Как осужденный может защитить свои права

ограничения и запреты не являются самодеятельностью сотрудников, а

предусмотрены "Правилами внутреннего распорядка" и другими нормативными

актами (приказами, инструкциями и т.п.).

Если бы осужденных целенаправленно знакомили с их правами и обязанностями

не ради формальностей, а ради соблюдения установленного режима содержания,

возможно, мы не получали бы столько писем с жалобами на то, что в ШИЗО не

пропускают сигареты, или что у пенсионеров высчитывают деньги на

коммунальные услуги и т.п.

Такое незнание в определенной мере способствует росту числа нарушений.

Безусловно "Правила внутреннего распорядка" и другие режимные нормативы

выполнять необходимо. Но на наш взгляд, многие содержащиеся в них запреты

нужно как можно быстрее пересмотреть и исключить.

Перечислим ограничения, наиболее часто встречающиеся в жалобах, которые, по

нашему мнению, не состоятельны и только лишь способствуют конфликтам между

администрацией и осужденными и приводят к лишним взысканиям.

Следующее письмо яркое свидетельство сказанному:

"Когда я пришел этапом в колонию, то имел при себе продукты питания, а

среди них около 2 кг сахарного песка. При досмотре моих личных вещей

сахар у меня изъяли, причину не объяснили, просто сказали "не положено" и

на глазах у осужденных высыпали его в канализацию. Представьте мое

состояние души, и сколько нужно было иметь нервов, чтобы избежать

конфликта с администрацией. Эта же процедура повторилась и с другими

осужденными, прибывшими вместе со мной, а нас было 20 человек. И около 50

человек были отделены от нас решеткой, и видели это издевательство над

людьми и продуктами. Какая сила воли помогала всем нам не переступить

черту, не нагрубить, а пытаться мирным путем решить эту проблему.

На мою просьбу не уничтожать сахар, а раздать его осужденным хотя бы по

столовой ложке на человека я получил категорический отказ.

Сейчас такая сложная жизнь, я до осуждения жил в сельской местности и

знаю, что в колхозах уже несколько лет не выдают зарплату наличными

деньгами. Я сам получал з\плату сахаром, мукой, сигаретами и т.п. Как мне

теперь получать посылки от родных, ведь они стараются изо всех сил

обеспечить семью, особенно детей, которым не могут купить конфет, потому

что нет денег, а здесь на моих глазах было уничтожено более, чем на 200

рублей сахара.

С.Гребенкин, Кировская область".

Особое несогласие у нас вызывает запрет на приобретение, хранении получение

в посылках сахара. Этот продукт необходим в рационе человека, а получается,

что он лишается его на многие годы. Вместо сахара осужденным дают едва

сладкий чай, зачастую с размешанным в нем повидлом.

Продиктован этот запрет антиалкогольными соображениями, чтобы осужденные не

ставили брагу. Однако, инспектора, как раз и обязаны за этим следить. Если

у кого-то будет обнаружен алкогольный напиток, его необходимо уничтожить, а

к любителю спиртного принять предусмотренные законом меры воздействия.

Почему от чьих-то вредных привычек должны страдать остальные? Не проще ли

всех посадить на цепь, тогда инспектора и вовсе не будут нужны?

Но самое интересное заключается в том, что сахар не пропускают, а спиртное

в колонии все равно проникает. В свое время все тот же Новгородский

прокурор по надзору за законностью в ИУ отмечал, что почти 40% осужденных,

водворенных в ШИЗО, были наказаны за употребление спиртного. Остается

предположить, что кое-кто из сотрудников, пользуясь этим запретом,

извлекает из него выгоду для себя, пронося за определенное вознаграждение

сахар и даже спиртное своим подопечным, находящимся на исправлении.

Мы считаем, что запрет на сахар необходимо исключить, как ущемляющий право

человека на поддержание жизнедеятельности организма.

Кратко остановимся на других запретах, которые мы считаем

нецелесообразными, а некоторые даже противоправными.

Трудно понять, почему в ПКТ отсутствуют розетки и запрещен чай, а лампочки

замурованы в стену и загорожены так, что в камере стоит полумрак? Люди

проводят в этих условиях до 6 месяцев. И если у осужденного есть

электробритва, ему придется или отпускать бороду, или пользоваться чужим

бритвенным станком. Читать или писать практически в темноте тоже неудобно и

плохо отражается на зрении. Очевидно, эти запреты продиктованы

соображениями безопасности, но обеспечивать ее нужно не за счет ухудшения

санитарных норм.

