Общественно-политическая жизнь в СССР и БССР(1928-1939)

вопрос об установке памятника Морозову в Москве возле Красной площади).

Буквально каждый день требовательно и настойчиво советских людей призывали

к бдительности, разъясняя, что её отсутствие – одно из самых тяжёлых

прегрешений перед партией и государством. Широкомасштабные пропагандистские

мероприятия, многочисленные митинги, где каждый должен был проголосовать за

смертную казнь, собрания – проработки, на которых приходилось обличать

своих товарищей, каяться, клясться в преданности и непримиримости,

постепенно расшатывали нравственные тормоза. Столь массированная

нравственная обработка общества проводилась не от хорошей жизни.

Следовавшие одна за другой репрессивные акции демонстрировали властям не

только постепенное приучение общества и обыденности террора, но и

сохранения очагов стихийного нравственного сопротивления ему. Временами

продуманные, казалось бы, до мелочей разоблачительно – проработанные

компании «омрачались» выступлениями в защиту осуждённых, попытками помочь

им самим или их близким. Общественная мораль ещё не редко открыто отвергала

образцы «павликоморозовского синдрома», столь тщательно культивируемые

властями.

Летом 1936 г. Сталин начал непосредственную подготовку к тем событиям,

которые навсегда войдут в нашу историю под названием «1937 год». В июне он

дал указания органам НКВД организовать новый политический процесс, на этот

раз – над троцкистами и зиновьевцами. 29 июля ЦК ВКП (б) одобрил закрытое

письмо о террористической деятельности тороцкистско – зиновьевского контр

революционного блока. Его составили на основании данных, выбитых на

допросах Зиновьева, Каменева, Бакаева, Евдокимова и других видных деятелей

партии из этих показаний следовало, что НКВД вскрыл ряд террористических

групп троцкистов и зиновьевцев, готовивших убийство вождей партии и

государства. В связи с этим троцкисты и зиновьевцы были объявлены в письме

злейшими врагами Советской власти.

Не успели на местах обсудить закрытое письмо ЦК и выявить очередную

«порцию» «врагов народа», как из центра подоспел новый сигнал: в августе в

Москве был проведён процесс по делу так называемого «антисоветского

объединённого троцкистско-зиновьевского центра». Всех 16 подсудимых – среди

них Зиновьева, Каменева, Евдокимова, Бакаева, Тер Ваганяна, Смирнова –

приговорили к расстрелу за проведение мифической антисоветской, шпионской,

вредительской и террористической деятельности, причастность к убийству и

подготовку ликвидации других руководителей страны. Суд этот сопровождался

мощной пропагандистской кампанией, проведением многочисленных митингов,

собраний, на которых принимались резолюции в поддержку расстрела,

произносились клятвы верности вождю и яростные, награни нецензурности,

проклятия «бешеным собакам» - троцкистам и зиновьевцам. По стране

прокатилась волна новых арестов.

29 сентября по требованию Сталина послушное ЦК ВКП(б) приняло

постановление «об отношении к контрреволюционным тороцкистско –

зиновьевским элементам», под которым Сталин поставил свою подпись. В

постановлении говорилось: «до последнего времени ЦК ВКП(б) рассматривал

троцкистско – зиновьвских мерзавцев как передовой политический и

организационный отряд международной буржуазии. Последние факты говорят, что

эти господа скатились ещё больше вниз, и их приходится теперь рассматривать

как разведчиков, шпионов, диверсантов и вредителей фашистской буржуазии в

Европе. В связи с этим необходима расправа с троцкистско-зиновьевскими

мерзавцами, охватывающая не только арестованных, следствие по делу которых

уже закончено, и не только подследственных, дела которых ещё не закончены,

но и тех, которые были раньше высланы».1 Так был дан сигнал к тотальному

уничтожению бывших оппозиционеров, подобно тому, как в недалёком прошлом

ставились задачи неугодных власти классов. Новая установка означала:

каждый, в чьей биографии когда-нибудь было хоть малейшее «пятнышко» мог без

труда попасть в разряд «врагов народа».

