Судьба Учредительного Собрания

Учредительного собрания самарский «Комуч» и «Временное сибирское

правительство» вели переговоры, которые в 20 числах сентября 1918 года

увенчались созывом так называемого Государственного совещания в Уфе. На нем

была сформирована Директория, в которую вошли кадеты и правые эсеры из

Союза возрождения России. Директория была обязана обеспечить не позднее 1

февраля 1919 года созыв Учредительного собрания с полномочным кворума(не

менее 170 депутатов) около 100 из них к тому времени уже находились в

Самаре, организовав там Съезд членов Учредительного собрания. Стремление

этого съезда оказать «демократическое» влияние на политику Директории

успеха не принесло. Директория все более капитулировала перед кадетско-

монархическими кругами. Закономерен бал и ее финал.

18 ноября 1918 года группа белогвардейских офицеров во главе с А.В

Колчаком с помощью чехословаков свергла Директорию. Наступила очередь

«Съезда» учредиловцев, который после ряда переездов (из Самары в Уфу, из

Уфы – в Омск, из Омска – в Екатеринбург, из Екатеринбурга – в Уфу, где еще

находились остатки упраздненного Директорией «Комуча») так же был

разгромлен Колчаковцами. Большая часть его членов была арестована и в

кандалах отправлена в Омск, где после неудачного восстания, организованного

эсерами и большевиками в ночь с 21 на 22 декабря 1918 года, была зверски

уничтожена. Оставшиеся на свободе после разгрома Директории и Съезда

членов Учредительного собрания представители эсеровской фракции

Учредительного собрания и ЦК ПСР на совещании 5 декабря 1918 года приняли

постановление прекратить вооруженную борьбу с большевиками и все силы

направить против Колчака.

8 февраля 1919 года конференция представителей организаций ПСР

приняла резолюцию по текущему моменту, в которой отвергались попытки

свержения Советской власти путем вооруженной борьбы, ибо эта борьба, «при

распыленности и слабости трудовой демократии и все растущей контрреволюции,

служит только на пользу последней и используется реакционными группами в

целях реставрации ». Конференция отвергла «всякое блокирование и

коалирование с буржуазными партиями, выявившими уже свою реакционную

сущность», рекомендовав членам партии «принять живейшее участие в

предвыборной кампании в Советы рабочих и крестьянских депутатов для борьбы

за восстановление демократических свобод и создание условий, которые

обеспечили бы истинное представительство рабочего класса в Советах». В то

же время конференция отложила вопрос о выдвижении на выборах в Советы

кандидатов из ПСР из-за отсутствия условий для легального существования

партии.

Еще раньше произошел перелом в политических настроениях меньшевиков.

14 ноября 1918 года ЦК РСДРП в резолюции «Германская революция и задачи

РСДРП» обратился к «организованной революционной демократии, которая

большевистской политикой отброшена на путь вооруженной борьбы с Советским

режимом» с призывом «решительно и бесповоротно порвать свой союз с имущими

классами и их партиями, опирающимися на англо-американский империализм, и

стремиться достигнуть торжества демократических идей лишь путем борьбы за

влияние на рабочие и крестьянские массы». Печальный опыт самарского

«Комуча» и омской Директории убедил эсеров и меньшевиков в том, что

парламентско-конституционными методами в условиях, в которых находилась

Россия, вопросы социальной революции не решить, и что отказ от революционно-

демократической диктатуры равносилен поддержке реакционной буржуазно-

помещичьей диктатуры, использующей «умеренных» социалистов в

реставраторских политических целях. Теперь меньшевикам и эсерам предстояло

найти новое «кредо» (доктрину и тактику) борьбы за влияние на массы

трудящихся города и деревни, чтобы сохранить себя в качестве организованной

о авторитетной политической силы, способной найти выход из тупика

гражданской войны и хозяйственной разрухи.

В начале апреля 1919 года ЦК ПСР обратился к партийным организациям с

декларацией, в которой были рассмотрены проблемы и перспективы мировой

социальной революции. В документе предлагалось объединить усилия

политических партий рабочего класса и крестьянства для завоевания ими

государственной власти и проведения в жизнь следующей программы:

«1.Локализация капитализма, то есть ограничение его теми сферами

хозяйственной жизни, в которых капитализм проявляет в наибольшей мере свои

творческие и в наименьшей – разрушительные стороны. 2. Система мер, имеющих

целью обеспечить в земледелии и т. п. областях, в которых капитализм не мог

справиться со своей организующей миссией, органическое и безболезненное

развитие трудового крестьянства на уравнительных началах: социализация

земли, усиленное обложение сверх надельных излишков, обращение в общую

пользу дифференциальной ренты и т. п. 3. Обеспечение за трудовым хозяйством

пути обобществления снизу, по мере того как кооперация или муниципализация

потребностей сбыта и снабжения средствами производства будет делать

выгодным переход от мелкого хозяйства к все более крупному. 4.

