Административная ответственность юридических лиц

общей теории ответственности положений наук уголовного права и процесса

содействовал уточнению представлений об основаниях ответственности и

стадиях ее развития, выделению из правовых последствий правонарушения тех,

в которых непосредственно выражено государственное принуждение, и ряду

других достижений.

Вместе с тем в общую теорию юридической ответственности нередко

включались понятия отраслевых юридических наук без проверки действительной

сферы применимости этих понятий. Высказывалось представление, что основные

вопросы в понимании правовой ответственности должны найти однотипное

общетеоретическое решение для всех отраслей права (уголовного,

гражданского, административного). Очевидно, однако, что однотипность

общетеоретических решений должна быть не априорно заданной, а опираться на

действительно объективное основание. Известно, что функции общей теории

права не сводятся только лишь к обобщению достижений отраслевых юридических

наук и к решению тех или иных задач, общих для двух и более юридических

наук. «Правовые понятия, первоначально разработанные в одной из специальных

юридических наук и трансформировавшиеся благодаря своей общенаучной

значимости в категории теории права, распространяются и на другие правовые

науки, включаются как особый вариант общей правовой категории в их

понятийный аппарат»[22]. К сожалению, эти методологические положения не

всегда соблюдаются при разработке проблем юридической ответственности.

Понятия отраслевых юридических наук нередко без проверки их общезначимости

включаются в общее понятие ответственности либо переносятся из одной

отраслевой науки в другую. Это происходит потому, что общая теория права

еще не в полной мере использует важные именно в общетеоретическом плане

достижения и выводы отраслевых наук, а при исследовании ответственности

недостаточно обращается к действующему праву. Ничем другим нельзя

объяснить, например, почему среди многочисленных общих определений

ответственности нет, пожалуй, ни одного, в котором в качестве ее

конститутивного элемента были бы названы состязательность и право на защиту

лица, привлеченного к ответственности. С другой стороны, трудно понять,

почему проблема так называемой ответственности без вины, не имеющей

применения за пределами гражданского права, иногда включается в

проблематику общей теории юридической ответственности, что может создать

ложное впечатление, будто «ответственность без вины» применяется в

уголовном, административном и в других отраслях права.

Существеннее другое затруднение. Все виды ответственности

осуществляются на основе нормативных конструкций, представляющих единство

норм материального и процессуального права. Признаки правонарушения и

санкции за его совершение предусмотрены нормами материального права;

порядок доказывания, определения того, было или не было правонарушение и

кто его совершил, а также назначение конкретной меры государственного

принуждения в пределах санкции нарушенной нормы строго регламентированы

нормами процессуального права.

В последние десятилетия преодолевается существовавшая недооценка роли

и значения процедурно-процессуальной регламентации ряда сфер осуществления

государственной деятельности. Справедливо отмечается, что процессуальные

нормы несут на себе, в сущности, основную нагрузку нормативного способа

упрочения режима законности. Однако дефинитивный аппарат теории права не

вполне готов выразить различные уровни понятия «процессуальные нормы и

отношения». Само понятие процесса по традиции нередко связывается с

деятельностью суда; поэтому необычным терминологическим новшеством

оказывается определение уголовно-исполнительного права как уголовно-

процессуального или, по крайней мере, лежащего с ним в одной плоскости.

Трудности возникают также с динамичностью самого понятия «процессуальные

нормы», так как многие из таких норм (устанавливающих «технологию

поведения», указывающих, «как делать») в процессе правового регулирования

выполняют функции материальных норм (определяющих «конструкцию» поведения,

указывающих, «что делать») по отношению к процессуальным нормам следующего

порядка[23].

Устоявшийся термин «процессуальная форма ответственности», а также

отраслевая обособленность материально-правовых и процессуальных норм,

регулирующих наиболее развитые виды ответственности, в какой-то мере

ориентируют на их раздельное исследование. В результате сущность

(содержание) ответственности нередко целиком сводится к ее материально-

правовому основанию.

