К. Менгер: Основания политтической экономии

время как речная вода еще не обладает экономическим характером.

Поэтому если мы встречаемся подчас с тем явлением, что различные части

всего количества блага обладают одновременно различным характером, то

причиной этого является и здесь всегда лишь то, что количество благ высшего

качества, доступное распоряжению, меньше, нежели надобность в них, в то

время как блага низшего качества доступны распоряжению в количестве,

превышающем надобность в них (не покрывающуюся благами высшего качества),

и, следовательно, такие случаи не составляют исключения, а, наоборот,

являются подтверждением положений, здесь выставленных.

Здесь заметна склонность Менгера к историческому исследованию

экономических институтов. Действительно, бескомпромиссная борьба с

«пороками историзма», абсолютизацией описательных и индуктивных методов не

исключала ни у Менгера, ни у его последователей уважительного отношения к

экономической истории (об этом может, в частности, свидетельствовать

посвящение «Оснований...» В. Рошеру - главе немецкой исторической школы).

Это также отличает австрийскую школу от других направлений маржинализма (за

исключением Маршалла).

Глава третья - центральная во всей книге, она содержит теорию

субъективной ценности. В отличие от других маржиналистов, Менгер определял

ценность благ не по количеству приносимой ими пользы, а по важности

удовлетворяемых ими потребностей. Это, казалось бы, незначительное различие

на самом деле играет важную роль. Оно свидетельствует о том, что Менгер:

1) разрабатывает теорию, которая позднее получила название

ординалистской версии маржинализма: нужность каждого блага не имеет

абсолютной величины, а выражается лишь в сравнении с полезностью другого

блага (цифры в его таблицах носят условный характер и выражают не величину,

а иерархию потребностей—см. прим. на с. 156);

2) не связывает в отличие от Джевонса свою теорию ценности с

гедонистическим толкованием природы человека, восходящим к Бентаму (за это

маржиналистам, претендовавшим на объяснение «психологии» хозяйствующего

субъекта, сильно досталось от современников-психологов*).

Необходимо сказать, что Менгер вообще не использовал при построении

своей теории термина «полезность».

Попутно Менгер решает с давних пор существовавший в экономической

теории парадокс: самые полезные для человеческой жизни блага далеко не

всегда оказываются самыми ценными. Он делает это, отмечая, что ценность

придается людьми лишь экономическим, т. е. относительно редким, благам.

Обращает на себя внимание категоричность, с которой Менгер отстаивает

чисто субъективную природу ценности, не существующей вне людей (напомним,

что для сторонников объективных теорий, в том числе и Маркса, «ценности»

или «стоимости» часто употребляются как синоним товаров независимо от

наличия нуждающегося в них субъекта).

Излагая свою формулировку принципов убывающей важности удовлетворяемых

полезностей и равной важности всех удовлетворенных потребностей, Менгер

помещает второй из них в сноску как частный случай первого. Для всех

теоретиков общего равновесия этот принцип, напротив, является определяющим.

Наиболее натянутой выглядит аргументация Менгера, последовательно

идущая от удовлетворения потребностей, там, где этот мотив, очевидно, не

играет преобладающей роли. Показателен в этом смысле параграф «О

продуктивности капитала», где Менгеру приходится абстрагироваться как от

мотива накопления капитала, так и от специфически предпринимательских

мотивов, исследованных позднее И. Шумпетером в «Теории экономического

развития»**.

В этой главе Менгер впервые в экономической литературе принимает

предположение о том, что определенное количество продукта может быть

произведено с помощью различных сочетаний производительных благ. Эта идея

субституции производительных благ (от которой отказались преемники Менгера

Бем-Баверк и Визер) позднее получила в западной экономической мысли

значительное развитие***, и в частности лежит в основе теории

производственных функций.

В своей теории ценности производительных благ Менгер делает еще один

смелый шаг -отказывается от разграничения трех основных факторов

производства: земли, труда и капитала. Эту давнюю традицию он нарушает на

том основании, что ценность всех видов благ, включая землю и труд,

определяется на основе одного и того же сформулированного им принципа -

ценности их продуктов. При этом Менгер вновь проявляет свою

антпгедонистическую ориентацию и критикует распространенную теорию

(например, Джевонса), согласно которой человек, затрачивающий труд,

получает возмещение за связанные с ним неприятные ощущения.

