Правление дома Медичи во Флоренции в XV веке по Историям Флоренции Франческо Гвиччардини и Никколо Макиавелли

незаконными методами для их устранения[311].

Главная трудность заключалась в том, что Лоренцо и Джулиано необходимо было

убить вместе. Это объясняется таким же образом, как и то, что Гвиччардини

говоря о высылке Козимо, выделяет его самого и его брата Лоренцо. То есть

Лоренцо и Джулиано, как когда-то Лоренцо и Козимо были главой дома Медичи.

Далее Гвиччардини перечисляет попытки заговорщиков совершить покушение, при

этом опять же подчеркивая, что главной проблемой было то, что братьев не

удавалось застать вместе[312].

Наиболее реальная возможность для заговорщиков представилась в апреле 1478,

когда во Флоренцию приехал кардинал Сан-Джорджио, «брат или истинный

племянник графа Джироламо»[313]. Странно, что автор не называет его имя, а

ограничивается намеками. Человек, приехавший во Флоренцию назывался Риарио

Сансони Рафаэлло, и он действительно занимал пост кардинала Сан-Джорджио.

Как пишет Гвиччардини, он не знал в то время о заговоре[314]. Далее

Гвиччардини пишет, что кардинал устроился в поместье семьи Пацци – Монтуе.

По случае приезда был организован обед во Фьезоле – загородной вилле

Медичи, куда должны были приехать и Лоренцо и Джулиано[315]. Как правильно

сообщает Гвиччардини, спасло глав дома Медичи от покушения то, что не

приехал Джулиано[316]. О том, почему заговорщикам было необходимо убить

обоих братьев, было рассказано выше. Поэтому, продолжает Гвиччардини, план

было решено осуществить в церкви Санта Репарата[317] следующим утром. Здесь

же автор называет нам имена еще одного человека, замешанного в заговоре –

Джованни Баттисты Монтесеччо, родственника Джироламо Риарио[318]. Вот как

описывает Гвиччардини то, что произошло далее: «…как только священник начал

пение в мессе запричастного стиха, внезапно, как было временем установлено,

подали знак; Франческино Пацци который шел к церкви за руку с Джулиано,

внезапно его убил. Другие с началом пения, как Стефано секретарь Якопо

Пацци с некоторыми другими также набросились на Лоренцо, но не схватили они

его полностью, пришел в себя он и раненный в плечо, он начал прятаться,

вырвался от них раненный, защищаясь, под защитой выходящего народа…и при

этой ярости был умертвлен Франческо Нори, который был вместе с ними; в

конце концов Лоренцо, с помощью кого-то подошел к священнику, и был

приведен живым в ризницу, где закрыли дверь, и смотрели чтобы его не могли

умертвить»[319]. Если сравнить свидетельство Гвиччардини с свидетельством

Полициано, который был в то время в церкви, обнаруживаются лишь

незначительные различия. Так к примеру первым удар Джулиано нанес Бернардо

Бандини, один из заговорщиков, а Франческо «…многократно повторяя удары,

пронзал лежащего кинжалом»[320]. Тот же Бернардо убил и Франческо Нори. В

чем можно заметить расхождения с Полициано, так это в том, кто напал на

Лоренцо. У Гвиччардини это Стефано, секретарь Якопо Пацци, у Полициано –

Антонио да Вольтерра. В данном случае уместно привести и свидетельство

Макиавелли, который пишет, что на Лоренцо напали оба: «Со своей стороны

мессер Антонио и Стефано напали на Лоренцо, - пишет Макиавелли. –нанесли

ему несколько ударов, но лишь слегка поранили горло» [321].

Далее Гвиччардини описывает то, что происходило в это время на улицах

Флоренции. По свидетельству Гвиччардини, архиепископ в сопровождении

перуджианцев и других людей, отправился в Синьорию, чтобы её

захватить[322]. Якопо Пацци, с отрядом вооруженных людей бегал по улицам и

кричал «Свобода»[323], но, по словам Макиавелли «счастливая судьба и

щедрость Медичи сделали народ глухим, а свободы во Флоренции уже не

знали».[324] Что касается дальнейшей фразы Гвиччардини о том, что план

архиепископа сорвался, так как он оказался в какой-то комнате, в которой и

остался[325], то она нуждается в пояснении. Дело в том, что зайдя в

синьорию перуджианцы и архиепископ бросились в канцелярию, которой им было

необходимо овладеть, и сразу же закрыли за собой дверь. Но когда

заговорщикам понадобилось её вновь открыть, то им это не удалось, поскольку

и изнутри и снаружи дверь не открывалась без ключа[326]. План заговорщиков

провалился по нескольким причинам, но главная была в том, что, как пишет

Гвиччардини, народ Флоренции не пошел за ними, а с криками «Шары, шары»