Сталин упрямо, шаг за шагом, вёл дело к «большой чистке». Ему уже было

недостаточно крови бывших политических оппонентов и абсолютной послушности,

напуганных расстрелами оппозиционеров ЦК. Молох репрессий затягивал всё

новые и новые слои общества, террор избирательного превращался во всеобщий.

И ещё одно обстоятельства совершенно очевидно стимулировало сталинскую

репрессивную политику: советская экономика, чем раньше, тем больше

развивалась, опираясь на использование «дешёвой» рабочей силы заключённых.

К концу первой пятилетки помимо строительства Беломорско-Балтийского

канала, превращенного в один из символов индустриальных преобразований, в

ведение ОГПУ передали строительства канала Волга-Москва и Байкало-Амурской

железнодорожной магистрали, освоение районов Ухты и Печоры, заготовку дров

для Ленинграда и Москвы.

Тогда же началось функционирование одного из самых значительных

хозяйственных подразделений ОГПУ – НКВД – известного треста «Дальстрой». За

несколько лет на далёкой Колыме трудом заключенных было создано большое

количество золотодобывающих предприятий, построены дороги, посёлки,

организованы совхозы.

Более того, при низкой производительности труда, текучести рабочей

силы, лихорадившей советскую индустрию, хозяйственные ведомства охотно

использовали заключенных на своих предприятиях. Исправительно-трудовые

колонии существовали на многих объектах, не принадлежавших ОГПУ-НКВД. Эти

люди трудились в самых тяжёлых условиях, на самых тяжёлых работах.

В связи с новым ужесточением политического курса в конце 1936-начале

1937 г. властям вновь пришлось столкнуться со случаями проявления

человеческой солидарности, сострадания к жертвам произвола. Осознавая,

какую угрозу подобные настроения могут представлять для репрессивного

курса, государство с удвоенной силой и энергией принялось бороться с

«пособниками врагов», наставлять граждан в духе жесткой непримиримости.

Несмотря на многолетние усилия в воспитании ненависти и полного безразличия

к тем, кто попал в жернова НКВД, в обществе сохранялся заряд сострадания.

Перед лицом государственного террора, несмотря на угрозу жестоких

наказаний, люди оказывали друг другу помощь. Во многих случаях,

руководствуясь не какими-то идейными соображениями, а простыми

человеческими чувствами, понимая, что неправедные аресты в любой момент

могут задеть каждого. Свидетельства о случаях такой взаимопомощи – не

редкость в источниках того времени. Широкое распространение, в частности,

получили тогда коллективные ходатайства за арестованных, попытки

противопоставить НКВД силу общественности. Как правило, все они

заканчивались плачевно.

Волны сталинских репрессий прокатились и по Белоруссии. «Бермановские

рвы», раскиданные по всей республике – под Слуцком, Могилёвом, Мозырем,

Витебском; Куропаты, известные всему миру как символ кровавого сталинского

террора, - всё это скорбные памятники той поры.

Знак беды на небосклоне Белоруссии появился после печальной памяти

февральско-мартовского пленума ЦК ВКП (б) 1937 г., на котором прозвучал

призыв к «выкорчёвыванию двурушников и иных враждебных элементов».

И Шарангович, и Червяков, и Голодед, и другие руководители много ездили

по республике. Но разве можно выслушать всех? Разве могли люди говорить с

ними открыто? После поездки в Мозырь в апреле 1937 г. Червяков сообщал

Шаранговичу: «Председатель колхоза им. Ворошилова Ивашкевич 6 декабря 1936

г. во время крестин приказал колхозницам запрячься в повозку, сам сел с

бабкой, и колхозницы везли его за 2 километра…». Но об этом факте Червяков

узнал не во время поездки в Лельчицкий район, а в кабинете на заседании

бюро окружкома…

С людьми обращались хуже, чем со скотом…

Своей высшей точки репрессии достигли летом 1937 г. и почти год

держались на таком уровне. За это время на основе сочинённой Маленковым

вместе с Ежовым версии о существовании в Белоруссии разветвлённого

антисоветского подполья из состава Компартии республики в ходе проверки и

обмена партийных документов была исключена половина коммунистов. Приезд в

Белоруссию (июль 1937) Маленкова и Яковлева (Эйнштейн) нанёс страшный удар

по руководящим кадрам республики.

