Творчество Айвазовского

Вновь с адмиралом Литке Айвазовский отправился в плавание

несколько лет спустя, в 1845 году, но уже в южные моря к берегам Турции,

Малой Азии, к островам Греческого архипелага. Экспедиция посетила Смирну,

Синоп, развалины Трои. Плавание оставило незабываемое впечатления. Они

легли на благоприятную почву. Двадцативосьмилетний художник с вполне

определившейся склонностью к изображению не столько повседневных явлений

жизни и состояний природы, сколько выходящих за пределы обыденного,

заключающих в себе нечто необычное, возвышенное, нашел в природе Востока и

архитектуре южных и восточных городов особенно привлекательные для себя

мотивы. Молодого мариниста привлекла красота Мраморного моря с его

недвижной поверхностью, необычным цветом воды, отчего оно и получило свое

название. Его поразила причудливая красота Константинополя, бухты Золотой

Рог. Развалины древней Трои будили воображение, погружали мысли в бездны

истории. Греческие острова, словно уснувшие корабли, каждый со своей

неповторимой формой и цветом, недвижно лежали в водах Средиземного моря.

Изрезанная линия берегов со множеством бухт, невысокие горы, покрытые

зеленью, вызывали в памяти и воображении древние мифы и не столь уж далекую

историю борьбы греческих патриотов за свободу своей земли.

Во время плавания Айвазовский не брался за кисти, но не выпускал

из рук карандаша, заполняя рисунками сотни альбомных листов. Остров Родос с

высокими береговыми башнями, берега Крита и Хиоса, земли Леванта, очертания

Константинополя, множество других рисунков прибрежных городов, легких

парусников на воде и, наконец, рисунков облаков, составляющих

фантастические небесные видения, - все эти художественные трофеи,

привезенные домой, имели самостоятельную художественную ценность. Но они же

ложились в основу картин, которые писались по возвращении, а затем и на

протяжении многих последующих лет.

В плавании художник вновь наблюдал повседневную корабельную

жизнь, тщательно изучал особенности конструкций парусных судов.

Не только в мирных и безмятежных морских экспедициях приходилось

Айвазовскому принимать участие. Когда в 1839 году в Крыму представилась

возможность вместе с пятнадцатью судами под управлением контр-адмирала

Корнилова быть участником военных маневров у берегов Кавказа, Айвазовский с

юношеским нетерпением ждал отплытия кораблей из Феодосийской бухты. «Вот

уже пароходы и флот стоят перед моими глазами для принятия войск,

послезавтра надеюсь увидеть то, чего не видел и может быть никогда в жизни

моей не увижу». Благодаря участию в этом походе он познакомился и сблизился

с великими русскими флотоводцами М. П. Лазаревым, В. А. Корниловым, П. С.

Нахимовым. Дружба с ними продолжалась десятки лет. О многих из их подвигов

он рассказывал в своих картинах.

Айвазовский наравне с солдатами принял участие в деле при Субаши,

высадившись в рядах атакующих на берег. «Все мое вооружение состояло из

пистолета и портфеля с бумагою и рисовальными принадлежностями», -

вспоминал художник. Корабли «Колхида» и «Силистрия», на которых плавал

Айвазовский, прославились через несколько лет во время Крымской войны.

Став художником Главного Морского штаба, Айвазовский получил

первый официальный заказ – исполнить виды Кронштадта, Ревеля, Петербурга со

стороны моря, крепостей Свеаборг и Гангут.

Художник и раньше с увлечением писал виды приморских городов. Его

альбомы полны топографически точных и художественно выразительных зарисовок

всех многочисленных портовых городов, где ему приходилось бывать. Эти

рисунки служили затем той памятной книжкой, которой пользовался художник

при работе над большими холстами. Подобные заказы на исполнение видов

приморских городов и российских портов Айвазовский получал неоднократно. В

серию таких картин входили и виды Севастополя, Одессы, Николаева, Керчи.

С особым удовольствие он писал Севастопольский рейд с красавцами

кораблями, торжественно входящими в бухту. Их четкие легкие силуэты,

красивый ажурный рисунок мачт воспроизведены в картине с абсолютной

точностью, что вовсе не делает картину скучным чертежом. Изображая Одессу

со стороны моря, художник написал ее освещенной лунным светом, и картина

наполнилась поэтическим настроением. Так, казалось бы, сухой официальный

заказ под рукой мастера преобразился в художественное произведение.