стали охотится на заговорщиков[327]. Лоренцо же, продолжает автор, начал

использовать плоды своей победы. Об этом же пишет и Полициано, который

сообщает, что «Лоренцо ничто не мешало заботиться о делах: ни ранение, ни

опасность, ни печаль…»[328].

Гвиччардини высказывает свое мнение о том, как Лоренцо использовал

последствия заговора. Архиепископ, его брат и Якопо Сальвиатти были

повешены. Причем повешены они были сразу же после того, как члены Синьории

обнаружили неладное, то есть после того, как была захвачена канцелярия.

Можно лишь отметить, что брат архиепископа, о котором упоминает

Гвиччардини[329], был человеком вовлеченным в планы заговорщиков, что и

подтверждает Полициано[330]. Франческино Пацци, был также повешен, ибо

умудрился ранить себя же в пятку[331] и не мог убежать далеко. Как сообщает

Полициано, его повесили на одной раме с архиепископом, правда Франческо

погиб раньше[332].

Необходимо отметить, что Гвиччардини приводит слова Ренато Пацци,

схваченного и казненного несколько позже, о том, что если Лоренцо далее

будет разменивать деньги, то это больше поможет разориться ему, чем

нам[333]. Перед этим автор уточняет, что Ренато имел в виду то, как Лоренцо

действует при торговых делах[334]. Почему же Гвиччардини выделят именно эту

фразу? Трудно сказать была ли он произнесена на самом деле, поскольку в

других сочинениях и историографии, которые были использованы в этой работе

она не упоминается. Это можно объяснить следующим образом. Во-первых,

Гвиччардини не очень хорошо относился к Лоренцо. Это видно из его сравнения

Лоренцо и Козимо Медичи, о чем речь пойдет позже. Во-вторых, автор словами

Ренато Пацци указывает нам на одну из причин крушения дома Медичи. В главе,

посвященной сравнению Лоренцо и Козимо автор пишет, что Лоренцо «не

разбирался в коммерции и не обращал на это внимание, что привело в конечном

счете к тому, что Лоренцо пришлось брать деньги взаймы у разных

людей»[335]. Эту точку поддерживает, к примеру, Виллани, который пишет, что

Лоренцо «мало годился для роли коммерсанта и не заботился о своем

банке»[336]. Справедливости ради надо отметить, что виноват в сложившемся

положении был не только Лоренцо. Как считает М.А.Гуковский начало крушению

фирмы началось уже при Козимо, так как он подал многим дурной пример,

запуская деньги в кассу фирмы для погашения долгов флорентийского

государства[337]. Это же точку зрения разделяют и другие авторы[338], при

этом отмечая, что в это время (вт.пол. XVв.) происходит упадок всей

итальянской торговли[339]. Далее Гвиччардини продолжает перечислять, кого

повесили и наказали, что совпадает с сообщениями других авторов[340].

Единственное отличие от «Истории» Макиавелли заключается в том, что у

Гвиччардини указывается цифра погибших – около пятидесяти человек[341].

Кроме того можно отметить и спасение Гульермо Пацци, которому, из-за его

принадлежности к дому Медичи, была сохранена жизнь. Глава дома Медичи

мессер Якопо был казнен погребён в склепе своих предков, затем его тело

извлекли оттуда и зарыли под стенами города, а затем его останки было

брошено в Арно.[342]

Весьма любопытным представляется вывод автора о последствии этих событий

для Лоренцо. Он пишет, что хоть риск был достаточно большим, но в

результате все закончилось для него с наибольшим успехом[343]. Во-первых,

умер Джулиано. Фактически это означало то, что Лоренцо становился

полноправным главой дома Медичи, и не был обязан делить свою власть с кем

либо. Во-вторых, считает Гвиччардини, эти события увеличили его

популярность[344]. Это также правильно, ибо прежде всего людей оттолкнуло

то, что заговорщики для осуществления своих целей пошли на убийство в

церкви, в момент совершения евхаристии, и в присутствии кардинала

(которого, кстати пригласили сами заговорщики, рассчитывая что его приезд

станет ширмой для заговора)[345]. Один из исследователей высказал

предположение, что убийцы, шедшие на преступление в церкви, были «насквозь

пропитаны язычеством»[346]. Однако существует и другая точка зрения,

согласно которой убийство в священном месте не являлось проявлением

безбожия, так как до хорошо охраняемого правителя проще всего было

добраться именно в церкви[347].

