Государственный строй и право Пскова и Новгорода XII-XV вв.

новгородского суда можно найти в сохранившейся части Новгородской Судной

Грамоты. Источнком Судной Грамоты являлась “старина”, то есть юридические

обычаи новгородского суда и его практика, договоры с князьями и

постановления веча. Суд не сосредотачивался в отдельном ведомстве, а был

распределен между разными правительственными властями. Суд был очень

доходным, что и служило причиной его раздробления между различными органами

управления. Возникновение новых правительственных институтов вносило

осложнения в существовавшую судебную систему. По договорным грамотам князей

с Новгородской республикой князь не может судить без посадника. Так и по

Новгородской Судной Грамоте посадник судит вместе с наместником князя, а

“без наместника суда не кончает.” На практике эта совместная юрисдикция

посадника и наместника разрешалась тем, что уполномоченные того и другого,

тиуны, каждый отдельно разбирали подлежавшие их рассмотрению дела в своих

“одринах” при содействии избранных тяжущимися сторонами приставов, но не

решали дел окончательно, а переносили их в высшую инстанцию или на доклад,

то есть для составления окончательного решения, или на пересуд, то есть на

проверку, для пересмотра дела и утверждения положенного тиуном решения. В

суде этой докладной и ревизионной инстанций с посадником и наместником или

с их тиунами сидели 10 присяжных заседателей, по боярину и житьиму от

каждого конца. Они составляли постоянную коллегию докладчиков, как они

назывались, и собирались на дворе новгородского архиепископа “во владычне

комнате” три раза в неделю под страхом денежного штрафа за неявку.

Судопроизводство усложнялось еще комбинациями разных юрисдикций в смешанных

делах, где встречались стороны различных подсудностей. В тяжбе церковного

человека с мирянином городской судья судил вместе с владычным наместником

или его тиуном. Княжеского человека с новгородцем судила особая комиссия,

состоявшая из двух бояр, княжеского и новгородского, и, если они не могли

согласиться в решении, дело докладывалось самому князю, когда он приезжал в

Новгород, в присутствии посадника. Тысяцкий судил преимущественно дела

полицейского характера. Но он же был первым из трех старшин в совете,

который стоял во главе возникшего в XII в. при церкви св. Иоанна Предтечи

на Опочках купеческого общества (“Иванское сто”) и ведал торговый суд. Этот

же совет с участием посадника разбирал дела между новгородцами и купцами

немецкого двора в Новгороде.

5.2. Псков.

Псковская судебная система несколько отличалась от новгородской. В Пскове

суд разделялся на две части: церковный и мирской. Церковный суд находился в

ведении наместника новгородского архиепископа. Мирские дела решались

специальной судебной коллегией, состоявшей из князя или его наместника,

двух степенных посадников, старых посадников и сотских. Эта коллегия

заседала в судебне “у князя на сенех”. Псковская судебная система описана

в Псковской Судной Грамоте, составленной в 1467 г. Псковская Судная Грамота

составлена в основном из “псковских пошлин” — юридических обычаев.

Псковская Судная Грамота трудна для объяснения: в списке немало

древнерусских терминов, не встречающихся в других правовых актах того

времени, многие предусматриваемые законом случаи рассматриваются очень

кратко, намеками. Вместе с Новгородской Судной Грамотой, Псковская Судная

Грамота очень много места уделяет судоустройству и судопроизводству, но при

этом дает обильный запас норм и материального права, особенно гражданского.