Но, пожалуй, самым важным с точки зрения дальнейшего развития западной

экономической теории был следующий вклад Менгера. Говоря о факторах,

определяющих ценность благ высших порядков, Менгер (на. с. 140—141)

излагает идею, которую позднее наиболее основательно развил Визер. Это

принцип «упущенной выгоды», который вошел в арсенал наиболее важных

инструментов современной микроэкономической теории. Согласно Менгеру

ценность производительного блага определяется разницей между ценностью

продукта, который с его помощью планируется произвести, и ценностью других,

удовлетворяющих менее важные потребности благ, которые можно было

произвести при альтернативном употреблении данного производительного блага.

Второй раздел.

Второй раздел включает главы четвертую и пятую. Его содержание -

переход от субъективной ценности к цене, т. е. к меновой пропорции благ.

Отношение между вторым и первым разделами - это отношение явления к

сущности. Менгер последовательно выводит цены из индивидуальных,

субъективных ценностей, но учитывает при этом объективное влияние среды -

различных типов обмена. Первый шаг, которого требует от Менгера его

субъективистский подход, - отказ от предпосылки эквивалентного обмена. Ведь

эта предпосылка предполагает равенство благ по какому-то, объективно

присущему им самим показателю. Менгер делает этот шаг, заявляя, что обмен

не может быть эквивалентным, потому что он всегда выгоден обоим его

участникам: после него их потребности бывают удовлетворены лучше, чем до

него. Заметим, что этот вывод совершенно неизбежно следует из выбранных

автором исходных предпосылок: удовлетворения потребностей как единственного

мотива всякой экономической деятельности. (В «Капитале» Маркса в анализ

обмена имплицитно заложена предпосылка существования капитала и

главенствующей роли мотива накопления капитала, которая прорывается наружу

в главе 4 I тома. Единый для всех капиталистов мотив накопления по самой

своей сути предполагает соизмеримость товаров. У Менгера же блага

объективно несоизмеримы: сколько людей, столько и ценностей у данного

количества благ.)

Действие этой предпосылки проявляется и в определении границ обмена:

если дальнейший обмен перестанет улучшать удовлетворение потребностей его

участников, он прекратится.

(Для сравнения: у Маркса границей обмена являются границы

производства, а не наоборот, а последние в свою очередь установлены лишь

возможностью продолжения и ускорения процесса накопления, сам же мотив

накопления по природе своей безграничен. Что же касается возможностей

накопления, то они заданы платежеспособным спросом, причем единственным

фактором, влияющим на последний, является доход.).

Нетрудно заметить, что подход «от потребностей» полностью

реабилитирует такую важную сферу экономической деятельности, как торговля.

Классики и марксисты, как известно, отрицали производительный характер

труда в данной отрасли, оставляя за ним лишь перераспределение

произведенного. Некоторые положения читаются сегодня как злободневный

аргумент в защиту торговых посредников, уместный в наших нынешних

парламентских дебатах.

Хочется также отметить два скромных по объему, но не по значению,

фрагмента. Первый - об «экономических жертвах, которых требуют меновые

операции». Здесь при желании можно увидеть зачатки концепции

«транзакционных издержек», играющей в современной западной

неоинституционалистской литературе выдающуюся роль*. Другой - первое в

теоретической экономической литературе разграничение между ценами спроса и

ценами предложения (за 20 лет до Маршалла), которое, несомненно, было

подсказано Менгеру его практикой биржевого обозревателя.

Основная часть главы пятой посвящена образованию цен в различных

условиях - при изолированном обмене, монополии продавца и конкуренции

покупателей и, наконец, при двусторонней конкуренции. Обращает на себя

внимание порядок анализа, при котором логический переход идет не от

свободной конкуренции к монополии (как во всех современных западных

учебниках), а наоборот. Это, разумеется, не означало, что Менгер исходил из

существования реальных капиталистических монополий-гигантов конца

XIX—начала XX в. Данную последовательность диктуют автору:

1) избранная им методология исследования—от простейших случаев ко все

более сложным;

2) склонность к историческим параллелям (а исторически относительно

свободная конкуренция, безусловно, является продуктом поздней стадии

развития товарного обмена)

3) тот же всепроникающий субъективизм.