Выведение процессуальных норм и отношений за пределы ответственности

вызывает ряд возражений. Во-первых, сведение ответственности к реализации

только материально-правовых норм оставляет вне поля зрения обширные

правовые институты, содержащие гарантии достижения объективной истины по

делу, права лица, обвиняемого в правонарушении, обоснованность применения

мер пресечения (обеспечения), правовые способы устранения возможных ошибок

при применении государственного принуждения. Во-вторых, взгляд на процесс

как на что-то внешнее по отношению к ответственности оставляет вне поля

зрения исследователей механизм осуществления ответственности, нормы,

определяющие «технологию принуждения», от которых зависят реализация и

неотвратимость юридической ответственности.

В то же время содержанием карательной, в т.ч. и административной,

ответственности большая часть сторонников этой идеи считает обязанность

правонарушителя подвергнуться наказанию, предусмотренному нормами

соответствующей отрасли права[24].

Поскольку юридической обязанностью называется предписанная правом

необходимость определенного поведения, обеспеченная соответствующими

санкциями, озвученная точка зрения представляется не совсем правильной. Так

определять содержание ответственности можно было бы, если существовал бы

закон, обязывающий лицо, совершившее правонарушение или преступление, в

определенный срок обратиться в правоохранительные органы для назначения ему

наказания. Но на практике такое не возможно, поскольку самостоятельно

подвергнуться наказанию правонарушитель (преступник) не способен, а

содержанием обязанности не могут быть действия невозможные, от воли и

сознания обязанного лица не зависящие. Наказание в соответствии с

совершенным правонарушением (преступлением) назначается управомоченными

государственными органами в порядке, установленном соответствующим

нормативно-правовым актом, который не предусматривает «обязанности

правонарушителя самостоятельно подвергнуть себя наказанию». Эти нормы и

принципы достаточно известны; многие из них закреплены в международных

пактах о правах, а также действующей Конституции РФ (ст. 47-51).

Таким образом правонарушитель (преступник) не автоматически несет

ответственность, а должен быть обнаружен и привлечен к ней. Так, к примеру,

в уголовном праве обвиняемый не обязан, а вправе не отвечать, а защищаться

от обвинения; не подвергнуть себя наказанию, а добиваться истины по делу.

Когда в результате этого устанавливается, что он совершил преступление,

наказание применяется законно и обоснованно, на основе права,

нравственности, справедливости. Аналогично осуществляется любая штрафная

ответственность, возникающая не с момента правонарушения (административного

или дисциплинарного проступка), а только с момента официального обвинения

лица в его совершении. До этого существует обязанность компетентных органов

государства и должностных лиц раскрыть правонарушение, обнаружить и

изобличить виновных в его совершении, обеспечить правильное применение

закона.

Что касается особенности правового положения лица, совершившего

преступление или проступок, то эту особенность можно обозначить как

существующую на определенный законом срок (давность) подверженность

наказанию, взысканию, государственному принуждению. Это особенное правовое

состояние, которое не может быть раскрыто через понятие обязанности (ведь

преступник наказывается не за невыполнение приписываемой ему обязанности

понести наказание, а за то, что совершил преступление), но выделяет

правонарушителя среди других граждан именно как потенциально подверженного

государственному принуждению. Можно выразить, что меры государственного

принуждения, предназначенные правонарушителю, иногда по ошибке применяются

к невиновному и, наоборот, правонарушитель может быть освобожден от таких

мер. Но между этими вариантами разница громадная. Если к ответственности по

ошибке привлечен невиновный, то за этим должны следовать оправдание,

реабилитация, моральная и материальная компенсация; правонарушитель же

освобождается от ответственности лишь по нереабилитирующим основаниям, а

проще говоря, может рассчитывать только на милость и снисхождение, но никак

не на оправдание.

При изложенном взгляде на штрафную (уголовную, административную,

дисциплинарную) ответственность ее существование, возникновение, развитие,

как отмечалось, определяются актами государственных органов и должностных

лиц; можно возразить, что при таком подходе уголовная (и другая штрафная)

ответственность смешивается с процессуальной формой ее осуществления;

однако такого смешения не произойдет, если исходить из общепризнанного

взгляда на процесс как форму жизни закона, имеющего свои необходимые,

присущие ему процессуальные формы. Достаточно очевидно, что нормы

уголовного права не могут применяться вне рамок уголовного процесса, равно

как и последний теряет смысл, если его предметом не является применение

точно обозначенных уголовно-правовых норм.