Когда же Айвазовский начал писать серию картин из истории великих

морских сражений российского флота, начиная с баталий Петра, то фантазия

художника, мастерство живописца соединились с совершенным знанием истории

сражений и с точностью воспроизведения на холсте всех особенностей

корабельной оснастки и «поведения» кораблей во время боя. С высоким

художественным мастерством и чутьем Айвазовский реконструировал морские

баталии XVIII века: Гангутское сражение, знаменитый бой в Хиосском проливе

и сражение при Чесме, состоявшееся в июне 1770 года. Победа при Чесме –

одна из самых славных страниц истории российского флота времен русско-

турецкой войны 1768-1774 годов. Турецкий флот, запертый русскими кораблями

в Чесменской бухте при неравном соотношении сил, был полностью разбит.

Адмирал Г. А. Спиридрнов доносил: « Флот остановили, разбили, разломали,

сожгли, на небо пустили, потопили, в пепел пустили».

Воссоздание в полотнах стихии сражения, когда рвутся ядра,

соединяются воедино день и ночь, кажется, горят не только корабли, но вода

и небо, вызывало в самом художнике накал чувств. Интерес к изображению

событий, выходящих за пределы обыденного, состояние природы во время бурь и

штормов – это проявление романтического восприятия мира, природы.

Среди морских баталий есть у Айвазовского картина, решенная для

этого жанра совершенно необычно. Бриг «Меркурий» после победы над двумя

турецкими судами встречается с русской эскадрой. Художник воспроизвел

события русско-турецкой войны 1828-1829 годов. Он изобразил не сам бой, а

момент, когда израненный, с пробитыми парусами, не сдавшийся российский

корабль, вынудивший неприятельские корабли отступить, идет навстречу

русской эскадре. В таком решении батального эпизода передана высокая поэзия

непоказного героизма и воинского мужества.

Прямая причастность Айвазовского к судьбам российского флота

особенно ярко проявилась во время крымской войны. Но по долгу службы, но по

зову сердца художник несколько раз ездил в сражающийся, а затем и

осажденный город. Славную победу русского флота над турецким запечатлел

Айвазовский в картине Севастопольский бой. Несколько недель он прожил в

Севастополе, собирая необходимый материал для картины, и сделал два ее

варианта.

Он не только наблюдал и делал заметки в альбомах, чтобы на их

основе создать картины, прославляющие героизм защитников Севастополя.

Написал картины о «севастопольской страде», он привез их в осажденный город

и открыл выставку, которая много способствовала поднятию духа солдат,

сражающихся на бастионах. Один из защитников Севастополя, мичман Иванов,

писал родным из осажденного города: «Сегодня второй день, как Айвазовский

открыл выставку своих картин… перед этими картинами постоянно куча народа,

в особенности из офицеров. Первая картина представляет начало Синопского

сражения. Картина чрезвычайно верно сделана, - это сказал Нахимов, герой

Синопа». Молодой офицер, писавший это письмо, погиб, защищая Севастополь.

Также погибли при обороне города старые добрые друзья художника

адмиралы Корнилов и Нахимов, а российские парусные корабли, отслужив свою

службу, погрузились во влажную могилу Корабельной бухты, преградив флоту

неприятеля вход на рейд Севастополя. Тысячи матросов остались на

окровавленной севастопольской земле. Картина Осада Севастополя, как

огромная панорама, включает в себя все пространство осажденного города.

Память и боль об этих событиях и утрата никогда не покидала

художника. На склоне жизни, в 1983 году, он написал картину Малахов курган

и на обороте ее сделал надпись: «Место, где смертельно был ранен Корнилов».

Годом раньше создал полотно-воспоминание Корабль «Мария» во время шторма.

Это был флагманский корабль адмирала Нахимова, на котором он командовал

Синопским сражением.

События русско-турецкой войны 1877-1878 годов также не миновали

Айвазовского. Он внимательно следил за военными событиями, откликаясь на

них своим творчеством. В его мастерской вновь возникали картины о сражениях

русского и турецкого флотов, воспроизводившие живописную хронику событий.

Одна из них изображала теперь уже не парусный корабль, но пароход –

«Великий князь Константин» на Сухумском рейде во время минной атаки.

Командовал кораблем молодой капитан С. О. Макаров, который обессмертил свое

имя во время русско-японской войны уже в начале XX столетия. Военные

действия на море подошли вплотную к Феодосии, и художник с семьей вынужден

был уехать из города. Его феодосийский дом, как солдат получил настоящее

ранение. Два снаряда попали в него, разрушив часть фасада и разбив в

гостиной мраморные бюсты Айвазовского и Пушкина.