По данным 4-го секретно- политического отдела УГБ НКВД БССР, на 1 июня

19338 г. в итоге «разгрома антисоветского подполья в БССР» за 2 года было

арестовано 2570 «участников объединённого антисоветского подполья, из них

троцкистов и зиновьевцев – 376, правых – 177, национал – фашистов – 138,

эсеров – 585, бундовцев – 198, меньшевиков – 7, сионистов – 27, церковников

и сектантов – 1015, клерикалов - 57».

Сейчас много разговоров идёт вокруг количества репрессированных.

Называются разные числа. В Белоруссии эти цифры колеблются от полмиллиона

до 1,8 миллиона. Историкам ещё предстоит уточнить эту страшную цифру.

Глава 5.Общественно-политическая борьба в БССР (1937-1938 гг.)

ХVI съезд КП (б) Б состоялся в июне 1937 года.

Прозвучавшая в докладе, в выступлениях критика в адрес А.Г.Червякова

приблизила трагическую развязку. Буквально лавину несправедливых, порой

абсурдных, обвинений пришлось выслушать председателю ЦИК БССР. Немало было

высказываний типа: «Нет места Червякову в партии и на таком ответственном

посту, как председатель ЦИК БССР.…Тов. Червяков является идейным

вдохновителем и руководителем национал – оппортунистического уклона в КП

(б) Б»

Делегатов съезда не удовлетворила «глубина раскаяния Червякова» (хотя в

выступлении он говорил исключительно о своих «ошибках»), недаром многие

выступавшие признавали его речь «неискренней». Далее последовала смерть

Червякова.

Выступая вечером 16 июня с заключительным словом В.Ф. Шарангович

несколько раз в связи со смертью Червякова употребил выражение

«самоубийство на личной почве». Случайно ли это? И было ли это

действительно самоубийством? (В том, что гибель была вызвана отнюдь не

«личными обстоятельствами», сомнений нет). Или, как считает кандидат

исторических наук В.Д. Якутов, его застрелили во время перерыва в помещении

Дома правительства, где проходил съезд? Документы пока не дают оснований

утверждать, что Червяков был убит если не по приказу, то с одобрения

Сталина и его присных. Расставить все точки над «и» в этой трагедии можно

было бы при наличии подлинника (если таковой существовал) предсмертного

письма Червякова съезду. Одним словом, вопрос об обстоятельствах смерти

А.Г.Червякова пока остаётся открытым.

Тогда же в июле 1937 г., завершая работу, Пленум принял резолюцию. В

ней по докладу Яковлева «О решении ЦК ВКП (б) по вопросу о руководстве ЦК

КП (б) Б» говорилось: 1. Одобрить целиком и полностью решение ЦК ВКП (б) от

27 июля 1937 г. о руководстве ЦК КП (б) Б. Признать совершенно правильным,

что решением ЦК ВКП (б) первый секретарь ЦК КП (б) Б Шарангович, равно как

и второй секретарь ЦК КП (б) Б Динискевич и нарком земледелия БССР

Низовцев, не только не выполнившие, но и даже не приступившие к выполнению

поручения ЦК ВКП (б) о ликвидации последствий вредительства банды польских

шпионов, не приступившие к ликвидации совхозов, созданных вредителями на

крестьянских землях по приказу польской разведки, а так же не представившие

колхозникам принадлежавших им по закону приусадебных участков, - сняты ЦК

ВКП (б) с работы и дело о них как о врагах народа передано в НКВД». Пленум

предложил всем парторганизациям во главу угла своей работы поставить

«быструю ликвидацию последствий вредительства польских шпионов (Голодеда,

Шаранговича, Червякова и других)».

Многим оставался извечный, будто народное проклятие, выход: искать

правду в столице, писать Сталину. И писали кто что….

Дарагi Iосiф Вiсарыёнавiч!