В статье 118 Уголовно-исполнительного Кодекса сказано, что осужденным к

лишению свободы, водворенным в штрафной изолятор, запрещаются свидания,

телефонные разговоры, приобретение продуктов питания, получение посылок,

передач и бандеролей.

"Правила внутреннего распорядка", являясь подзаконным актом, не могут

добавлять запреты, не содержащиеся в законе.

Однако, согласно ПВР, осужденным в ШИЗО запрещается брать с собой имеющиеся

продукты питания, не разрешается пользоваться книгами, газетами, журналами

и иной литературой. Такая вольная трактовка закона не только противоправна,

она вредна еще и своей бессмысленностью. Как можно в порядке наказания

запретить человеку читать?

Много писем приходило и приходит с жалобами на разделение территории

колонии на отдельные локальные участки. Мы попытались найти обоснование

этому явлению в уголовно- исполнительном законодательстве. Кроме "Правил

внутреннего распорядка" ни в одном законе мы такой нормы не нашли. В

"Правилах" же написано, что осужденным запрещается выходить без разрешения

за пределы изолированных участков жилых и производственных зон. Речь,

пожалуй, идет о двух участках - жилом и производственном. Есть, правда, еще

одно требование в "Правилах": В личное время осужденные могут передвигаться

в пределах изолированного участка, а по остальной части территории ИУ - с

разрешения представителей администрации. Остается предположить, что здесь

как раз имеются в виду так называемые "локалки", значит и эта часть

"Правил" противоречит законодательству, так как нигде не идет речь о

двойной изоляции, кроме случаев, когда осужденные содержатся в камерной

системе. Такое искусственное ужесточение условий изоляции вредно еще и

потому, что отучает людей от общения. Возможно, в соседнем изолированном

участке у осужденного находится земляк или хороший знакомый, почему им

запрещено свободно общаться в личное время?

И наконец, опять возвращаемся к Перечню вещей и предметов, которые

осужденным разрешается иметь при себе, получать в посылках, передачах,

бандеролях и приобретать в магазинах ИУ.

Мы уже написали о подобном документе, имеющемся в Правилах внутреннего

распорядка СИЗО.

"Правила" исправительных учреждений в своей нелогичности пошли еще дальше и

утвердили два перечня: один разрешенных, а другой - запрещенных предметов.

И вот какой в результате получился казус. Как написал нам из колонии

Белгородской области Г., ему был объявлен выговор за то, что он хранил

несколько писем от родителей и друзей. Переписка заключенным разрешена

законом, все письма прошли цензуру. Так в чем же дело? Оказывается в

правилах внутреннего распорядка в перечне разрешенных предметов письма не

указаны. Из этого администрация сделала вывод, что получать письма можно, а

хранить нельзя!

Кстати, в перечне запрещенных предметов письма тоже не указаны. Как тут

быть?

Можно привести еще много необоснованных запретов, содержащихся в различных

нормативных актах, но мы остановимся на перечисленных, как на самых

наглядных.

Считаем необходимым провести ревизию нормативных актов, даже если они

прошли правовую экспертизу, и снять необоснованные запреты. Без этого

мероприятия невозможно добиться разумного исполнения наказаний в пределах

правового поля.

Необоснованные взыскания

Жалоб на необоснованные взыскания в письмах осужденных содержится очень

много. При исследовании и этой проблемы мы обратили внимание на пристрастие

администрации наказывать провинившегося водворением в ШИЗО в тех случаях,

когда можно было бы ограничиться выговором или другим менее суровым

наказанием.

В период с 1995 по 1998 год очень распространенным было наказание за

нарушение формы одежды, это были очень трудные годы, когда учреждения не в

силах были обеспечить осужденных одеждой форменного образца, тем не менее

рапорта писались на несоблюдение требований режима, и взыскания налагались.

Мы неоднократно обращали внимание руководства колоний на недопустимость

такого формального подхода. В последнее время то ли с обеспечением стало

легче, то ли с руководством колоний была проведена разъяснительная работа,

но таких писем стало значительно меньше. Однако нельзя сказать, что жалобы

прекратились полностью.

Интересно остановиться на таком нарушении как непосещение столовой. Нас так

удивила эта информация, что мы обратились за разъяснениями в УИН, и нам

ответили, что посещение столовой входит в распорядок дня, следовательно,

является режимным требованием и должно выполняться независимо от аппетита

или расстройства желудка. Таким образом, непосещение столовой является

нарушением режима содержания.