Как пишет автор, это и конечно то, что он позже появился в окне перед

народом, также сыграло свою роль[348]. Что касается вопроса о данных ему

привилегиях, то его будет уместно рассмотреть несколько позже, вкупе с

остальными изменениями, произошедшими во Флоренции после заговора Пацци.

Однако все же можно отметить фразу о том, что Лоренцо стал «судьей и почти

повелителем города». Кроме того, Гвиччардини отмечает, что он стал главой

города, уничтожив оппозицию[349]. Поведение Лоренцо во время заговора Пацци

было также, по мнению автора первым, но не последний примером, когда его

благоразумие превратилось в безрассудство. Зайчик считает поведение Лоренцо

во время заговора лишним свидетельством его ума. Как пишет исследователь,

«он просто стоял в стороне, а толпа сделала свое дело…»[350].

Далее повествование Гвиччардини переходит в сообщения о начале войны

Флоренции с Сикстом и Фердинандом Арагонским. Как считает Гвиччардини,

причиной войны явились действия во Флоренции, а именно убийство пизанского

архиепископа и то, что пришлось испытать кардиналу Сан Джорджио[351].

Причем существует точка зрения, что если бы папа не начал войну против

Флоренции, власть Лоренцо Медичи стала бы абсолютной[352]. Папа наложил

интердикт, продолжает автор, на город и отлучил Лоренцо от церкви.

Необходимо обратить внимание на то, что Гвиччардини пишет о том, что Сикст

считал себя обиженным не Лоренцо лично, а «теми, кто был в правительстве

города»[353]. Однако, известно, что папа Сикст в своей булле от 1 июня 1478

писал, что ведет войну «не против флорентийского народа, а против Лоренцо

Медичи, флорентийского тирана для свободных граждан»[354]. На это же

обращал внимание и Аламанно Ринуччи, который выступал против дома Медичи и

считал их косвенно виновными в войне, которая принесла много страданий

флорентийскому народу[355].

Как сообщает Гвиччардини в ответ на это было флорентийцами направлены

послания к первым правителям Италии и затем интердикт был признан

недействительным[356]. Далее автор начинает рассказ о ведении военных

действий между противоборствующими сторонами, что для нас не представляет

интереса, поскольку Медичи, как говорилось выше, непосредственно в боевых

действиях не участвовали.

Наиболее важным событием в ходе войны для Флоренции стала поездка Лоренцо в

Неаполь. Как пишет Гвиччардини причины, побудившие Лоренцо поехать в

Неаполь были следующими: во-первых, Лоренцо считал себя флорентийским

гражданином и хотел выдержать удары судьбы вместе со всеми. Во-вторых, если

причина войны заключалась именно в нем, то враги могли его получить и

прекратить войну[357]. В общем, как пишет Гвиччардини благополучие общества

было для него выше благополучия частного лица[358]. Отправлялся же именно

он, поскольку его личное присутствие могло привести к большей выгоде, чем

присутствие кого-либо другого. Так же рассуждал и Макиавелли, при этом

дополняя, что Лоренцо решил отправиться именно к королю, а не к папе,

поскольку в то время «…не один светский государь не мог полностью доверять

главе церкви и без опасности для себя связать его судьбу со своей

судьбой»[359]. Здесь конечно же можно вспомнить и конфликт Сикста и

Лоренцо, в то время как отношения с королем были не столь напряженными.

Однако это ещё не давало гарантий полной безопасности, ибо всем хорошо было

известно о том, как был убит приглашенный в Неаполь к королю Якопо

Пиччино[360], и были опасения как бы такого же не произошло с Лоренцо[361].