Раскажам табе мы праудзiва былiны

Аб тым, як жылi мы I сталi меччым.

Як мы разагнулi прыгнутыя спiны,

Сагрэтыя чулым прыглядам тваiм…

Под огромным, на всю газетную страницу, стихотворным «Письмом

белорусского народа великому Сталину» («Письмо» в стихах пересказали Ян.

Купала, Я. Колас, А. Александрович, Петрусь Бровка, Петро Глебка) В 1936 г.

собрали, как сообщалось, 2 миллиона подписей. Но никто не знает, сколько

подписей поставил сам белорусский народ в письмах к Сталину, Калинину,

Молотову, немым криком прося помощи и избавления….

Горькая чаша не миновала, конечно, и профсоюзы, насчитывавшие в том

чёрном году (1937) 22 млн. членов. О подлинных масштабах террора в

профсоюзных органах пока судить трудно-документов либо нет, либо они до сих

пор накрепко заперты в архивах. Публикации на страницах «рабочего» дают

возможность утверждать, что были репрессированы председатель Центрального

совета профсоюзов Белоруссии Ковальчук, председатель центрального правления

профсоюза работников высшей школы и научно-исследовательских учреждений

БССР Бирило и член правления Мойчик, председатель ЦК профсоюза работников

начальных и средних школ БССР Грицкевич и некоторые другие. А сколько

пострадало рядовых членов профсоюзов в результате истерических призывов

«вскрывать и выкорчёвывать»?

Волна террора захватила не только верхи. Она мощно обрушилась на

простых, обыкновенных тружеников, стремительно растекаясь и захватывая всё

новые и новые участки. Даже если судить по заголовкам, то впечатление

такое, что на каждом предприятии, в каждом учреждении, притаился коварный

враг: «Судебный процесс над шайкой вредителей, орудовавших в Витебском

паровозном депо», «Отчистить от врагов торговые организации Белоруссии»,

«До конца выкорчевывать троцкистско-националистическое наследие в музеях

БССР», «О вредительстве в педвузах БССР», «Преступные дела творятся в ЦК

Общества Красного Креста БССР».

Ну, а как же обстояли дела на «хозяйственном фронте» в атмосфере

подозрительности, доносительства, огульных обвинений? 1 августа некоторые

газеты вынуждены были констатировать, что «в первое полугодие этого года

белорусская промышленность закончила план с большим недовыполнением,

отдельные отрасли промышленности находятся в глубоком прорыве». Но никакого

делового анализа далее нет. Зачем? Ведь причина, по мнению автора, -

«значительное вредительство в нашей промышленности». Отсюда не призыв

работать лучше, а прямое указание «неутомимо, на деле громить и истреблять

врагов народа».

Не менее тяжёлое положение сложилось на селе. Обобществление сельского

хозяйства путём насилия и жестокости, раскрестьянивание деревни давали свои

горькие плоды. Но и тут основной причиной неудач было названо

вредительство.

В Минске состоялось Всебелорусское совещание председателей колхозов.

Участникам совещания было предложено послать письмо на имя Сталина и

Молотова (естественно, одобренное), в котором говорилось: «Клянёмся Вам,

дорогой тов. Сталин, очистить нашу белорусскую землю от всякой гнили,

польских шпионов и вредителей».

Были организованы собрания и митинги. Вот так описывается один из таких

митингов трудящихся Сталинского района г. Минска: «Один за другим

поднимаются на трибуну ораторы. В их словах – жгучая ненависть к

вредителям, их словах – горячая благодарность пролетарскому суду, который

выполнил волю всего советского народа». Но и в то время умело

организованной массовой истерии были люди, имевшие мужество высказывать

своё собственное, а не навязанное мнение. Но их судьба заканчивалась, как

правило, плачевно.

Заключение.