Прогрессивная кооператизация потребления и регулирования государственного

снабжения и распределения. 5. В сферах, где не изжито прогрессивное

значение капитализма, его принудительное синдицирование и постановка под

возрастающий контроль государства, с непосредственным участием крупных

классовых организаций трудящихся. 6. Постепенно расширение сферы

государственного, земского и муниципального хозяйства за счет

капиталистического, по мере обеспечения необходимых условий успеха деловой

подготовки надлежащего персонала, выработки необходимого административного

аппарата и т. п. 7. Уничтожение фабричного самодержавия капиталиста и

развитие фабричного конституционализма в направлении к полной

индустриальной демократии, наряду с непосредственным созданием этой

демократии в оазисах кооперации, муниципального социализма,

национализированных производств и обобществляемого снизу частного трудового

хозяйства ».

В этой декларации обращает на себя внимание плодотворная идея синтеза

старых капиталистических и новых социалистических форм экономических

отношений, которые не исключают, а взаимно дополняют друг друга.

Социалистическое обобществление производства представляется в свете этой

идеи не единовременным актом всеобщего огосударствления, а органическим

процессом постепенного накопления условий для общественного регулирования

производства в самых разнообразных формах: кооперация, муниципализация,

национализация, синдицирование и т. д. В документе подчеркивается, что

«существование нового социального строя возможно лишь в той мере и

последовательности, в какой отдельные составляющие его мероприятия

предворительно пройдут через сознание и волю большинства, найдя почву в

реальных условиях его быта и психологии».

17 июля 1919 года с изложением своей социально-экономической и политической

платформы выступил ЦК РСДРП. Она была изложена в манифесте «Что делать?». В

нем предлагались следующие по оздоровлению экономики страны и постепенному

переходу к социализму: 1. Закрепление за крестьянами на коллективных или

единоличных началах (свободно устанавливаемых) помещечьей и государственной

земле. Упразднение комбедов. Справедливое распределение государственных

запасов сельскохозяйственных орудий и семян. 2. Взамен действующей системы

продовольственной диктатуры установление новой, основывающейся на

сочетаниях следующих начал: а) закупка государством хлебапо договорным

ценам (с широким применением непосредственно товарообмена), причем

беднейшему населению городов и деревень хлеб продается по пониженным ценам,

а государство доплачивает разницу. Эти закупки государство совершает через

своих агентов, кооперативы или частных торговцев на комиссионных началах;

б) взимание с более зажиточных крестьян в хлебородных губерниях для той же

цели определенной части излишков с уплатой по себестоимости производства…в)

закупка хлеба кооперативными и рабочими организациями с передачей долей

заготовленного ими государственным продовольственным органам. 3. При

сохранении в руках государства крупных промышленных предприятий допущение

везде, где это обещает улучшение, расширение или удешевление производства,

применение частного капитала (в исключительных случаях на основе

концессионного порядка). 4. Отказ от национализации мелкой промышленности.

5. Государственное регулирование важнейших предметов массового потребления.

6. Предоставление свободы кооперации и частным лицам, кроме тех случаев,

когда регламентация и даже монополия вызывается исключительной редкостью

продукта (например, медикаменты и т. п.). 7. Реорганизация системы кредита,

чтобы обеспечить возможность частной инициативы в торговле, промышленности

и в земледелии. 8. Борьба со спекуляцией и торговыми злоупотреблениями как

прерогатива судебных органов на основе точных законоположений. 9.

Независимость профсоюзов от государственных органов. 10. Повышение тарифов

и установление минимума зарплаты в соответствии с уровнем цен на товары

широкого потребления.11. отмена декрета о потребительских коммунах.