Стоит обратить внимание и на слова Гвиччардини о том, что Лоренцо надеялся,

что его дом и семейство, а также положение государства будет

сохранено[362]. В данном случае это лишний раз является подтверждением

того, что дом Медичи имел во Флоренции многих союзников. Отсутствие такой

поддержки, на мой взгляд, могло привести к потери Медичи власти в период

отсутствия Лоренцо, ибо военной силой они не обладали. При этом во главе

государства вновь остался Томмазо Содерини[363]. Также необходимо отметить

фразу Гвиччардини о том, что Лоренцо хотел поехать сам, ибо война началась

с крови его брата[364]. Тем не менее, выехав из города, Лоренцо вскоре

написал письмо синьории, в котором объяснял причины своего поступка. Эта же

синьория наделяла его правами посланника, и в этом качестве, как сообщает

Гвиччардини, он отправился в Неаполь[365]. Что касается упоминания о том,

что Лоренцо просил герцога Калаврийского не наносить вреда городу, то в

данном случае Гвиччардини имеет в виду захват Лодовико Фрегозо крепости

Сарцане[366]. Флорентийцы посчитали, что это дело рук герцога

Калаврийского[367] и попросили его прекратить нарушать перемирие. Герцог же

в ответ писал, что не имеет к этому никакого отношения[368]. Как считают

некоторые авторы, отлучка Лоренцо вызвала серьезный стресс и стала

серьезной проверкой для его позиций в городе[369].

Гвиччардини пишет, что Лоренцо, достигнув Неаполя, был принят там с большой

честью. Исходя из того, что сообщает нам автор «Истории», главная причина,

по которой Феррандо тянул с заключением мира заключалась в том, что он

хотел посмотреть, как будет вести себя Флоренция, лишившаяся своего

лидера[370]. Эту же точку зрения подтверждает и Макиавелли, который писал,

что король хотел посмотреть, не случится ли чего во Флоренции во время

отсутствия там Лоренцо Медичи[371]. Возвращение Лоренцо во Флоренцию

напомнило Гвиччардини возвращение его отца Козимо из изгнания[372].

В конце автор останавливается на описании реформ, проведенных в то время во

Флоренции. Вначале речь идет о создании Совета Семидесяти. Гвиччардини

пишет следующее: «…обсудив все мнения рекомендовала синьории тридцать

граждан выбрать на несколько месяцев, и потом было по новым спискам выбрано

ещё двести десять, порядок новый был тяжелым, и поэтому рекомендовали к

тридцати выбрать еще сорок, которые 5 лет были во многом у власти, и

создавали синьорию и другие [комитеты] из круга испытанных лиц городом,

которые создали совет 70и…»[373]. Здесь заслуживают разъяснения следующие

моменты. Во-первых очевидно, что все эти мероприятия проводились Лоренцо

Медичи и его партией для усиления своего влияния. Во-вторых необходимо

пояснить, что реформа которая проводилась, касалась выборов балии. Итак, в

1471 году во время учреждения балии был испробован новый метод выборов. Из

членов Синьории были выбраны тридцать человек, которые составили списки 210-

и человек которые, по их мнению, могли занять ключевые посты в структуре

государственного управления[374]. Но поскольку члены этой комиссии

кооптировали в основном тех людей которые были им нужны, выборы эти были

антилиберальными и не получили поддержки[375]. Вот тогда-то, в целях

сокращения государственного аппарата и был создан Совет 70-и, который стал

высшим органом контроля и мимо которого не проходило ни одно важное

решение[376]. Совет 70-и стал как бы «постоянной балией»[377]. В его состав

вошли тридцать представителей существующей балии, и еще сорок граждан были

выбраны из числа избиравшихся в балию в разное время за последние сорок

лет[378]. Также необходимо упомянуть и о новом комитете – Коллегии Восьми

(Otto di pratica), о котором упоминает Гвиччардини. Этот комитет

действительно выбирался каждые шесть месяцев из числа этих семидесяти и

занимался вопросами внешней политики. А вот внутренними делами, и особенно

финансами занимался другой комитет, также избираемый из числа семидесяти –

Dodici Procuratori.

После того, как новым папой стал Иннокентий VIII, отношения Флоренции с

Римом заметно улучшились. Как сообщает Гвиччардини, новый папа чтобы

упрочить мир, использовал проверенный способ, а именно династический брак.