Итак, подходя к концу, важно сказать основные факты – обобщение

установления сталинской системы в стране:

1. противоречие между капиталистическим развитием сельского хозяйства

и социалистическим развитием промышленности;

2. кризис хлебозаготовок;

3. противоречие между относительной свободой (экономической свободой)

в развитии экономики и её отсутствие в политике;

4. замена экономической мотивации к труду прямым насилием;

5. невозможность существования командно-административной системы без

единоначалия;

6. невозможность осуществления социалистических преобразований в силу

их преждевременности;

Система выросшая в 30-ые годы из командно-административных методах,

становления инструментом управления тоталитаризма. Своими действиями

система внедряла во все сферы жизни: экономику, политику, общественные и

национальные отношения, во внутренний мир человека. Неотъемлемой частью

тоталитарного режима становились репрессии. По принципу цепной реакции

классовое сознание трансформировалось в репрессивное. Власти умело

опирались на маргинализированные слои общества в стране имелась почва для

утверждения культа личности: низкий уровень образования, правовой,

профессиональной, политической культуры, исторически сложившиеся

особенности психологии масс. И эта почва была благоприятной, по мнению

Сталина, для построения идеального общества. Рассмотрим это более

конкретно.

Общепризнанно, что одна из самых энергичных попыток реализации этого

идеала была предпринята с конца 20-х годов. Утвердившаяся тогда у власти

сталинская группировка взяла на вооружение следующую программу. При помощи

насилия в короткие сроки ликвидировать частнособственнический сектор в

экономике – экспроприировать бедняцкие и середняцкие хозяйства.

Сосредоточив в своих руках все производительные силы, государство

перестанет считаться с экономическими закономерностями, интересами

производителя, отменит деньги, организует прямой продуктообмен и

сосредоточит все ресурсы на выполнение приоритетных целей – прежде всего

создании мощной тяжелой промышленности и укреплении вооруженных сил.

Отсутствующее в стране современное оборудование можно будет купить на

Западе и благодаря этому в самый короткий срок приобщиться к тем

достижениям цивилизации, которые передовые государства приобретали

постепенно, путем длительной эволюции. Более того, ничем не ограниченный

революционный скачок позволит быстро вырваться вперед, обогнать другие

державы. Всё зависит лишь от упорства, настойчивости и жёсткости правящей

партии, её умение мобилизовать массы, сжать в кулак все силы. А отсюда и

политические цели – никакого разномышления, всё подчинено «генеральной

линии», личное – ничто, общественное – всё. Отсюда материальный интерес –

пережиток буржуазности, терпимый лишь до тех пор, до тех недалеких времен,

когда советские люди будут руководствоваться исключительно революционным

энтузиазмом и сознательно – беспрекословно претворять в жизнь

предначертание вождей. Что же касается самих лидеров, то для общества они

вне критики. Всякие перемещения в высших эшелонов – дело властей

предержащих. Участие народа в руководстве государством – важная

идеологическая составляющая режима, но не более чем лозунг, призванный

обеспечить сознательный энтузиазм. Короче говоря, идеальное общество

мыслилось сталинским руководством как слаженный механизм, на вершине

которого – абсолютно независимый и от общества, и от обязанностей учитывать

какие-либо социально-экономические закономерности руководящий центр, а в

основании – беспрекословно и сознательно подчиняющиеся массы. Для тех, кто

согласен на эти правила, - обещание всяческих благ в грядущем социализме.

Для тех, кто против – принуждения под угрозой суровых репрессий.

Прилагая огромные усилия, пренебрегая многочисленными жертвами,

правящая верхушка прошла значительную часть пути к этому идеалу. Но достичь

его, навязать обществу так и не смогла. Уже с первых шагов выяснилось, что

советский народ – не податливая масса, из которой можно лепить любые

фигуры, даже если у «скульптора» предельно сильные руки. Сталину и его

сторонникам пришлось со многим смериться: и с тем, что неистребимыми

оставались человеческие интересы, более глубокие и разнообразные, чем

чувства восторженного энтузиазма и абсолютного доверия к вождям. Общество

отчаянно сопротивлялось «скачка» и административным экспериментам. Уже

первая пятилетка была провалена в 1932-1933 гг., когда пришло время

рапортовать о победах, обещанных в конце 20-х, страна оказалась в глубоком

кризисе до минимума упало промышленное производство, хроническими стали

острейшие продовольственные трудности, ряд районов охватил жесточайший

голод.