Понятие «монополист» будет нами принято в слишком узком смысле слова,

если мы захотим его ограничить только теми лицами, которые защищены против

конкуренции других хозяйствующих субъектов при помощи государственной

власти или ''каким-либо другим общественным образом. Некоторые лица

благодаря своему имущественному положению или особенным способностям и

отношениям могут доставлять на рынок блага, по отношению к которым

конкуренция других хозяйствующих субъектов сама собой устранена за

физической или экономической невозможностью производить подобные же блага.

Но и там, где нет таких особых отношений, могут являться монополисты помимо

всяких общественных ограничений. Всякий ремесленник, селящийся в местности,

где нет еще его собратьев по ремеслу, всякий купец, врач или адвокат,

которые устраиваются там, где не живет еще никто из их товарищей по

профессии,— в известном смысле монополист, потому что блага, предлагаемые

им обществу для обмена, можно приобрести, по крайней мере в большинстве

случаев, только у него. Летописи некоторых городов нередко сообщают нам о

первом ремесленнике, который переселился туда, когда эта местность была еще

незначительна и слабо населена, и еще и теперь можно встретить на каждом

шагу в Восточной Европе и даже у нас в маленьких селениях этот особый тип

монополистов. Монополия как фактическое состояние, а не как общественное

ограничение свободной конкуренции представляется сообразно с этим

обыкновенно более ранним, первоначальным явлением. а конкуренция—позднейшим

по времени, и поэтому изложение особенных явлений менового оборота при

господстве конкуренции целесообразно связать с явлениями монопольной

торговли.

Способ развития конкуренции из состояния монополии находится в тесной

связи с прогрессом всей хозяйственной культуры. Рост населения,

увеличивающиеся потребности отдельных хозяйствующих индивидов, их

возрастающее благосостояние—все это заставляет монополиста, даже при

усилении производства, отстранять постепенно новые группы населения от

потребления монопольного блага и в то же время позволяет ему повышать свои

цены; общество, таким образом, становится все более и более выгодным

объектом для его монополистической политики. Первый ремесленник, первый

врач, юрист—всегда желанный человек во всякой местности. Но если он не

встречает никакой конкуренции, а поселение растет, то он почти всегда скоро

начинает слыть среди менее состоятельных классов населения за сурового и

очень эгоистичного человека, и даже среди более состоятельных классов

станет считаться человеком, ищущим только своей выгоды. Монополист не

всегда может удовлетворить растущему кругу потребностей общества в его

товарах (или услугах), и если он даже может, то 13 всегда соответствующее

увеличение его сбыта, как мы виде ж, отвечает его экономическим интересам.

В большинстве случаев это будет приводить к выбору между двумя клиентами;

часть претендующих на монопольное благо или совсем уйдет с пустыми руками,

или только недостаточно будет им снабжена, и даже наиболее состоятельные

клиенты будут иметь часто повод жаловаться на небрежности разного рода и

дороговизну услуг.

Такое экономическое положение само вызывает возникновение конкуренции

ввиду настоятельной потребности в ней, раз только нет общественных и других

препятствий к тому, и нашей задаче) будет исследовать влияние, которое

производит появление конкуренции на распределение благ, сбыт и цены товара,

как мы сделали это по отношению к явлениям, наблюдаемым в монопольной

торговле.

Простейшим для Менгера является случай, когда мы имеем дело с

ценностными суждениями одного покупателя и одного продавца; сложнее, если в

обмене участвуют несколько покупателей; еще сложнее, если и продавцов тоже

несколько, потому что теоретику необходимо «залезть в душу» каждому из

участников обмена и выведать его субъективные предпочтения. Интересно, что

цену определяют по Менгеру и в монопольной, и в конкурентной ситуации одни

и те же законы субъективной ценности, но эти законы проявляются при

монополии и при конкуренции в совершенно различной политике продавца: при

конкуренции ему невыгодно придерживать товар и прибегать к ценовой

дискриминации покупателей. Менгеровскую теорию цены от всех прочих

вариантов маржинализма отличает отсутствие в ней понятия однозначно

определяемой равновесной цены: рыночная цена у Менгера может колебаться

между оценками единицы блага наименее сильным из вступивших, а обмен

конкурентов и наиболее сильным из тех, кто так и не смог этого сделать. Чем

больше конкурентов, тем уже пространство для колебания цен, но все равно

какая-то часть цены в каждом случае объясняется не фактором субъективной

ценности, а умением торговаться.