Как правильно сообщает Гвиччардини, замуж за дочь Лоренцо Медичи –

Маддалену, был выдан внебрачный сын папы Иннокентия XVIII – Франческето.

Кроме того, младший сын Лоренцо – Джованни Медичи, стал кардиналом. Как

пишет автор, это произошло в следствии того, что возрос вес Лоренцо Медичи

и он «располагал всегда любыми предметами»[379].

Далее автор рассказывает о новых реформах государства во Флоренции. 17

граждан, о которых упоминается у Гвиччардини[380], были специальной

комиссией[381], которая была создана в июле 1482 года и должна была

закончить свою деятельность в том же месяце, но ввиду угрозы войны, которая

могла потребовать быстрых решений, срок их деятельности был продлен на

неопределенный срок. 5 представитель были выбраны из Флорентийского

ломбарда (Ufficiali del Monte), и еще 12 были выбраны в совете Ста. При

перечислении состава этой комиссии сразу же бросаться в глаза имя Лоренцо

Медичи[382]. Это важно отметить по следующей причине. В большинстве работ,

в которых так или иначе затрагивается тема правления дома Медичи авторы

подчеркивают, что Медичи правили городом, не занимая официальных

постов[383]. Это не так. Профессор Рубинштейн, исследовав составы

правительственных органов Флоренции приводит следующие данные, касающиеся

Лоренцо Медичи. Он был одним из пяти распорядителей в Флорентийском

ломбарде с 1487 по 1490. Он был одним из Procuratori пять раз. Каждый год

он был аккопиатором за период с 1481 по 1489 год. Он также состоял в

Комиссии Десяти (Dieci di Balia), в 1478 году он состоял в Комиссии Восьми

по охране государства (Otto di guardia) и, наконец, в составе 17и

реформаторов в 1481-2 и 1490-1 годах[384]. Его отец, Пьеро Медичи, был

одним из аккопиаторов и заседал в pratice и в 1461 был гонфалоньером

правосудия[385], правда после смерти Козимо он уже не занимал каких-либо

постов.

Последние годы правления Лоренцо были для Флоренции, по сообщению

Гвиччардини, одними из самых благоприятных[386]. Однако в 1492 году

наступил поворотный пункт в жизни Лоренцо и всей Флоренции – его смерть.

Гвиччардини пишет, что Лоренцо болел довольно долго одной болезнью. Он не

называет её, однако известно, что он болел подагрой, как его отец и дед.

При этом Макиавелли упоминает о желудочных болях[387], а Полициано отмечает

что причиной всему была лихорадка, которая была поначалу достаточно

незаметна, а когда обнаружилась, то выяснилось, что делать что-либо уже

поздно[388]. Также Гвиччардини пишет, что Лоренцо с большим усердием

принимал священников, чем врачей. Он объясняет это тем, что о докторах

Лоренцо был не лучшего мнения[389]. Однако более правдоподобной кажется

версия Полициано, который писал, что Лоренцо «…будучи всегда человеком

предусмотрительнейшим и благоразумнейшим…» решил вызвать целителя души,

чтобы покаятся в том, что он совершил в течении жизни[390]. Далее

Гвиччардини уделяет большое внимание описанию тех чудес, которые, по его

мнению, являлись знаками этой смерти. Надо отметить, что упоминание этих

чудес было довольно распространено. Гвиччардини говорит о следующих знаках

смерти Лоренцо: вой волков; полет кометы; обезумевшая женщина, говорящая о

быке с огненными рогами; драка львов и смерть самого красивого из них;

молния, ударившая в купол одного из флорентийских соборов и камни

покатившиеся в сторону дома Медичи. Сведения о всех этих событиях находятся

и у Полициано[391], откуда, судя по всему, и черпал их Гвиччардини, впрочем

как и Макиавелли, который говорит, что это было «знамение Неба»[392].

Баткин, изучавший деятельность Полициано, отмечает, что на его взгляд

Полициано придумал все эти впечатляющие подробности, стилизовав

предсмертные реплики своего друга[393]. Хотя к примеру М.А.Гуковкий, говоря

о соборе Санта Мария дель Фьоре, о котором упоминается у Полициано,

отмечает что его купол часто поражали молнии[394]. Необходимо отметить и

еще один факт, связанный со смертью Лоренцо. Речь идет о разговоре между

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9