В Псковской Судной Грамоте встречаются обстоятельные постановления о

договорах купли-продажи, найма и займа, о торговых и землевладельческих

товариществах, о семейных отношениях по имуществу. Псковская Судная Грамота

различает юридические понятия, требовавшие развитого правосознания,

предусматривает юридические случаи, какие могли возникнуть в живом и

сложном гражданском обороте торгового города. “В ее определениях

имущественных и обязательственных отношений сказывается чутье Правды,

стремившееся установить равновесие борющихся частных интересов и на нем

построить порядок, ограждаемый не только законами, но и нравами. Поэтому в

ряду судебных доказательств она дает предпочтительное значение присяги,

отдавая обыкновенно на волю истца решить тяжбу этим способом: “хочет, сам

поцелует или у креста положит”, то есть предоставит целовать крест

ответчику, положив у креста спорную вещь или ее цену.”[25]

Часть III. Право Новгорода и Пскова

1. Источники права

1.1. Русская Правда.

Основным источником права в Новгороде и Пскове первое время являлась

Русская Правда, данная Новгороду Ярославом Мудрым и дополненная позже его

потомками. Но Русская Правда, написанная еще в первой половине XI в., не

могла удовлетворить всем требованиям новгородцев, живших уже в другом

столетии. Поэтому Русская Правда постепенно подменялась судебной практикой

новгородцев. Кроме судебной практики источниками права служили решения

веча, договора с князьями, международные договоры. Все это рождало

неразбериху в различных судебных делах, так как договор с князем мог прийти

в противоречие с международным договором или с практикой суда. Это все

требовало кодификации, которая и была проведена в XV в. Результатом этой

кодификации явились Новгородская и Псковская Судные Грамоты, утвержденные

“всем Государем Великим Новгородом на вече” и “всем Псковом на вече”.

Новгородская Судная Грамота дошла до нашего времени в единственном списке

московской редакции 70-х гг. XV в. В этом списке содержится только часть

Новгородской Судной Грамоты, а именно только нормы процессуального права.

Псковская Судная Грамота дошла до нас полностью. Она была утверждена на

вече в 1467 г. в Пскове и первоначально состояла из 108 статей, а позже

была дополнена еще 12 статьями.

1.2. Договоры Новгорода с князьями.