Платформа ЦК РСДРП, как видим, учитывает пагубность скоропалительного и

нереального в условиях гражданской войны перехода к системе рыночных

отношений, хотя необходимость такого перехода у меньшевиков не вызывает

никаких сомнений. И эсеры, и меньшевики далеки от мысли, что рынок и

товарно-денежные отношения – антиподы социализма. В этом вопросе намечаются

глубокие разногласия меньшевиков и эсеров с большевиками, которые в

Программе, принятой VIII съездом РКП (б) в марте 1919 года, выступили за

замену торговли «планомерным, организованным в общегосударственном масштабе

распределением продуктов». Не менее глубоки разногласия между ними и по

поводу организации власти и управления. В отличие от меньшевиков и эсеров,

настаивавших на «расширении избирательного права в Совета для всех

трудящихся, обеспеченном тайным голосованием и свободной устной и печатной

агитации», большевики в своей Программе признают приоритет «пролетарской

демократии» перед «формальным провозглашением прав и свобод», отвергают

принципы разделения законодательной, судебной и исполнительной власти.

Принципиальные различия в понимании сущности перехода к социализму

делали большевиков и находящихся в оппозиции к ним социалистов

потенциальными противниками, вынуждаемыми обстоятельствами борьбы с

буржуазно-помещичьей контрреволюцией к более или менее терпимому отношению

друг к другу. Однако если в глазах меньшевиков и эсеров большевики

выглядели выразителями интересов деклассированных слоев общества и

дорвавшейся до власти новой бюрократии, то большевики смотрели на

меньшевиков и эсеров как на политических агентов мелкой буржуазии. В этой

связи меньшевики и эсеры не могли не считаться с тем, что большевики в

общем справляются с задачами борьбы против белогвардейцев и иностранной

военной интервенции, а большевики – с тем, что именно мелкая буржуазия в

лице среднего крестьянства является и главным источником продовольственного

снабжения и основным резервом Красной армии.

Отсюда вытекали и соответствующие действия большевиков по расщеплению эсеро-

меньшевистской оппозиции на ее социальное и политическое начала: чем больше

послабления делаласоветская власть среднему крестьянству, тем меньше их

доставалось эсерам и меньшевикам и, наоборот, когда среднее крестьянство

становилось неуправляемым, большевики допускали известное участие ПСР и

РСДРП в политической жизни страны.

РКП (б) меняла свое отношение к меньшевикам и эсерам, то подвергая их

репрессиям, то отпуская их активных деятелей на свободу. 30 ноября 1918

года ВЦИК принял резолюцию, отменяющую его решение от 14 июня 1918 года об

исключении меньшевиков из Советов. 25 февраля 1919 года ВЦИК восстановил в

политических правах эсеров с предупреждением о немедленном возобновлении

репрессий против «всех групп, которые прямо или косвенно поддерживают

внешнюю и внутреннюю контрреволюцию». Это словечко – «косвенно» - не

требовало от чрезвычайных комиссий и ревтрибуналов особенного поиска,

оснований, если очередное распоряжение «сверху» призывало их к

возобновлению нажима на «мелкобуржуазные партии». Отсутствие же официальных

запретов на политическую деятельность ПСР и РСДРП порождало у части их

членов надежды на действительную, а не формальную «легализацию» в интересах

создания единого фронта левых сил на основе реалистической программы

перехода от гражданской войны к гражданскому миру.

17 июня 1919 года Ю.О. Мартов в письме Л.Б. Каменеву изложил позицию ЦК

РСДРП по вопросу об условиях участия меньшевиков в работе советских

хозяйственных органов. «по-прежнему, - писал он, - мы непоколебимо убеждены

в том, что успешное участие РСДРП в общем деле спасения революции…возможны

лишь путем такого соглашения на основе политической платформы, которое

охватило бы всех социалистов, готовых бороться в одних рядах против

контрреволюции и которая позволила бы социал-демократии разделить

ответственность за общее направление политики. При таком соглашении и

вопрос о подлинном использовании для практической работы всех сил, которыми

может располагать социал-демократия, решился бы сам собой».

Надеясь на возможность соглашения в большевиками, многие известные

деятели из большевиков и эсеров в то же время осознавали. Как трудно этого

добиться, учитывая, что с момента Октябрьской революции и разгон

Учредительного собрания в большевизме как в массовом общественном движении

и политическая организация стали происходить серьезные изменения: РКП (б)

постепенно становилась составной частью государственной машины управления с

сильно развитыми репрессивно-карательными органами. Изменялась и социальная

психология большевиков, распространенным типом которой стала «военизация» и

покоящаяся на ней упрощенная ориентация в сложных вопросах социальной

теории и практики. Со всем этим нельзя было не считаться, но вместе с тем

надежды на соглашение продолжали сохраняться у части меньшевиков и эсеров.