Важным опосредующим звеном при переходе от исходной абстракции

индивидуального хозяйства, нацеленного на непосредственное потребление, к

развитому меновому хозяйству, характерному для капиталистической экономики,

является у Менгера учение о потребительной и меновой ценности блага. И та,

и другая для него чисто субъективные величины (меновая ценность блага - это

ценность других благ, которые можно получить взамен его). Если меновая

стоимость имеющегося у человека блага больше потребительной, обмен может

произойти, если наоборот - нет. Соотношение же потребитель-. ной и меновой

ценности определяется количеством блага, находящегося в распоряжении

данного лица. Таким образом, для крупных собственников, например

фабрикантов, преобладающей, или «экономической», по выражению Менгера,

неизменно должна оказываться меновая, а не потребительная ценность

производимых им товаров. Так, Менгер корректирует принятый им за

преобладающий потребительский мотив хозяйственной деятельности, не нарушая

в то же время своих исходных предпосылок.

Третий раздел.

Последний раздел книги (главы седьмая и восьмая) посвящен сущности

денег и их происхождению. Эти вопросы всегда волновали Менгера как в теории

(в число его немногочисленных сочинений вошли две статьи (1892 и 1900 гг.)

о деньгах для «Справочника по государственным наукам», причем для второго

издания справочника статья была совершенно переработана), так и на практике

(в том же 1892 г. Менгер входил в Императорскую комиссию по денежной

реформе и играл в ней главную роль). Подход Менгера к сущности денег также

своеобразен - он выводит ее из различной «способности товаров к сбыту».

Здесь мы имеем дело с чисто менгеровской категорией, которую можно было бы

с наибольшей точностью перевести на современный язык как «ликвидность».

Менгер имеет в виду способность товара всегда найти сбыт в любом

количестве, в крайнем случае с небольшой потерей в цене (с. 213). Наиболее

ликвидный товар и становится деньгами.

Фактор способности к сбыту имеет такое большое значение, что обмен

может затеваться не ради лучшего удовлетворения потребностей, а ради

получения более обмениваемого блага. Легко заметить, что здесь Менгер

поднимается на следующий уровень конкретизации мотивов экономической

деятельности, учитывая реалии денежного хозяйства.

.

Заключение.

В результате проделанной работы была исследована работа К. Менгера

"Основания политической экономии". Были выявлены следующие основные идеи

труда:

- единая теория цен, которая объясняет все явления в этой области, а

также в области процента, заработной платы и ренты. Но более половины тома

заняты подготовкой к решению этой главной задачи - разъяснению понятия,

которое отличало новую школу, т.е. понятия ценности в субъективном, личном

смысле. Но даже эта цель оказывается достигнутой не раньше, чем

осуществлено строгое исследование главных понятий, необходимых для

проведения экономического анализа. которая позволил ему объяснить ценность

через полезность, является, видимо, применение этого принципа к случаю,

когда для удовлетворения потребности нужно более одного блага. Именно здесь

проявляются плоды предлагаемого в первых главах кропотливого анализа

причинных связей между благами и нуждами, а также концепций

комплиментарности и благ различного порядка.

- вторым по важности вкладом Менгера, после единой теории цен, стало

разрешение старого парадокса ценности благодаря различению между общей и

предельной полезностью благ. Он делает различение совершенно ясным,

показывая на простейшем возможном примере, когда дано некое количество

определенного рода потребительского блага, которое может быть использовано

для насыщения различных потребностей (интенсивность каждого из которых

падает по мере удовлетворения), что значимость любой единицы этого блага

зависит от последней по значимости потребности, для насыщения которой

достаточно наличного общего количества.

Преимущество подхода Менгера, в отличие от того, чего достигли его

предшественники, в систематическом применении основной идеи к ситуациям, в

которых насыщение потребности только косвенно (или частично) зависит от

некоего определенного блага. Скрупулезное описание причинных связей между

благами и теми потребностями, удовлетворению которых они служат, позволило

ему вскрыть такие базовые отношения, как: комплиментарность и

потребительских благ и факторов производства; различие между благами низших

и высших порядков; изменчивость пропорций, в которых могут быть

использованы факторы производства; и, самое важное, наконец, определение

издержек через полезность, которой могут обладать блага при альтернативном

использовании. Главным достижением Менгера было это распространение приема,

выводящего ценность благ из их полезности, от случая с определенным

количеством потребительских благ на общую ситуацию, когда рассматривается

совокупность всех возможных благ, включая факторы производства.