Высказывались опасения, что такой подход к теоретическому исследованию

ответственности ставит ее возникновение и развитие в зависимость от

деятельности и усмотрения соответствующих государственных органов и

должностных лиц, а это может привести к примату субъективного над

объективным со всеми вытекающими отсюда отрицательными последствиями. Но

действительным средством против субъективизма являются не бесчисленные

литературные модификации идеи уголвного правоотношения[25], а

законодательная регламентация деятельности правоохранительных органов,

строгое соблюдение норм уголовного и процессуального права, надзор и

контроль за законностью и обоснованностью процессуальных актов и действий.

Ни закону, ни практике не известен никакой другой способ осуществления

ответственности за преступления и проступки, а равно обеспечения законности

при ее реализации.

Иначе соотносятся материальное право и процесс при осуществлении

правовосстановительной ответственности. В связи со становлением

гражданского общества этот вид юридической ответственности приобретает

особенное значение. В настоящее время в юридической литературе обсуждаются

спорные вопросы одной из разновидностей правовосстановительной

ответственности — имущественной ответственности за причинение вреда либо за

нарушение договора.

Имущественная ответственность (гражданско-правовая, а также

материальная ответственность рабочих и служащих) имеет ряд свойств,

отличающих ее от любого вида штрафной, карательной ответственности. Эти

свойства предопределены особенностями гражданского правонарушения[26]. Выше

отмечалось, что любая ответственность конкретна: это ответственность точно

определенного лица за виновное противоправное деяние. Особенность

гражданского правонарушения (причинение вреда, нарушение договорных

обязательств) в том, что оно нарушает конкретное право определенного

физического или юридического лица и потому в отношениях имущественной

ответственности обязательно участвует потерпевший. Другая особенность в

том, что причинитель вреда или нарушитель договорных обязательств

юридически имеет возможность возместить причиненный вред, ущерб, убытки,

уплатить предусмотренные законом или договором неустойки, пеню, штрафы.

Поэтому имущественная ответственность возникает в результате правонарушения

(обязанность правонарушителя возместить вред, убытки, прекратить

противоправное поведение) и может быть реализована без вмешательства

правоохранительных органов. Такое вмешательство становится необходимым в

случае спора между потерпевшим и нарушителем его права (спора о событии

правонарушения, о распределении вины, о размере ущерба или вреда и т.п.)

либо при отказе правонарушителя выполнить свои обязательства, составляющие

содержание имущественной ответственности. Возможность добровольного

выполнения этих обязательств правонарушителем обусловливает использование в

структуре нормативной конструкции имущественной (и иных видов

правовосстановительной) ответственности дополнительных санкций (пеня,

проценты, штрафы, возложение судебных расходов), применяемых к причинителю

вреда, медлящему с выполнением своих обязанностей.

Особенности гражданского правонарушения (деликта) дают возможность

рассматривать его в ряду не противоречащих праву юридических фактов,

порождающих имущественные обязательства, по юридическому содержанию близких

или тождественных имущественной ответственности. Такова, как известно,

«ответственность без вины», возникающая не из правонарушений[27].

Гражданские правонарушения отличаются от деяний, влекущих штрафную

ответственность, еще и тем, что не создают рецидива. Штраф, наложенный в

административном порядке или назначенный приговором суда, может быть

уплачен добровольно, но у правонарушителя, подвергнутого административной

или уголовной ответственности, остается в течение определенного законом

срока состояние наказанности (судимость — в уголовном праве, неснятое

взыскание — в административном и др.), влекущее более строгую

ответственность при повторном правонарушении. Имущественная ответственность

таких последствий не влечет. Наконец, на правовосстановительную

ответственность не распространяется принцип штрафной ответственности non

bis in idem, означающий, что применение и реализация одной санкции

исчерпывающе решает вопрос о правонарушении. В процессе осуществления

имущественной ответственности может применяться несколько санкций до

полного восстановления нарушенных прав (взыскание убытков + проценты за

неуплату соответствующих сумм + принудительное исполнение невыполненных

обязанностей).