Многие осужденные написали нам, что получали взыскания за то, что в дневное

время лежали, а иногда и сидели на кровати. На первый взгляд, с таким

требованием можно согласиться. Но если опять-таки подойти к ситуации не

формально, то возникает вопрос: чем должен целый день заниматься человек,

если он безработный, плохо питается, неважно себя чувствует? Что плохого в

том, что он днем прилег? Как писали нам осужденные, в их отряде нет

необходимого количества стульев, и нет свободной комнаты, где бы можно было

написать письмо, почитать книгу или газету, просто отдохнуть. Неужели все

свободное время нужно провести на ногах?

Особенное внимание хочется уделить письмам, в которых оспаривается

правомерность взысканий за употребление спиртных напитков. Стараясь

проверить объективность таких жалоб, мы обращались в несколько учреждений с

просьбой объяснить, как устанавливался факт употребления алкоголя,

проводилось ли освидетельствование или выводы делались "на глазок". Все

ответы, похожие друг на друга, сообщали, что факт употребления спиртного

подтверждается рапортом инспектора и записью в медицинском журнале.

Разве на свободе такое заключение было бы признано правомочным? Чем же в

данном случае осужденный отличается от свободного гражданина? Этот вопрос

до сих пор остается открытым.

Напоследок приведем несколько конкретных примеров наложения взысканий за

так называемые правонарушения:

Осужденный Г. написал нам, что получил выговор за то, что у него в руках

был обнаружен кусок картона, по мнению администрации, предназначенного для

изготовления карт.

Осужденный Щ., ранее не имевший взысканий, был водворен на трое суток в

ШИЗО за то, что, стоя в очереди за получением посылки, переговаривался с

осужденным из своего отряда, находившимся в то время в комнате длительных

свиданий.

Несколько человек в различных колониях водворялись в ШИЗО на 10-15 суток за

появление за пределами отряда в спортивных костюмах или тапочках, за

невыход на зарядку. Осужденный К., о котором мы писали, что у него

парализована левая рука и нога, тоже наказывался три раза и один из них

водворялся на 4 суток в ШИЗО за невыход на зарядку.

На прием к прокурору пришел осужденный В., и заявил, что его, инвалида

второй группы с парализованной левой рукой и ампутированной правой ногой

заставляют заниматься физзарядкой. А так как он не успевает к построению

(долго пристегивает одной рукой протез ноги), его наказывают помещением в

ШИЗО (штрафной изолятор). На запрос прокурора о правомерности вывода

Вахлява на физзарядку врач медсанчасти дала категорический ответ:

"Физзарядку делать может, кроме махов левой рукой и правой ногой". После

вмешательства прокуратуры и медотдела УВД Вахляв был освобожден от

физзарядки. Но тут его перевели в другую колонию, и ситуация повторилась.

На новый запрос прокуратуры получен ответ: "По медицинским показаниям

физзарядку выполнять может, но с ограничением (не рекомендуется выполнять

приседания, поскольку имеет протез).

А вот отрывок еще из одного письма от осужденного Б. из колонии

Архангельской области:

"Сижу я с малолетки, первый раз получил 6 лет лишения свободы. В то время

зарекомендовал себя с отрицательной стороны, отсидел всего год и совершил

еще одно преступление, но и тут не одумался, и еще через год вновь

получил добавочный срок, так и не выходил на свободу уже 13 лет.

Но прошло время, я взялся за ум, изменил свои взгляды, встал на путь

исправления. За честный труд и примерное поведение со строгого режима

меня перевели в колонию-поселение. И тут я не стал укрываться от

трудностей, пошел на тяжелую работу, вальщиком леса, перевыполняю норму

выработки.. Женился, имею дочь, получил 7 благодарностей по работе. В

ноябре прошлого года я подал заявление на условно-досрочное освобождение.

Предоставили на комиссию, но отказали, мотивируя тем, что у меня в 1996

году было нарушение за собачку, т.е. я ухаживал за собакой, и мне дали

нарушение..."

Такая репрессивная методика "исправления" не только озлобляет или подавляет

осужденных, она также развращает сотрудников, получающих нездоровое

удовлетворение от сознания неограниченности своей власти.

Для решения этой проблемы не нужно принимать никаких новых законов.

Необходима лишь постоянная работа с кадрами и тщательная проверка

обоснованности наложенных взысканий в каждом конкретном случае.