Мне кажется, что Карл Менгер вполне осознавал ограниченность

прогностических возможностей созданной им теории и был при этом вполне

удовлетворен результатом, поскольку чувствовал, что большего в этой области

не достичь. Мне даже представляется, что отвращение Менгера к математике

было направлено против претензий на точность, которую он считал

недостижимой. С этим связано и отсутствие в работах Менгера концепции

общего равновесия. Если бы он продолжил свою работу, то, возможно, стало бы

еще яснее, чем это выражено во вводной части, что он стремился не к теории

статического равновесия, но, скорее, к развитию инструментов того, что мы

теперь называем анализом процессов. В этом отношении его работа очень

сильно отличаются от даваемой Вальрасом грандиозной картины экономической

системы. Мне представляется, что отмеченное выше ограничение

предсказательных возможностей характерно для всей микроэкономической

теории, развитой на основе анализа предельной полезности. В конечном счете,

именно желание достичь большего повело к росту неудовлетворенности этой

разновидностью микротеории и к попыткам заменить ее теорией другого вида*.

Список литературы:

1. К. Менгер, "Основания политической экономии", - Москва, 1992

2. http://ek-lit.agava.ru/mensod.htm

3. http://enbv.narod.ru/text/Econom/agapova_iem/str/p28.html - И.И.

Агапова "История экономической мысли".

* Бухарин К И. Политическая экономия рантье. М.: Орбита, 1988. С. 19-20.

* Экономический характер благ ни в коем случае не предполагает

человеческого хозяйства в его общественной форме. Если надобность в благе

изолированно хозяйствующего субъекта превышает доступное его распоряжению

количество, то он удерживает, сохраняет в своем распоряжении каждую долю

этого количества, применяет ее к удовлетворению своих потребностей наиболее

целесообразным образом и делает выбор между потребностями, подлежащими

удовлетворению, и теми, которые не будут удовлетворены. По отношению к

благам, предоставленным распоряжению человека в количестве, превышающем его

надобность, тот же субъект не будет иметь побуждения к указанной

деятельности. Поэтому и для данного изолированного субъекта будут

существовать блага экономические и блага неэкономические. Ни способность

блага быть «объектом обмена», ни способность его быть «объектом

собственности» не может быть причиной его экономического характера. Столь

же мало можно выставить критерием экономического и неэкономического

характера благ то обстоятельство, что блага частью являются продуктами

труда, частью предоставляются нам без всякого труда природой, несмотря на

все остроумие,".затраченное на объяснение с этой точки зрения явлений, ей

противоречащих. Опыт учит нас, что многочисленные блага. На которые не

затрачивается никакого труда (например, наносная земля, сила воды и т. д.),

обладают экономическим характером везде, где они предоставлены нашему

распоряжению в количестве, не покрывающем нашей надобности в них; в то же

время само по себе то обстоятельство, что предмет является продуктом труда,

не влечет за собой необходимо экономического характера блага и даже

характера блага вообще. Поэтому и затраченный на благо труд не может быть

критерием экономического характера благ; ясно, что его нужно искать

исключительно в отношении между надобностью в благах и количеством благ,

доступным распоряжению.

* Особый вид земельной зависимости в средние века.

** По аналогии с употребляемым уже в нашей науке термином можно последние

блага в отличие от собственно экономических назвать квази-экономическими, а

первые — квази-неэкономическими.

* См. подробнее: Автономов В. С. Поиски новых путей//Истоки. 1990. № 2. С.

187-188.

** Шумпстер И. Теория экономического развития. М.: Прогресс, 1982. С. 193.

*** Stigler G. Production and Distribution. Chicago, 1940. P. 149—150. w

«Цены—единственные чувственно воспринимаемые элементы всего процесса...»

(С. 163).

* Капелюшников Р. И. Экономическая теория прав собственности. М.:

ИМЭМО,.1990. С. 28—37.

* выдержки из комментариев Хайека.

Страницы: 1, 2