Одним из основных источников права Новгорода и Пскова являются договоры

республик с князьями. В этих грамотах определялись отношения между князьями

и республикой. Древнейшим из дошедших до нас договоров является договор

великого князя Ярослава Ярославича Тверского с Новгородом 1264 г. В

договоре присутствует срока “На сем княже, целуй крест к всему Новгороду,

на цем то целовали деды и отци”[26], позволяющая предположить существование

и более ранних договоров новгородцев с князьями. В переводе Карамзина текст

договора следующий: “Князь Ярослав! Требуем, чтобы ты, подобно предкам

твоим и родителю, утвердил крестным целованием священный обет править

Новымгородом по древнему обыкновению, брать одни дары с наших областей,

поручать оные только новгородским, а не княжеским чиновникам, не избирать

их без согласия посадника и без вины не сменять тех, которые определены

братом твоим Александром, сыном его Димитрием и новогородцами. В Торжке и

Волоке будут княжеские и наши тиуны (или судии): первые в твоей части,

вторые в Новогородской; а в Бежицах ни тебе, ни княгине, ни боярам, ни

дворянам твоим сел не иметь, не покупать и не принимать в дар, равно как и

в других владениях Новагорода: в Волоке, Торжке и проч.; а также в Вологде,

Заволочье, Коле, Перми, Печере, Югре. В Русу можешь ты, князь, ездить

осенью, не летом; а в Ладогу посылай своего рыбника и медовара по грамоте

отца твоего, Ярослава. Димитрий и новогородцы дали бежичанам и обонежцам на

три года право судиться собственным их судом. Не нарушай сего временного

устава и не посылай к ним судей. Не выводи народа в свою землю из областей

наших, ни принужденно, ни волею. Княгиня, бояре и дворяне твои не должны

брать людей в залог по долгам, ни купцов, ни земледельцев. Отведем сенные

покосы для тебя и бояр твоих; но не требуй отнятых у нас князем

Александром, и вообще не подражай ему в действиях самовластия. Тиунам и

дврянам княжеским, объезжающим волости, даются прогоны, как издвревле

установлено, и только одни ратные гонцы могут в селах требовать лошадей от

купцов. Что касается до пошлин, то купцы наши в твоей и во всей земле

Суздальской обязаны платить по две векши с лодки, возу и с короба льну или

хмеля. Так бывало, князь, при отцах и дедах твоих и наших. Целуй же святой

крест во уверение, что исполнишь свои условия; целуй не чрез посредников,

но сам в присутствии послов новогородских. А затем мы кланяемся тебе,

господину князю.”[27] В этом договоре разграничены отношения Новгорода и

князя. Так князю запрещается брать пошлины с новгородцев, кроме прогонных

денег и пошлин, уплачиваемых в Владимиро-Суздальской земле, но разрешается

принимать дары от новгородцев. Управление новгородскими пятинами

осуществлялось только новгородцами, назначенных князем с согласия

посадника. Смена чиновников с ответственных постов разрешалась только в

результате обвинительного приговора веча. Князю и его боярам запрещалась

покупка земель в Новгородской республике, чтобы предотвратить постепенный

переход земли в собственность владимирцев и последующее присоединение

Новгорода к Владимирскому княжеству. Запрещался перевод новгородского

населения из республики в Владимир, который позже с успехом совершался

Иваном III и Иваном IV. Князю запрещалось подражать в действиях своему

предшественнику Александру Невскому (!).

Последующие договоры с князьями вплоть до Яжелбицкого договора 1456 г.

носили такой же характер ограничения княжеской власти. В некоторых

договорах появлялись дополнительные пункты и условия, например, во время

войны князя Михаила Тверского с великим князем Андреем Александровичем,

новгородуы заключили с Михаилом договор, по которому они взаимно

обязывались помогать друг другу в случае утеснений от великого князя или

хана, новгородцы обещали правосудие всем тверским истцам в Новгородской

республике, а Михаил обещал возвратить закабаленных должников

новгородских[28]. По Яжелбицкому договору 1456 г. Новгород отменил все

прежние вечевые грамоты, уменьшавшие власть князей и фактически вынужден

был присоединиться к Москве. Но с 70-х гг. XV в. новгородцы, поссорившиеся

с Москвой, опять стали заключать договора с князьями. В 1471 г. новгородцы

заключили договор с королем Польши Казимиром: “Честный король польский и

великий князь литовский заключил дружественный союз с нареченным владыкою

Феофилом, с посадниками, тысячскими новогородскими, с боярами, людьми

житыми, купцами и со всем Великим Новымгородом; а для договора были в Литве

посадник Афанасий Евстафиевич, посадник Дмитрий Исакович (Борецкий)... от

людей житых Панфил Селифонтович, Кирилл Иванович... Ведать тебе, честному

королю, Великий Новгород по сей крестной грамоте и держать на Городище

своего наместника греческой веры, вместе с дворецким и тиуном, коим иметь

при себе не более пятидесяти человек. Наместнику судить с посадником на

дворе архиепископском как бояр, житых людей, младших граждан, так и

сельских жителей, согласно с правдою, и не требовать ничего, кроме судной

законной пошлины; но в суд тысячского, владыки и монастырей ему не

вступаться. Дворецкому жить на Городище во дворце и собирать доходы твои

вместе с посадником; а тиуну вершить дела с нашими приставами. Если

государь Московский пойдет войной на Великий Новгород, то тебе, господину,

честному королю, или в твое отсутствие Раде Литовской дать нам скорую

помощь. — Ржева, Великие Луки и Холмовский погост остаются землями

новогородскими; но платят дань тебе, честному королю. — Новогородец судится

в Литве по вашим, литвин в Новегороде по нашим законам без всякого

притеснения... В Русе будешь иметь десять соляных варниц; а за суд

получаешь там и в других местах, что издревле установлено. Тебе, честному

королю, не выводить от нас людей, не купить не сел, ни рабов и не принимать

их в дар, ни королеве, ни панам литовским; а нам не таить законных пошлин.