Бездействие администрации

До сих пор мы писали о противоправных действиях, на которые жалуются

осужденные. Сейчас проанализируем письма, в которых есть жалобы на

бездействие должностных лиц, т. е. на невыполнение ими своих служебных

обязанностей. Многие примеры, которые мы уже приводили в других разделах,

можно рассматривать как бездействие.

Если начальник учреждения подписывает распоряжение о взыскании, не проверив

рапорт сотрудника, не вникая в объяснительную осужденного, он не выполняет

своих служебных обязанностей.

Если начальник медсанчасти не оформляет осужденному, длительное время

болеющему и не поддающемуся лечению, документы на МСЭК, значит,

бездействуют и врач, и начальник учреждения.

Если осужденные не знают своих прав и обязанностей, вернее, их ознакомили с

ними лишь формально, значит, бездействуют и начальник отряда, и

воспитательный, и режимный отдел, и начальник учреждения.

Мы заостряем на этом внимание, поскольку часто сталкиваемся с такой

позицией начальников колонии, что, они, мол, не в состоянии вникать во все

тонкости, для этого у них есть различные службы. С одной стороны это верно,

но такая позиция оправдывает себя, если подчиненные службы работают

слаженно и ответственно. Но любая жалоба должна служить сигналом для

тщательной проверки, чего, к сожалению, в большинстве учреждений не хотят

понимать. Такие выводы мы вынуждены сделать не только на основе писем от

осужденных, но и на основе нашей переписки с администрациями колоний.

Для наглядности приведем такой пример:

К нам обратилась мама осужденного С. Еще, когда ее сын находился под

следствием в СИЗО, приходя на свидание, она заметила в его поведении

настораживающие перемены. С каждым разом он становился все агрессивнее, все

чаще раздражался, начинал без причины кричать. Женщина обратила на это

внимание врача СИЗО. Сына направили на обследование, и у него было выявлено

заболевание психики. После приговора С. направили в колонию, и там у него

начались конфликты с другими осужденными. Он постоянно затевал ссоры,

драки, и постоянно получал взыскания, водворялся в ШИЗО. Вскоре он был

признан злостным нарушителем, а затем администрация колонии начала готовить

документы для его отправки на тюремный режим. Мама попыталась объяснить

начальнику колонии, что ее сына нужно не наказывать, а лечить, но ее слова

не возымели должного действия. Не прислушались к ее объяснению и в УИН

Челябинской области. Ей ответили, что осужденный С. "зарекомендовал себя с

отрицательной стороны, как злостный нарушитель режима содержания.

Взаимоотношения с другими осужденными строил неправильно, за что

неоднократно наказывался в дисциплинарном порядке. Выводов не сделал.

Администрация учреждения, исчерпав все меры воздействия на осужденного С.,

как не оказывающие положительного влияния, и принимая во внимание, что

дальнейшее его нахождение в учреждении представляет опасность для

окружающих в условиях ИТУ, была вынуждена представить материалы на С. в

народный суд г. Копейска. По определению суда осужденный С. направлен на

тюремный режим".

По просьбе матери мы срочно обратились в Медуправление МВД и получили

ответ, что "осужденный С. состоит на учете у психиатра мед части учреждения

ЯВ-48\СТ-4 (спец. тюрьма) с диагнозом "психопатия". Трижды

госпитализировался в Межобластную психиатрическую больницу при учреждении

ИЗ-70\2 в связи с декомпенсацией поведения".

После нашего обращения С. повторно был направлен в больницу для уточнения

диагноза и лечения.

Вот так сработали все службы под руководством УИН. Болезнь осужденного была

установлена еще в СИЗО в связи с декомпенсацией поведения. А в колонии за

эту же декомпенсацию к нему замучились применять все меры воздействия, так

и не оказавшие положительного влияния. Разумеется, в ШИЗО и ПКТ психопатия

не лечится.

Кто из должностных лиц удосужился разобраться с делом С. и хотя бы

заглянуть в его документы? Никто, начиная с врача, включая зам.начальника

по режиму, начальника колонии, начальника УИН и судью Копейского нарсуда.

Ярчайший пример бездействия, формального подхода к выполнению своих

служебных обязанностей.

Писем с описанием различных ситуаций, в которых проявляется бездействие

административных работников системы исполнения наказаний, очень много.

Пожалуй, во всех письмах, где содержатся жалобы на нарушения условий

содержания, просматривается бездействие руководства.