В общем, утверждение сталинской системы совсем не напоминало шествие

победителей, а походило скорее на тяжёлые изнурительные бои с более слабым,

но отчаянно сопротивляющимся противником. Бои, в которых приходилось

неоднократно отступать, довольствоваться меньшим, чем намечалось в приказах

командования, а то и вовсе обходить слишком уж неподдающиеся укрепления.

Сформировавшаяся в результате этого система, наряду с преобладанием

администротивно-репрессивных начал, сохраняла в себе инородные вкрапления,

своеобразные ниши, где хоть под спудом, но функционировали элементы иной,

объективно антисталенской формации. Репрессии и чистки так и не искоренили

до конца инакомыслия, критиков «генеральной линии». Наряду с официальной,

унылой и заидеологизированной развивалась талантливая культура. Кстати,

именно на примере культуры хорошо видно, как ценности, возникшие ещё в

сталинское время послужили фундаментом для открытой дестанилизации. Ведь

многие из созданных при Сталине художественных произведений, впервые

опубликованные десятилетия спустя, оказали огромное воздействие на духовное

возрождение советского общества.

Разрыв со сталинизмом в период максимального его могущества так или

иначе проявлялся в мыслях и поступках людей. Одни из них доверяли своё

видение путей развития страны бумаге, и эти интереснейшие документы – яркое

свидетельство антисталинских настроений того времени. Другие, часть менее

осознанно чем писавшие, действовали наперекор «генеральной линии» на

практике: боролись за более радужные формы хозяйствования, противились

произволу, помогая его жертвам и т.д. Судьбы этих людей во всех отношениях

складывались трагично. Для официальной историографии эти люди были не более

чем антисоветскими элементами, обречёнными на забвение или проклятье.

И всё же у названного направления – историографии, несомненно, богатое

будущее. С большой долей вероятности можно прогнозировать, что по мере

открытия архивов и успокоения политических страстей нетронутая целина

истории десталинизации будет интенсивно осваиваться. Последствия этого

предсказать трудно. Конечно, общие оценки периода и неприятие его сути

новые исследования поколебать не смогут. Но не исключено, что наша,

казалось бы, уже хорошо известная история предстанет в неожиданном свете,

наполнится многими неизвестными именами и событиями, а значит, будет лучше

понята.

Использованная литература.

1. Гордон П.А., Клопов Э.В. «Что это было?» М.,1989г.;

2. Жилинский Н.М. «Правда истории: память и боль» [сб. материалов о

репрессированных в 30-50-ые годы в Белоруссии] Б.,1991г.;

3. Касперович Э.А. «Спецпереселенцы» Б., 1991 г.;

4. Осмоловский В.П. «Коллективизация в БССР: опыт и уроки» Минск, 1991

г.;

5. Петраков Н.Я «НЭП и хозрасчёт» М., 1990 г.;

6. Рогалина Н.Л. «Коллективизация: уроки пройденного пути» МГУ.1989г.;

7. Хлевнюк О.В. «1937: Сталин, НКВД, советское общество» Республика, 1992

г.

-----------------------

[1] КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М.,

1970, т.4, с.33.

[2] См. там же, с.33, 41-42.

[3] КПСС в резолюциях…, т.4, с.33.

[4] Сталин И.В., т.12, стр.171

1 Известие ЦК КПСС, 1989 №6, с.106

2 Известие ЦК КПСС, 1989 №6, с.103-115.// Там же 1990 №3, с.150-178

1 ЦПА. Ф. 80. ОП. 18. Д. 171. П. 5,7

1 Известия ЦК КПСС. 1990. №1, с 39.

2 Известия ЦК КПСС. 1989, №8, с.99

3 Коммунист, 1990, №10, с. 105

1 История КПСС. М., 1971. т. 4. кн. 2.С.284

2 ЦПА. Ф. 17.ОП.120.Д.181.Л.44.

3 История КПСС т.4.кн.2.с.285

1 Советская Юстиция. №4. с. 3.

1 Известия ЦК КПСС. 1989.№9.с.39.

Страницы: 1, 2, 3