Послам, наместникам и людям твоим не брать подвод в земле Новогородской, и

волости ее могут быть управляемы только нашими собственными чиновниками. —

В Луках будет твой и наш тиун: торопецкому не судить в новогородских

владениях. В Торжке и Волоке имей тиуна; с нашей стороны будет там

посадник. — Купцы литовские торгуют с немцами единственно чрез

новогородских. Двор немецкий тебе не подвластен: не можешь затворить его. —

Ты, честный король, не должен касаться нашей православной веры: где

захотим, там и посвятим нашего владыку (в Москве или в Киеве); а римских

церквей не ставить нигде в земле Новогородской. — Если примиришь нас с

великим князем московским, то из благодарности уступим тебе всю народную

дань, собираемую ежегодно в новогородских областях; но в другие годы не

требуй оной. — В утверждение договора целуй крест к Великому Новугороду за

все свое княжество и за всю Раду Литовскую вправду, без извета; а послы

наши целовали крест новогородскою душою к честному королю за Великий

Новгород”[29]. В этой грамоте отношения между Новгородом и королем

определны несколько иначе, чем в грамоте 1264 г. Так как король был

католиком, то специально оговаривалось, что наместник короля должен быть

православным, а новгородский архиепископ может быть поставлен в любой из

двух митрополий — Московской или Киевской, запрещалась постройка

католических церквей. В грамоте разделен суд на несколько видов —

княжеский, тысяцкого, владыки и монастырей, хотя и не объяснено, к какому

суду какие дела подвластны. В связи с нелегкой внешнеполитической

обстановкой в Новгороде, в грамоте оговорена помощь короля в случае войны с

Москвой, но также оговорена премия королю, если он сможет помирить Москву с

Новгородом. Как и в договоре с Ярославом запрещено выводить людей из

Новгородской земли, покупать рабов и земли, принимать их в дар. Управление

пятинами уже полностью закреплено за новгородскими чиновниками. Королю

доход шел с судебных пошлин, соляных варниц в Русе, с городов Ржев, Великие

Луки и с Холмовского погоста. Торжок и Волок становились совместными

владениями короля и Новгорода: король посылал туда тиуна, а новгородцы

назначали посадника. Торговые дела не были подведомственны королю, и он не

мог закрыть немецкий двор в Новгороде, а литовские купцы с немецкими в

Новгородской земле вынуждены были торговать только через посредство

новгородских купцов.

1.3. Международные договоры.

Международные договоры в основном регламентировали правила международной

торговли и разрешение спорных вопросов. Так как общее международное право в

то время отсутствовало, то в каждой стране судили по-своему. Так, например,

в Ливонском Ордене купец мог быть оправдан, а в Пскове или Новгороде —

обвинен. Примером торгового договора может служить договор смоленского

князя Мстислава Давидовича с Ригой и Готским берегом[30]. В нем определены

основные нормы разрешения конфликтов. Этот договор устанавливал

ответственность за убийтсво: “Аже боуд(ть свобод(ныи человек оубитъ 10

гривенъ серебра за голъву. Аже боуд(те холъпъ оубить 1 гривна серьбра

заплатити.” За членовредительство полагался штраф в 5 гривен: “Око, роука,

нъга или инъ что любо по пяти гривьнъ серьбра ... за зоуб 3 гривнъ

серебра.” Избиение наказывалось штрафом в полторы гривны: “Кто биеть дроуга

д(ревъмь, а боуд(те синь, любо кровавъ, полоуторы гривны серебра платити

емоу, по уху ударите 3 четверти серебра, послу и попу, что учинять, за двое

того узяти, два платежа. Аже кого уранять полуторы гривны серебра.” Если

дело улаживалось личным путем, то суд не имел права разбирать такие дела:

“Аже извиниться русин ... у дыбу его не сажати, аже извиниться латининъ ...