Бездействие надзорных инстанций

Последний пример можно было бы привести и для иллюстрации бездействия

прокуратуры, надзирающей за исполнением законности в исправительных

учреждениях. Не может быть, чтобы прокурор за то время, пока осужденный С.

успел заработать репутацию злостного нарушителя режима содержания, ни разу

не посетил колонию. А если посещал, то почему не удосужился проверить

правомерность целой серии взысканий, наложенных на одного человека

буквально с первых дней прибытия в учреждение? В чем же тогда заключаются

его функции?

На протяжении 6 лет мы не просто переписывались с заключенными, по многим

фактам мы вели переписку с госструктурами, пытались с помощью

конструктивного сотрудничества разрешить хотя бы некоторые проблемы. К

сожалению, это удавалось нам крайне редко. Чаще всего мы обращались в ГУИН

и к региональным прокурорам по надзору за законностью в ИУ. Из

положительных воспоминаний мы можем лишь еще раз сослаться на Новгородского

прокурора по надзору, фамилию которого даже боимся называть, чтобы не

добавить ему неприятностей, которых благодаря нашей официальной переписке

он и так натерпелся.

В остальном все ответы, полученные на наши обращения из надзирающих за ИУ

прокуратур, мы можем назвать только отписками.

Для убедительности приведем отрывок одного из таких ответов:

"В связи с обнаружением 5 апреля 1996 года в камере ШИЗО ИТК-5 трупа

Хасаева Л.А., проводилась проверка оперативными сотрудниками УЮ-400\5 и

прокуратуры ИТУ.

Установлено, что Хасаев Л.А. при проведении вечерней проверки в

карантинном помещении колонии в категорической форме отказался от

построения, на требования наряда и дневального не реагировал.

В связи с допущенным нарушением режимных требований был доставлен в

дежурную часть колонии, где при проведении обыска оказал сопротивление,

ударил нагой сотрудника колонии и сбил его с ног, причинив подкожную

гематому левой голени, ушиб головы и сотрясение головного мозга,

повлекшие госпитализацию. Для пресечения активного сопротивления было

применено спецсредство - резиновая палка до момента прекращения

противодействия. После чего он был осмотрен врачом, зафиксировавшим

линейные синяки в области грудной клетки сзади, на руках и ногах.

Затем он был водворен в штрафной изолятор временно, до прихода начальника

колонии в 22 часа 30 минут.

Утром в 5 часов 5 апреля 1996 года он был обнаружен в камере ШИЗО без

признаков жизни. Согласно заключению СМЭ смерть Хасаева наступила от

острой коронарной недостаточности.

Данных об избиении Хасаева в камере штрафного изолятора нет.

По результатам проверки в возбуждении уголовного дела отказано.

8 апреля 1996 года труп Хасаева для захоронения забрали родственники, о

чем составлен акт.

С учетом изложенного, оснований для вмешательств прокуратуры не

усматривается.

Тульский прокурор

старший советник юстиции Ю.Б. Артемов".

Не нужно быть криминалистом, чтобы почувствовать всю несостоятельность

приведенного ответа. Избитый человек с зафиксированными следами побоев

умирает через несколько часов от коронарной недостаточности. Человек, у

которого хватило сил в присутствии целого наряда сбить с ног и изувечить

сотрудника.

Но …. "по результатам проверки в возбуждении уголовного дела отказано, и

оснований для вмешательства прокуратуры не усматривается".

Не можем еще раз не вернуться к истории осужденного К. отбывающего

наказание в учреждении УЮ 400\6 г. Новомосковск Тульской области. Мы уже

писали, что медсанчасть учреждения до сих пор не представила К. на

освидетельствование МСЭК, хотя уже более двух лет у него не функционирует

левая рука и нога. Пытаясь защитить права К., мы обращались за помощью, в

том числе и к Тульскому прокурору по надзору за ИУ. Ответил нам тот же

старший советник юстиции Ю.Б.Артемов: "Уведомляю Вас, что этот вопрос не

решен до настоящего времени в отношении всех осужденных, а не только К., и

претензии следует предъявлять, прежде всего, к законодателям, которые при

разработке УИК РФ не согласовали механизм его реализации с соответствующими

ведомствами".

Так ответил нам прокурор, "око государево", призванный от имени государства

осуществлять надзор за соблюдением законности; он посоветовал нам

предъявлять претензии не к нему и не к поднадзорному учреждению, а к

законодателю.