После окончания Балканской войны Айвазовский редко обращался к

батальному жанру. Времена парусного флота миновали. На смену искусно

сработанным кораблям, которые воображением художника воспринимались как

неотъемлемая и прекрасная часть вольной морской стихии, пришел броненосный

флот, обитый металлом, с дымящими пароходными трубами. Это была новая

эстетика, которую призваны были воспевать художники следующих поколений. На

картинах Айвазовского по-прежнему сливались воедино с морем гордые и

прекрасные парусники. Не батальная, но также посвященная славной истории

российского флота картина Ледяные горы исполнена в память о русской

экспедиции к берегам Антарктиды, предпринятой в 1819-1820 годах. Два

парусных шлюпа «Восток» и «Мирный» совершили беспримерный по трудности

переход к берегам ледяного континента, подтвердив его существование. Об

этой экспедиции Айвазовский слышал от адмирала М. П. Лазарева, с которым

его связывала многолетняя служба. А в те далекие годы молодой капитан

командовал шлюпом «Мирный».

Дружба Айвазовского с российским морским флотом не прерывалась в

течение всей жизни художника. Моряки платили ему ответной искренней

любовью. Не однажды по их приглашению он принимал участие в самых разных

плаваниях. Специально для него в мирное время с корабельных пушек стреляли

ядрами, чтобы художник мог наблюдать, как рикошетом они летят по глади

воды. Отмечая в Феодосии в 1846 году десятилетие своего творчества,

Айвазовский в качестве дара к юбилею принял визит неожиданно пришедших в

Феодосию военных кораблей. Во главе флотилии шел флагманский корабль

российского флота «Двенадцать апостолов», руководимый адмиралом Корниловым.

Корабли салютовали художнику Главного Морского штаба.

Снова в Феодосии

В полной зрелости своего таланта, когда каждая его картина,

появлявшаяся на выставке, встречалась с одобрительным интересом, а под час

и с энтузиазмом, когда художник едва успевал выполнять заказы на новые и

новые произведения, когда он был обласкан вниманием зрителей,

художественной критики и самого императора, Айвазовский неожиданно для

окружающих принял решение оставить Петербург и навсегда поселиться в родной

Феодосии.

После завершения осенью 1845 года плавания с адмиралом Литке

Айвазовский обратился в Главный Морской штаб и Академию художеств с

просьбой продлить ему пребывание в Крыму для окончания начатых картин с

видами черноморских портов, а также сюжетов из путешествия к берегам Малой

Азии и Турции и получил разрешение остаться в Крыму до мая месяца. Но у

художника уже созрело решение о строительстве дома и мастерской с тем,

чтобы основным местом его жизни оставалась Феодосия. Ему всегда бывало

удобно здесь работать. Он и раньше пользовался любым поводом, чтобы не

торопиться из родных мест в Петербург.

Нестор Кукольник, всегда живо реагировавший в своей газете на

появление новых произведений Айвазовского, писавший о его успехах за

границей или о новых путешествиях неутомимого художника, сообщал читателям

о том, что Айвазовский начал строить в Феодосии небольшую виллу. «Не

верится, что он хочет там остаться, но … край, где природа тепла и

роскошна, где волнуется одно из самых картинных морей, - такой край, без

сомнения, может служить лучшей академией для художников по части морской и

пейзажной живописи», - объяснял Кукольник своим читателям решение

художника.

Для Айвазовского не было земли лучшей, чем его родные края, хотя

природа Феодосии в сравнении с роскошными пейзажами Южного Крыма скупа и

сурова. Приглашая к себе одного из гостей, Айвазовский писал: «Очень буду

рад, если вы посетите нашу Феодосию, которая после южного берега производит

на всякого грустное впечатление».

Он любил Италию, не раз возвращался туда, чтобы вновь и вновь

пережить ощущения ранней молодости и пополнить свою зрительную память. Ему

нравилась Испания с ее жгучим солнцем, он с особым чувством не однажды

бывал в Греции, мужественному народу которой посвятил не одну картину. Он

пересекал атлантический океан, бывал в Америке, объездил всю Россию,

путешествовал по Волге, жил в Харькове, но домом своим считал Феодосию.

«Мой адрес – всегда в Феодосии», - сообщал он в письме Павлу Михайловичу

Третьякову.

Конечно, художнику необходимо было жить у моря, о котором он

рассказывал своей живописью, с которым, наверное, разговаривал каждый день,

как с живым человеком. Но ему также важно было чувствовать свою

независимость от постоянного, а подчас утомительного внимания

академического начальства, императорского двора, высоких заказчиков.

Наибольшее количество пейзажей в богатейшем творческом наследии

художника связано с изображением Черного моря и крымской природы. Он писал

Аю-Даг и гурзуфский берег в разные моменты дня и ночи, в рассеянном дневном

освещении и под таинственным светом луны. Дорогу на Ялту и самый город он

изображал множество раз. Георгиевский монастырь и скалы в его окрестностях

были одним из наиболее частых его сюжетов. Само же Черное море – бурное или

ласково-спокойное – присутствует в каждом крымском пейзаже Айвазовского.

