частично переселялись в города, частично находили себе место среди челяди провинциальных феодалов, частично же превращались в разбойников и мародеров, число которых в XVI в. резко возрастает [21, c.45]. В любом случае они не были связаны с сельскохозяйственным производством, но потребляли продукцию сельского хозяйства. Чем больше росла их численность, тем острее становилась продовольственная проблема.

В 50-х годах XVI в. Порта часто разрешала вывоз верна в страны Западной Европы, а 60-е годы отмечены стабильным сокращением вывоза. С 70-х годов в городах Турции почти постоянно не хватает хлеба. Судя по сообщениям венецианских послов, в 1574 г. цены на хлеб в Стамбуле были почти столь же высоки, как и в Венеции, недород ощущался по всей стране, особенно в Малой Азии, где люди умирали от голода. Недостаток продовольствия отмечался в сентябре 1575 г., в апреле 1576 г., марте 1578 г., в сентябре 1580 г. Аналогичная ситуация повторялась в августе 1585 г., феврале 1586 г., марте и сентябре 1587 г., феврале 1588 г. и в 1589 г. Столь напряженное положение с продовольствием в столице отражает общую ситуацию в стране и помогает понять причины быстрого роста цен и вздорожания жизни.

Инфляционный рост цен, связанный с обесценением акче, привел к серьезным финансовым затруднениям для османского правительства. Выяснилось, что цены росли быстрее, чем увеличивалась денежная масса. Поэтому имевшихся запасов золота и серебра не хватало на покрытие постоянно возраставших расходов. Стремясь пополнить казну, османское правительство прибегло к порче монеты, а затем и понижению пробы серебряных монет. Выпуск порченной монеты на некоторое время обеспечивал казну ценным металлом, но не мог решить трудностей, стоявших перед правительством. Более того, употребление порченной монеты повлекло за собой расстройство государственных финансов и серьезно осложнило внутриполитическую обстановку.

Воздействие «революции цен» на различные классы и слои османского общества было неодинаковым. От роста цен на сельскохозяйственную продукцию выиграли, в первую очередь, крупные феодалы-землевладельцы, связанные с рынком, особенно с внешней торговлей. Как отмечает французский историк М. Аймар, в первой половине XVI в. среди тех, то продавал зерно купцам из Дубровника, встречались крестьяне. Представители второго торгового города, ведя переговоры с Портой, настаивали, чтобы договор разрешал осуществлять часть закупок у delli роveri, т. е. у реайи. Но с 1552 г. это — лишь «старый обычай». С этого времени основными продавцами выступали члены султанской семьи, паши, правители санджаков.

Мелкие феодалы-тимариоты, получавшие фиксированный (в денежном выражении) доход, проиграли от «революции цен». В то время как цены на рынке, а также государственные налоги резко возросли, размеры поступлений на содержание сипахи, регламентированные законом, остались на прежнем уровне. В конце концов военные расходы, лежавшие на плечах тимариотов, перестали окупаться сборами с тимара. Сипахи теряли интерес к ленам, их боевой дух и желание воевать также неуклонно падали. Потеряли от «революции цен» те группы городского населения, которые получали фиксированное денежное вознаграждение, — чиновники, янычары, наемные работники, поденщики. Однако благодаря введению твердых цен на продукты питания, понесенный ими ущерб был, по-видимому, невелик. Более других пострадали крестьяне, не производящие на рынок. Не имея крупных товарных запасов зерна и других сельскохозяйственных продуктов, они не смогли воспользоваться благоприятной конъюнктурой на рынке и несли бремя увеличившихся налогов. Выход из тяжелого финансового кризиса, в котором оказалось Османское государство, правители страны видели в увеличении феодальной эксплуатации народных масс и особенно крестьянства. Тяжелые последствия для сельского хозяйства имел быстрый рост удельного веса денежной ренты. Среди тюркологов не существует единой точки зрения относительно форм феодальной ренты в XVI в. Поэтому обратимся к имеющимся сведениям о системе налогообложения в рамках тимариотской системы землевладения.

Поземельная рента, получаемая классом феодалов, распадалась на две части: одна доля присваивалась сипахи, другая — фиском. И та, и другая часть выступали как в форме отработок (барщины), так и в виде натуральных поставок и денежных платежей. При отсутствия крупного хозяйства у феодалов отработочная рента не имела широкого распространения. Более того, османским законодательством предусматривалась возможность откупиться от барщины. Владелец полного чифта обязан был уплатить 22 акче, имевшие меньший надел, — 16 или 9 акче [14, c.43]. Немаловажное значение имели натуральные повинности, и прежде всего десятина (ушр, ашар). Десятиной облагалось все земледельческое производство райата. Натуральными были и традиционные подарки, которые крестьяне должны были приносить феодалу по праздникам. Как правильно отметил Н. М. Гуревич, тот факт, что натуральные поставки крестьян исчисляются в денежном выражении, не следует принимать за свидетельство коммутации продуктовой ренты. Указанный в османских реестрах денежный эквивалент был необходим властям для определения размера дохода тимара.