Но самое интересное, что этот ответ был дан в марте 1998 года. К этому

времени большинство колоний уже не только получили всю необходимую

нормативную базу, но даже успели направить своих подопечных на МСЭК, где

они были освидетельствованы. Но осужденный К. не освидетельствован до сих

пор, а прокурор Артемов по-отечески за этим надзирает.

Примерам прокурорских отписок можно посвятить целую книгу, а не несколько

страниц.

|КОГО ЖЕ НУЖНО ПОСТАВИТЬ НАДЗИРАТЬ ЗА ПРОКУРОРОМ? |

|ТОЛЬКО ОБЩЕСТВО. |

Проблема УДО

Какому осужденному не хочется выйти на свободу досрочно? Неудивительно, что

на эту тему было написано немало писем. Вот только подход осужденных к этой

проблеме очень разный и меняется со временем. В период с 1995 по 1998 годы

довольно часто приходили письма, в которых осужденные писали, что им тоже

хочется уйти домой пораньше, но для этого требуется всячески угождать

администрации, вплоть до того, что строчить доносы на товарищей, заниматься

провокациями. У нас нет возможности проверить правдивость этой информации,

но таких писем было много. Но до тех пор, пока в помощь оперативно-

розыскной деятельности в исправительных учреждениях будут привлекаться

осужденные, нельзя полностью отрицать достоверность таких сообщений.

Следует отметить, что сейчас отношение осужденных к возможности

освободиться условно-досрочно заметно изменилось. Теперь на освободившихся

уже не ставится автоматически клеймо "стукача", и такие положительные

перемены нельзя не отметить. Мы также принимали участие в формировании

правильного отношения осужденных к этой проблеме. Мы предлагали осужденным,

не являющимся "активными помощниками" администрации, но не являющимся и

нарушителями, своё содействие. Направляли начальникам колоний ходатайства в

интересах этих лиц и в большинстве случаев добивались положительных

результатов. Благодаря таким примерам менялось мировоззрение и у остальной

части осужденных. Мы очень рады таким переменам.

Однако, проблема УДО все-таки осталась. В связи с тем, что осужденный может

быть представлен на комиссию только после перевода на облегченные условия

содержания в большинстве случаев, эта процедура затягивается, т.к. зачастую

его переводят, когда уже подходит срок УДО. Не совсем понятно, почему

законодателю необходимо было непременным условием для освобождения

поставить нахождение на облегченных условиях.

Вызывает разногласия и такая формулировка, как "твердо вставший на путь

исправления". Значит ли это, что если человек не пошел в столовую или не

вышел на физзарядку, то он на путь исправления не встал, или встал, но не

твердо?

Следует сказать еще об одном препятствии на пути осужденного к условно-

досрочному освобождению. Мы получали много писем с информацией о том, что

прежде чем направить на комиссию для УДО, от осужденных требовали справки с

гарантиями, что они будут трудоустроены и зарегистрированы по месту

жительства. Конечно, далеко не все могли такие гарантии предоставить.

Поэтому многие обращались к родным, друзьям, знакомым, и те всеми правдами

и неправдами старались эти справки раздобыть.

Как нам разъяснили сотрудники ГУИН, сейчас это требование признано

незаконным и отменено. Нас такое известие обрадовало, но тут же возник

вопрос: "А разве раньше непонятно было, что эти требования незаконны? И

куда смотрела прокуратура по надзору за законностью в ИУ на протяжении

довольно длительного времени?"

Таким образом положительная динамика в решении проблемы УДО бесспорно

наблюдается. Остается надеяться, что этот способ сокращения численности

тюремного населения и гуманизации системы исполнения наказаний станет

нормой, а не временным явлением.

Нельзя обсуждать проблему условно-досрочного освобождения и не вспомнить

еще раз о Законе Об общественном контроле за пенитенциарными учреждениями.

Поскольку решение вопроса о представлении конкретного осужденного на УДО

или об отказе возложено на администрацию учреждения, вполне закономерно

опасаться вероятности необъективного подхода к отдельным лицам в силу

личной неприязни или иных причин. Поэтому в законодательстве необходимо

предусмотреть участие наблюдательных комиссий при обсуждении списков

кандидатов на УДО.

Вызывает возражение тот факт, что по действующему уголовно-исполнительному

законодательству только администрация колонии может ходатайствовать перед

судом об условно-досрочном освобождении осужденного, сам он такой

возможности лишен.

Необходимо остановиться и на такой особо актуальной проблеме, как досрочное

освобождение от наказания в связи с тяжелой болезнью. Среди осужденных

очень большой процент тяжелобольных людей. Многие из них прикованы к

постели, некоторые медленно угасают, значительная часть не только

нетрудоспособна, но даже нуждается в постороннем уходе.