Каждый год, а иногда и несколько раз в течение года художник

уезжал в Петербург, Москву или за границу, но, как всякий путешественник,

непременно возвращался домой. «Это чувство или привычка – моя вторая

натура. Зиму я охотно провожу в Петербурге, но чуть повеет весной, меня

тянет в Крым, к Черному морю», - признавался Айвазовский.

Дом художник начал строить на окраине Феодосии, на пустынном в ту

пору берегу, у самого моря. Айвазовский задался целью сделать дом не только

удобным для жизни и работы, но намеревался устроить в нем и художественную

школу «по части живописи морских видов, пейзажей и народных сцен». К 1848

году дом и рабочая мастерская были построены, а в 1865 году художник открыл

и задуманную им школу, она стала называться «Общая мастерская».

По своему внешнему архитектурному облику дом напоминал

итальянские виллы. В нишах балкона, обращенного к морю, стояли скульптурные

изображения античных богов, муз, грифонов. К балкону тянулись виноградные

лозы. В сторону моря смотрели три парадные залы, где принимались гости,

устраивались приемы. Кабинет Айвазовского и мастерская выходили окнами в

противоположную от моря сторону и были отделены от всех остальных

помещений. Художнику для работы требовались спокойствие и

сосредоточенность.

Циркульное окно мастерской хорошо освещало картину на мольберте,

погружая все остальное в мягкий сумрак. Кроме самых необходимых предметов

для работы, в ней ничего другого не было. Все располагало к

сосредоточенности. Стены были выкрашены не в нейтральный, а в активный

красный цвет. Возможно, это было данью памяти учителя Айвазовского Максима

Воробьева, стены мастерской которого имели тот же цвет.

В только что отстроенный дом весной 1848 года Айвазовский привез

молодую жену Юлию Яковлевну Гревс, англичанку по происхождению, дочь

петербургского врача. Она была юна, красива и широко образованна. Художник

увидел ее в одном из богатых петербургских домов, где она служила

гувернанткой. Одному из своих друзей он восторженно писал: «Теперь я спешу

сказать Вам о моем счастье. Правда, я женился, как истинный артист, то есть

влюбился, как никогда. В две недели все было кончено. Теперь, после восьми

месяцев, говорю Вам, что я так счастлив, что я не воображал половину этого

счастья. Лучшие мои картины те, которые написаны по вдохновению, так, как я

женился».

1840-1860-е годы были счастливой жизненной и творческой порой

Айвазовского. В 1850 году он показал сначала в Петербурге, затем в Москве

только что законченную картину Девятый вал. С момента ее появления она

стала самой знаменитой из его марин. Натиск бури, противоборство людей

грозной стихии, упоение борьбой, отчаяние перед гибелью и надежда на

спасение – все есть на этом полотне. В счастливые моменты творческого

подъема создаются такие произведения. Целая серия «бурь» появляется у

Айвазовского – Сигнал бури, Приближение бури, Буря на море ночью. Они

чередуются с изображением спокойного элегического моря – Утро, Морской вид,

Вид Крыма, Гурзуф ночью.

Художник стремился разнообразить сюжеты картин. В круг его

интересов все чаще входят «сухопутные» мотивы. Не счесть, сколько раз

Айвазовский совершал путь из Крыма в Петербург и обратно, всякий раз

проезжая через украинские степи. Виды широкого степного раздолья напоминали

ему безбрежные морские пространства. Пейзажи Украины, виды ветряных

мельниц, жатвы, обозы чумаков с фурами, запряженными волами, становятся

темами его картин. Он первым среди русских художников стал изображать

степные пейзажи. Позже художник следующего поколения Архип Куинджи,

начинавший учиться у Айвазовского, в своем творчестве по-своему раскроет

неповторимую красоту степного пространства.

Напряженно и взволнованно работал Айвазовский в своей мастерской

в Феодосии в течение весны, лета и осени, а зимой отправлялся с

исполненными картинами в Петербург для открытия там очередной выставки

своих произведений. В течение жизни им было устроено более 120 персональных

выставок. Он открывал их не только в российских столицах, но и во многих

губернских городах – Одессе, Киеве, Харькове, Николаеве, Керчи, Феодосии.

Для тех лет это было явлением совершенно необычным.

Ни один другой художник не может сравниться с Айвазовским в

подобной просветительской деятельности. Выставка для художника не самоцель,

а диалог со зрителем. Еще в 1847 году, когда Айвазовский, открыл в

Петербурге свою первую выставку, поэт Аполлон Майков откликнулся на нее

большой статьей. «Спасибо, г. Айвазовскому! – писал Майков. – Спасибо ему.

Страницы: 1, 2, 3, 4