Тем не менее, часть ренты, получаемой сипахи, имела денежную форму. Денежная часть ренты взималась в форме таких налогов, как ресм-и чифт (для мусульман) и испендже (для христиан). Согласно османским законам, максимальный размер поземельного налога для семьи, владеющей целым чифтом, составлял 22 акче для мусульман и 25 акче для христиан. К денежным сборам относились также налоги на таких домашних животных, как свиньи и овцы, а также категория сборов под общим названием «бад-ю хава» (плата за невесту, плата за документ на землю, штрафы за те или иные проступки и т. д.). Если исходить из упомянутых подсчетов В. Мутафчиевой, удельный вес денежных платежей к началу XVI в. должен был составить примерно 20—30%. В этом случае натуральные повинности равнялись бы примерно 50% совокупной ренты, присваиваемой сипахи.

Сумму государственных налогов, взимаемую с крестьянского хозяйства, определить сложней. Строго регламентируя поступления в пользу сипахи, государство не устанавливало точных размеров сборов и повинностей в пользу фиска. Вплоть до конца XVI в. Порта чаще прибегала к отработочной и денежной формам ренты, нежели к натуральной. Сохранилось много документов, которые сообщают о райятах, обязанных участвовать в ремонте крепостей, охране дорог, работать в рудниках, служить во вспомогательных воинских частях. Однако выполнение трудовых повинностей, как правило, возлагалось в Османской империи на особые группы зависимого населения, получивших в исторической литературе на звание «райи с особыми поручениями». Характерной чертой положения этих групп было полное или частичное освобождение от уплаты налогов и натуральных поставок государству. Возможно, этим обстоятельством объясняется крайняя скудость сведений о продуктовой ренте в пользу фиска среди документов XVI в.

Важное место в денежных сборах казны занимала подушная подать с немусульман — джизье. Другим видом денежных платежей с крестьянства были налоги, известные под названием «чрезвычайных». Наиболее старой формой подобных сборов являлся налог авариз. Считается, что он существовал еще во времена Мехмеда Фатиха, но более конкретные сведения о нем относятся к периоду правления Баязида II (1481—1512). При Баязиде и его преемнике Селиме I (1512—1520) авариз взимался в размере 20 акче с одной налоговой единицыю. При Сулеймане Кануни (1520— 1566) налог собирали довольно часто, хотя и нерегулярно. В середине XVI в. он превращается в регулярный сбор и равняется 50—60 акче, а в конце века в связи в девальвацией акче его размер резко увеличивается — до 160 акче в 1592 г., 250 — в 1593 г., 500 — в 1597 г.

Поскольку при быстром росте государственных налогов размеры доходов сипахи оказались «замороженными» на прежнем уровне, доля сипахи в общем объеме феодальной ренты, получаемой с крестьян, резко сократилась. Так, в начале XVI в. ленники Румелии пользовались примерно 50—70% всех сборов с сельского населения, а в конце века — лишь 20—25% ". Такова же, несомненно, была тенденция и в Анатолии. В результате увеличения размеров государственных налогов выросли как общая величина феодальной ренты, так и доля денежных сборов с крестьянской семьи. Даже допуская, что сипахи получали в конце XVI в. свою долю ренты продуктами, все равно удельный вес натуральной ренты будет ниже из-за резкого увеличения размеров денежных налогов в пользу фиска.

Преобладание денежной формы платежей в рассматриваемый период нельзя считать безусловным показателем высокого уровня товарного производства. Как было показано выше, увеличение роли денег вытекало из особенностей социально-экономического развития османского общества и диктовалось возросшими потребностями феодалов. Поэтому турецкий вариант коммутации ренты не стимулировал развития производительных сил в сельском хозяйстве. Более того, он усиливал разорение крестьянства. Из-за узости внутреннего рынка, отсутствия значительных товарных запасов зерна [10, c.29] и других продуктов земледелия, крестьянин не мог использовать повышенный спрос на сельскохозяйственные продукты. Большое количество продуктов крестьянского производства могло появиться на рынке лишь осенью, после сбора урожая. Однако местные потребности были невелики, а транспортировка зерна и других продуктов полеводства на значительные расстояния являлась нерентабельной [24, c.38]. Появление большого количества сельскохозяйственных продуктов на местном рынке меняло на короткое время рыночную конъюнктуру, приводя к преобладанию предложения над спросом, и крестьяне вынуждены были продавать свой урожай по дешевой цене.

Оказавшись не в состоянии выполнить свои повинности, райят прибегал к помощи ростовщика. Ростовщические операции приобрели большой размах. Часть сельских жителей оказалась в долговой кабале, заложив свои дома, скот и землю, ускорился процесс потери крестьянами прежних прав на землю и превращения их в бесправных держателей.

Османские авторы и европейские путешественники конца XVI — начала XVII в. сообщают о массовом бегстве крестьян из деревень, об опустевших селах и брошенных полях, о частых голодных годах. Хотя со второго десятилетия XVII в. в движении цен наблюдается известная стабильность, сельское хозяйство еще долго не могло оправиться от последствий «революции цен». В 1640 г. Кочибей писал: «Так как, милостивый мой повелитель, слуги твои, райя, крайне обеднели и разбежались из деревень, то случись в скором времени война, вести ее будет слишком трудно» [26, c.276].

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6