не мьтати его у погребъ.” Также суд не имел права судить дел, в которых

истцом и ответчиком являлись граждане одной страны, даже если преступление

совершалось в другой стране: “Аже латинескии гость биеться мьжю събою у

рускои земли, любо мьчемь,а любо д(ревъмь, князю то не надобе, мьжю събою

судити. Тако аже русскии гость биеться у Ризе или на Гочком березе, латине

то не надъб(, ате промьжю събою урядятеся.” К уголовным преступлениям

относилось прелюбодеяние, наказываемое денежным штрафом: “Аже застанете

русинъ латинеского человека своею женъю за то платити гривьнъ 10 серебра.

Тако учинити русину у Ризе и на Гочкомь берьз(. Аже латинескии человекъ

учинить насилие свободнь жене, а боудеть пьрже на неи не был сорома, за то

платити гривьнъ 5 серебра... Аже буд(те пьрв(е на н(и съръмъ былъ, взяти еи

гривна серьбра за насилие.” Если купец был должен и иностранному, и

русскому ростовщикам, то сначала долг отдавался иностранцу, а потом только

русскому. Даже князь, отбирая имущество у кого-либо человека, вынужден был

выплачивать его долги иностранным купцам. Если человек умирал, не выплатив

долга иностранцу, то наследник этого человека должен был выплатить долг. На

судебном разбирательстве от каждой тяжущейся стороны должно было быть, как

минимум, по два “послуха” — свидетеля: один русский, другой иностранец.

Запрещалось без согласия обеих сторон присуждать им “Божий суд” — бой на

мечах или испытание горячим железом. В договорах утверждалась свобода

торговли: купец мог ехать куда угодно и торговать с кем угодно, с

иностранных купцов снимались все торговые пошлины. При потери во время

речного пути товара иностранным купцом, князь обязался помочь ему найти и

вернуть его товар, при потере же товара на волоке, возлагалась пеня на

жителей данной волости.

При невозможности разрешить споры между купцами, князья писали магистрам

специальные грамоты, в которых излагались требования в отношении

правосудия. Примером такой грамоты является Грамота псковского князя Ивана

Александровича 1463 г.: “От княжа Псковъского Ивана Александрович и от

посадник псковьского степенного Максима Ларивонович и от всех посадниковъ

псковъскихъ и от бояр псковьскихъ и от купцовъ и от всего Пскова суседомъ

нашимъ посадникомъ Рижкимъ. Здесе зялуют ся намъ молодии люди купцини Иване

да Кузма на вашего брата на Иволта, что тотъ Иволтъ, не зная Бога, вдержялъ

нашихъ купцинъ Ивана да Кузму 5 днеи, а искалъ на нихъ животу брата своего

Ивана, что убилъ брата его слуга его жь. А искал на нихъ чепи золотои да

дву ковшо въ серебряныхъ да кругу воску да белке безъ числа, да

полътреядьчяти бочекъ пива да 4 и бочекъ меду пресного, ино посадники и

ратмани того росмотрите, мы тому велми дивим ся, что теи Иволтъ не право

чинить, что на нашихъ правыхъ людехъ ищеть, цего у брата его и не было.

Было то , так: какъ бра его убив, слуга тую жь ноць жбегле, ино осталошь у

него полътретьядьчять боцекъ пива, да 4 бочке меду сыценого, ино тое пиво и

медъ поимали наши люди, кому былъ Иване виноватъ, а животъ его за печатью

лежалъ на городе. Потом приехавъ Иволтъ просилъ у насъ исправе головника и

животу, и пива, и меду, и мы обыскав головника выдали и животь брата его, и

онъ еще почал просити пива и меду, и мы поставили передъ Иволтомъ тыхъ

людеи, котории имали пиво и медъ за свои пенежи, Иволтъ стоя говорилъ так:

мои братъ не винова былъ никому жь, и мы отвечали Иволту: мы тобе с тыми

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6