Все это, вместе взятое, породило неясности и сомнения в теоретическом

исследовании гражданских правонарушений и имущественной ответственности.

Между тем эти проблемы в нашей стране приобретают особенное значение в

связи с развитием частного права, товарно-денежных отношений, перспективой

становления гражданского общества и правового государства. В прежнем

обществе, где все было огосударствлено, главное значение придавалось

штрафной, карательной ответственности. Часть теоретиков вообще утверждала,

что ответственность состоит только лишь в применении штрафных, карательных

санкций[28]. В чем-то здесь сказалось и обыденное правосознание, сводящее

право в целом к уголовному праву, и недооценка роли санкций, направленных

на реальное восстановление нарушенных прав. Поскольку все, даже сфера

обслуживания, было огосударствлено, нередкими являлись ситуации, когда

гражданин, чьи права были нарушены противоправными действиями работников

государственных организаций и предприятий, получал не возмещение вреда и

убытков, а сообщение о том, что на виновных наложены дисциплинарные

взыскания. Еще хуже дело обстояло с ответственностью хозорганов, когда

взыскание санкций за нарушение поставок и договоров хотя и считалось

юридически обязательным, но производилось в пределах 10-15%, а на

полученные суммы штрафов и неустоек вообще невозможно было приобрести

продукцию взамен недопоставленной или некачественной.

В условиях рыночной экономики причинитель имущественного вреда или

нарушитель договорного обязательства имеет юридическую возможность

немедленно возместить причиненный вред, уплатить предусмотренные договором

неустойки, пеню, штрафы, суммы ущерба, упущенной выгоды. Спрашивается:

сохраняет ли гражданское правонарушение свой противоправный характер в

случае, если потерпевший получил полное возмещение или «отступное»? Если в

начале века этот вопрос решался без колебаний[29], то распространение в

последние десятилетия так называемого страхования ответственности

практически свело к нулю превентивные, репрессивные, воспитательные функции

имущественной ответственности[30].

В современных условиях резко возрастает теоретическое и практическое

значение концепции С. Н. Братуся, который определял ответственность как

состояние принуждения к исполнению обязанности[31]. Эта концепция

оспаривалась с разных позиций. Утверждалось, в частности, что если

принуждение осуществимо там, где содержанием обязательства является

передача товаров, вещей, предметов, то принудить к выполнению, скажем,

договора строительства или договора подряда практически невозможно.

Утверждалось и то, что возмещение правонарушителем вреда или уплата

неустойки под угрозой принуждения (но еще не под принуждением) — такая же

по существу имущественная (т.е. правовосстановительная) ответственность,

как и принудительное взыскание соответствующих сумм. Наиболее спорным

остался вопрос: является ли правонарушением причинение имущественного

вреда, если причинитель тут же, добровольно, в полном объеме возместил

причиненный вред? Хотя С. Н. Братусь и писал, что государственное

принуждение в случае деликтной ответственности опирается, так сказать, на

«двойное правонарушение» (причинение вреда и отказ от его возмещения), само

причинение вреда лишь названо правонарушением, но по существу вряд ли может

считаться таковым, поскольку государственное принуждение направлено лишь на

выполнение обязанности возмещать уже причиненный вред, а не воздерживаться

от его причинения. Получается так, что имущественная ответственность

устанавливается не нормами ГК, определяющими основания обязанностей

возместить вред, ущерб, уплатить пеню, неустойку, а нормами ГПК,

регулирующими принудительное исполнение названных (деликтных) и обычных

гражданско-правовых обязанностей.

Концепция С. Н. Братуся существенно важна и для теоретической

разработки проблем ответственности, и для совершенствования практики ее

осуществления (см. далее). Однако здесь нужно отметить следующее.

Причинение имущественного вреда и другие деликты относятся к

правонарушениям, а применение санкций за их совершение (возложение

обязанностей возместить вред, восстановить нарушенный правопорядок и др.)

является видом правовосстановительной ответственности.

Во-первых, гражданско-правовые деликты нарушают права и свободы других

лиц и потому в общем виде запрещены законом (ч. 3 ст. 17 Конституции РФ). С

нарушением прав всегда сопряжено нарушение социальных ожиданий

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7