Ярким примером своеобразного понимания эсерами и меньшевиками своего

революционного и профессионально-научного долга в условия непрекращающихся

против них кампаний в большевистской печати, репрессий со стороны

чрезвычайных комиссий и тому подобных органов, являются письма ЦК РСДРП,

историка Н.А. Рожкова, адресованные Ленину в 1919-1921 годах.

В первом письме от 11 января 1919 года Рожков предложил радикально

перестроить экономическую политику большевизма, даже если для этого

потребуется его (Ленина) диктатура. «Вся наша продовольственная практика, -

писал Рожков, - построена на ложном основании. Кто мог бы возражать против

государственной монополии торговли важнейшими предметами первой

необходимости, если бы правительство могло снабдить ими население в

достаточном количестве? Но ведь это невозможно.… Сохраните ваш аппарат

снабжения и продолжайте его использовать, но не монополизируйте торговли ни

одним предметом питания, даже хлебом. Снабжайте, чем можете, но разрешите

вполне свободную торговлю, диктаторски предпишите всем местным советам

снять все запрещения ввоза и вывоза, уничтожьте все заградительные отряды,

если нужно даже силой.… Нельзя в XX веке превращать страну в конгломерат

средневековых замкнутых рынков».

Рожков предупреждает, что для интересов социальной революции будет гораздо

хуже, если кто-нибудь, «который не будет так глуп, как царские генералы и

кадеты, по-прежнему отнимающие у крестьянина землю», перехватит личную

диктатуру и воплотит в жизнь идею свободы крестьянского землепользования и

торгового оборота. «Такого диктатора, - продолжает Рожков, - еще пока нет.

Но он будет: “было бы болото, - черти найдутся ”». Несмотря на определенную

отстраненность в оценке обстановки как позволяющей чуть ли не сразу ввести

свободную торговлю, чутье профессионального историка в главном не обмануло

Рожкова: Врангель в 1920 году, видимо, всерьез решил отойти от

антикрестьянской политики своих предшественников, но уже не имел, в отличие

от них, тех вооруженных сил и территорий, которые могли обеспечить

политический успех его диктатуры. Ответ Ленина Рожкову не сохранился,

однако. Со слов самого Рожкова, речь шла в нем о том, что большевики не

сомневаются в успехе своей экономической политики, которая прямо ведет к

социализму.

В начале 1920 года Красная армия одержала решающие победы на фронтах

гражданской войны. Свой посильный вклад внесли в них эсеровские и

меньшевистские организации, объявившие о мобилизации своих членов на борьбу

с белогвардейцами. Сфера применения чрезвычайных методов управления

экономикой постепенно сужалась, а вместе с этим изживалась и неоходимость

использовать диктаторские приемы защиты завоеваний социальной революции, в

первую очередь такие, как «красный террор». Об этом представители

меньшевиков и эсеров заявили уже на состоявшемся 5 – 9 декабря 1919 года

VII Всеросийском съезде Советов.

От имени ЦК РСДРП на съезде выступил Мартов, который подчеркнул, что в

данный момент успех мирового революционного процесса во многом будет

зависеть от того, насколько успешно в Советской России будут преодолены

отклонения революции «от неизменных принципов социализма», которые, по его

мнению, «не допускают ни возведения терроризма в систему управления, ни

постройки власти трудящихся на подавление элементарнейшей личной и

общественной свободы».с выступлением Мартова во многом перекликалось

выступление представителя ПСР Вольского, который предложил пересмотреть

полномочия внесудебных органов борьбы с саботажем и контрреволюцией, сузив

их компетенцию до уровня предварительного расследования, дать свободу

действий стоящим на платформе Советской власти политическим партиям. Особое

внимание он уделил роли крестьянских масс в социалистической революции.

«Трудовое крестьянство, - указывал он, - жило и живет в условиях товарного

производства и, понятно, никакими мерами насилия, никакими мерами

полицейского характера товарное производство не может быть замещено

организацией политической». В этой связи Вольский подчеркнул значение

натурального налога, который, по его мнению, «должен быть поставлен в

ближайшее время взамен бессистемных реквизиций».

Ленин в заключительном слове по докладу ВЦИК и Совнаркома сказал, что

в этих предложениях «ровно ничего социалистического…нет», что «нам опять

проповедуют старые буржуазные взгляды». Никакой демократии, по его мнению,

и быть не может, пока не подавлена буржуазия, которая рождается из условий

товарного производства. Перспектива близкого окончания гражданской войны,

как видим, обострила опасения большевиков в отношении буржуазного

перерождения крестьянства, придала этим опасениям гипертрофированный

характер. Внеэкономическое принуждение по-прежнему довело над

Страницы: 1, 2, 3