Администрация заинтересована в их освобождении от наказания, но суд не

может принять такого решения, т.к. обязан руководствоваться не объективными

факторами, а перечнем определенных заболеваний.

Подготовка документов к освобождению

Жалоб по этой проблеме в письмах практически не было. Однако, мы обратили

внимание на то, что у многих, освободившихся возникают трудности с

оформлением документов после освобождения.

Речь идет о тех осужденных, у которых по какой-либо причине не оказалось

паспорта. Как показывает наш анализ, таких случаев немало. Когда такой

освободившийся приходит в паспортный стол, ему отвечают, что паспорт он

получит в том райотделе милиции, где будет становиться на регистрационный

учет по месту жительства. В том-то и проблема, что далеко не у каждого есть

место жительства.

Так и получается замкнутый круг. Без паспорта человек не может устроиться

на работу, где бы он мог получить общежитие, без работы нет денег и для

того, чтобы снять комнату и хотя бы временно зарегистрироваться, нет денег

и на жизнь. Дальнейшее развитие сценария ясно без слов…

Пытаясь найти какой-нибудь выход из кажущегося тупика, мы выяснили, что по

этому поводу имеется приказ МВД N605 от 15.09.97г., согласно которому

"освобожденным из мест лишения свободы, которые не имели паспортов или

паспорта не приобщены к личным делам, паспорта выдаются на территории

расположения исправительного учреждения, на основе предоставленных

администрацией запросов по форме 8-П. Паспорта предоставляются не менее,

чем за 15 дней до освобождения. Оформленный паспорт приобщается к личному

делу и вручается при освобождении".

Так в чем же дело? Как нам объяснили сотрудники ГУИН, этот приказ не

выполняется по весьма банальной причине: нет денег для изготовления

фотографий.

Еще один наглядный пример всеобщего бездействия.

Сотрудники ГУИН знают, что не выполняют одну из важнейших функций,

возложенных на них государством, но ничего не предпринимают для решения

проблемы.

Надзирающие прокуроры также бездействуют. Прокурора не должно интересовать,

есть деньги на исполнение закона или нет, он должен трубить тревогу и

требовать исполнения.

Но отмахнувшись от всех этих трудностей и даже прикрывшись ими, российские

гос.служащие и должностные лица спокойно переложили свои проблемы на плечи

людей, только-только освободившихся и нуждающихся скорее в помощи, чем в

лишних препятствиях.

Проблема оформления документов, необходимых при освобождении, должна быть

решена на уровне Правительства и доведена до администрации колоний с

обязательным контролем за ее исполнением.

ЭФФЕКТИВНОСТЬ ИСПРАВИТЕЛЬНОЙ ФУНКЦИИ

УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ

"Если уж так сложилась жизнь, что приходится сидеть, то хотелось бы

находиться в условиях, при которых я смог бы меняться в лучшую сторону, а

не деградировать. Надо, чтобы сам срок в будущем пошел на пользу, и не

нужно было бы перед освобождением проходить курсы реабилитации и адаптации.

Хочется, чтобы эта система помогала человеку измениться в лучшую сторону,

выправляла его сознание и давала возможность, выйдя на свободу, начать

нормальную жизнь. Общество само уродует людей, и, стало быть, получает

сполна за это. Зло порождает зло в прогрессирующей форме.

Осужденный С.Я-ев, республика Чувашия".

Исследованный нами период охватывает последние шесть лет.

За это время был принят новый Уголовно-исполнительный Кодекс, пришедший на

смену действовавшему ранее исправительно-трудовому. Перемена названий не

случайна. Мы полагаем, что власти давно убедились в несостоятельности

прежнего названия, поскольку трудовая деятельность перестала быть

характерной чертой для колоний, а с исправительной функцией они никогда не

справлялись. Основная работа уголовно-исполнительной системы - это

исполнение назначенного судом наказания в строгом соответствии с

требованиями закона.

Очень разные люди попадают в тюрьму, разные по возрасту, характеру,

воспитанию, с разными привычками и интересами, совершившие разные

преступления и строящие разные планы на будущее. Но, оказавшись в

одинаковой несвободе, почти все, во всяком случае, подавляющее большинство,

заводят тетрадки, в которых записывают не только стихи и песни, но и

полюбившиеся изречения, крылатые фразы, мудрые мысли и афоризмы.

За 8 лет собственной неволи я перечитала массу таких тетрадей. Многое в них

повторялось, и тем не менее, все они были разные, как и их хозяева.

Но одна фраза встречалась в каждой тетрадке без исключения. Ее выцарапывали

на нарах и скамейках, ее умудрялись написать на отделанных "под шубу"

стенах боксиков и прогулочных двориков: "Пусть тот будет проклят отныне до

века, кто вздумал исправить тюрьмой человека". Эти слова не обошли стороной

ни одну колонию, ни один изолятор, ни одну камеру.

Тюрьма не исправляла никогда. Сегодня же она калечит человеческие судьбы

еще безжалостней и непоправимей, чем когда-либо раньше. Положение в

правоприменительной системе России грозит перерасти в национальное

бедствие.

Среди десятков тысяч писем от заключенных нас особенно поразило одно, в

котором была такая фраза: "Жизнь - это волчья тропа, и пройти ее можно,

лишь оскалив зубы".

Автору письма исполнилось 30 лет. А первый срок он получил в 17. Тогда его

друзьям понадобилось что-то подварить в мотоцикле, и он дал им ключ от

помещения, где находился сварочный аппарат. А мотоцикл оказался ворованным.

И этот украденный другими мотоцикл решил дальнейшую судьбу мальчика.

"…До суда, находясь под подпиской, я стал действительно идеальным

мальчиком, я боялся тюрьмы. Но суд решил исправить меня зоной, и вот

результат: я больше не боюсь зоны, я могу, не задумываясь, ограбить,

избить, а нужно будет, и убить.

…У меня не первая судимость, и не могу сказать, что последняя. Тюрьма,

зона - пустой страх людей. Это просто машина, порождающая зло, насилие,

террор. Как ни странно, но это нужно государству, и служители закона

всеми силами стараются, чтобы не остановилась эта ужасная машина…"

Можно возразить, что это всего лишь эмоции, и не стоит придавать им

большого значения. Но анализ писем, к сожалению, дал тот же результат: в

методике исполнения уголовных наказаний нет предпосылок для исправления

человека. Находясь в условиях постоянного подавления насильственного, а

зачастую необоснованного подчинения, личность не может формироваться в

нужном направлении.

16-ти летний Вова Т. серпухович, рассказал на свидании своей маме, как один

из активистов Можайской ВТК применил к нему меры воспитательного

воздействия. Вова пришел из умывальника и вместо того, чтобы повесить сырое

полотенце на спинку кровати, положил его на постель. Активист выбрал

пятерых ребят, чьи кровати стояли ближе к Вовиной, усадил их на табуретки,

велел положить руки на колени и заставил сидеть пол часа, не двигаясь и не

моргая. Как только кто-то из ребят нарушал запрет, он ударял их тем самым

влажным полотенцем.

Это всего лишь небольшой эпизод, красноречиво оп"сывающий "воспитательный

процесс" в колониях для несовершеннолетних.

Какой результат получается после подобного перевоспитания, показал

несложный подсчет.

Из 4180 человек 267 сообщили нам, что начинали свой тюремный стаж с

воспитательной колонии.

На самом деле это соотношение гораздо выше, просто не из каждого письма

можно получить такую информацию.

И, наконец, последний показатель из проведенного исследования. Мы

проследили судьбу написавших нам людей, осужденных неоднократно, с точки

зрения тяжести совершенных преступлений. Оказалось, что 88% из них первый

раз были осуждены за преступления небольшой и средней тяжести, а сейчас

отбывают наказание за насильственные преступления, в большинстве случаев

окончившиеся смертельным исходом. Вот такой печальный прогресс наблюдается

после проведения исправительных мероприятий.

Наверное, пора серьезно задуматься, что же со всем этим делать? Как быть?

Мы думаем, что в поисках выхода обязательно нужно прислушаться и к голосам

заключенных. С этой целью и издана наша книга.

Послесловие

На этом мы завершаем исследование проблем системы уголовного правосудия и

исполнения наказаний, проведенный на основе анализа писем заключенных,

полученных нашей организацией за 1995-2000 годы.

Для примеров, приведенных в настоящем издании, мы старались в большинстве

случаев использовать те дела, в которых сами принимали участие.

Фамилии действующих лиц указаны только первой буквой лишь потому, что мы не

имеем возможности спросить у каждого из них согласия на публикацию.

У нас намного больше информации, чем представлено в настоящей брошюре, и мы

будем искать средства для подготовки более обширного и детально

проработанного издания.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10